Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
1 - 4

Человек, закрывавший ворота, был мужчиной средних лет. Он был высоким и худым, с взлохмаченной бородой и растрепанными волосами с проседью.

— Подождите, пожалуйста, подождите! Пожалуйста!

Заметив приближающиеся к нему повозки Энн и Джонаса, мужчина ждал их с полуоткрытыми воротами.

Подъехав к воротам, Энн остановила фургон и слезла с водительского места. Она торопилась, но не забыла вежливо склонить голову.

— Мне очень жаль появляться в таком виде после того, как уже стало так темно. Вы доктор, который живет здесь?

В ответ на ее вопрос мужчина кивнул.

— Мы планировали сегодня остановиться на остановке немного дальше. Однако на нас напали дикие вороны и мы потеряли время. Мы никак не сможем добраться до стоянки. Пожалуйста, позвольте нам остаться здесь на ночь.

Даже если его называли постоялым двором доктора, в конце концов, это все равно был личный дом доктора. Если врач скажет «нет», путешественники не смогли бы там остановиться.

Энн сделала все возможное, чтобы действовать правильно и заставить доктора понять их тяжелое положение. Доктор перевел взгляд на повозку Энн, рассматривая ее в тусклом свете.

— Действительно, я вижу, что на вас напали вороны. На внешних стенках вашего фургона есть следы от неоднократных клеванных ударов. Вам повезло, что вы спаслись.

— Это было из-за него. Он фея-воин.

Энн оглянулась на Шалля, сидевшего на водительском сиденье ее фургона. Доктор проследил за ее взглядом, повернувшись к Шаллю, а затем мечтательно сказал: 

— Какой красивый фей. Обычно таких фей не увидишь. Он фея-воин? Не домашняя фея?

Доктор проковылял к водительскому сиденью и посмотрел на Шалля. Он не двигался ни секунды, глядя на Шалля в оцепенении, словно очарованный им.

К настоящему времени вокруг стало совсем темно, и слышен далекий вой волков. Энн теряла терпение, но изо всех сил старалась вынести это. Однако…

— Разве ты никогда раньше не видел фею, неряшливый дед? 

Сказал Шалль сытым по горло голосом. Энн побледнела и чуть не вскрикнула.

«Ааа!!! Шалль!!! Что ты говоришь?!!» Энн внезапно прошиб холодный пот.

Действительно, волосы и борода этого доктора были настолько неряшливы, насколько это возможно. Честно говоря, у него был потрепанный вид. Однако, если они расстроят его, это не обернется для них добром.

Словно очнувшись ото сна, доктор несколько раз моргнул. Затем он рассмеялся, как будто стыдясь себя, и повернулся к Энн.

— Нет, извини, это было грубо с моей стороны. Видите ли, живя в таком месте, редко можно увидеть красивые вещи. Тем не менее, похоже, тебе пришлось нелегко, да? Приходите, переночуйте здесь. Стоимость составляет 60 вин на человека. Если ты не против, то можешь завести повозки и своих лошадей внутрь стен.

— Б-большое спасибо!

Энн вытерла холодный пот и с облегчением склонила голову.

Когда загнали повозки внутрь стен, то увидели, что внутрь уже ввезли  карету другого гостя. С первого взгляда было видно, что краска на повозке приехавшего раньше гостя была высочайшего качества. Она была немного старовата, но конструкция была элегантной.

Джонас, который остановил свой фургон рядом с ней, подошел к Энн и сказал тихим голосом: 

— Послушай, Энн. Это вагон высокого класса. Интересно, гость, который уже здесь, имеет высокий социальный статус? Если да, то я буду нервничать.

«Возможно, нам придется вести себя наилучшим образом. Особенно Шалль. Я бы хотела, чтобы он замолчал, но…»

Направляясь к двери в дом, Энн посмотрела на Шалля, который шел рядом с ней, с суровым выражением лица.

— Шалль, я думал, что мое сердце остановится. Не могу поверить, что тыы назвал доктора неряшливым дедом.

При этих словах Мифрил, прыгавший за Энн, осуждающе возвысил голос.

— Это правильно, это правильно! Вместо «Неряшливого» ты должен был назвать его «Пошатывающимся»!

— Правильно, не «Неряшливый», а «Пошатывающийся»… Подожди, это тоже неправильно!!

Энн закричала на двух фей: 

— И «Неряшливым», и «Пошатывающимся» его нельзя называть! Что мы будем делать, если ты его разозлишь? Нас выгонят!

На это Шалль спокойно сказал: 

— Он не из тех людей, которые злятся из-за чего-то подобного. Это можно сказать, просто взглянув на него. Я оскорблял самых разных людей во время своего пребывания на рынке фей, поэтому я доверяю своим инстинктам.

— Нам не нужны твои странные «инстинкты»! В любом случае, пожалуйста, прекрати оскорблять людей.

— Это было моей привычкой в течение многих лет, поэтому я не уверен, что смогу остановиться сейчас.

В ответ на его прямой ответ плечи Энн смиренно опустились. Казалось, что если Шалль что-то скажет и разозлит кого-нибудь, у Энн не будет иного выбора, кроме как склонить голову и изо всех сил извиниться.

Пройдя через дверь, они вошли в большую комнату без перегородок. Вдоль одной стены стояли аптечка и деревянный смотровой стол. Три столика разного дизайна и сделанных из различных материалов были размещены вдоль другой стены. Казалось, что эта комната функционировала и как кабинет для осмотра, и как столовая.

Не было никаких признаков присутствия гостя, который прибыл раньше них. Возможно, они отдыхали в отведенной им комнате.

Доктор подвел группу Энн к двери в дальней стене. С другой стороны стены был коридор, идущий перпендикулярно двери. В одном конце коридора находилась комната, которая, похоже, была кухней. В другом конце коридора находилась комната, которая, похоже, была ванной. По обеим сторонам коридора выстроились три двери, которые, похоже, были комнатами для гостей.

Энн и Джонасу выделили по одной комнате. В комнате, отведенной Энн, стояли две кровати. На маленькое окошко повесили чистую занавеску. Комната была простой, но уютной.

— После того, как вы уберете свой багаж и немного отдохнете, приходите в столовую. Если вы согласны на простой суп, я могу подать вам немного.

Сказав это, доктор вернулся в столовую.

Во-первых, у них не было большого багажа, чтобы распаковывать вещи. Что еще более важно, живот Энн издавал булькающие звуки. Джонас, похоже, был таким же, потому что он пришел в комнату Энн, чтобы пожаловаться на голод.

Вскоре они нерешительно заглянули в столовую. В столовой доктор поставил на один из столов большую кастрюлю и разливал суп по керамическим тарелкам. За отдельным столом от того, за которым доктор готовил суп, сидели двое молодых людей.

Джонас прошептал Энн: 

— Должно быть, это гости, которые прибыли раньше нас. Одеты они не так уж и нарядно, но…

Двое молодых людей сидели лицом друг к другу и играли в карты. Один из них был высоким, крепко сложенным молодым человеком. У него были непослушные каштановые волосы, которые торчали во все стороны. Рубашка, брюки и куртка, которые он носил, не были безвкусными и выглядели хорошо сшитыми. Однако в его карих глазах мелькнуло что-то дикое, что не могло быть скрыть никакой изысканной одеждой.

Другой человек был экзотически выглядящим молодым человеком. У него было худощавое, мускулистое телосложение и смуглая кожа. Волосы у него были чисто-белые, а глаза серые. Что-то в нем напоминало крупного кота. Вероятно, он был из одного из королевств на континенте. На нем были кожаные штаны и кожаный жилет, а на боку висел слегка изогнутый меч.

Человек с высоким социальным статусом, путешествующий в хорошей одежде, и его телохранитель. Энн догадалась, что это должно быть что-то вроде этого.

Доктор заметил группу Энн и крикнул:

— О, вы здесь. Подходите, суп готов.

При звуке его голоса двое молодых людей перевели взгляды на дверь, из-за которой выглядывало лицо Энн.

— Садитесь здесь. Насчет вкуса не уверен, но это все, что имеется. Ешьте, сколько хотите».

— Большое спасибо, — вежливо ответила Энн, все они вошли в столовую.

Энн и Джонас сели за стол, на который доктор поставил большую кастрюлю. Именно тогда Энн заметила, что Шалль и Мифрил, а также Кэти отошли от стола.

Энн позвала их: 

— Что случилось, вы трое? Если вы не поторопитесь и сядете…

При этом доктор и двое молодых людей, прибывших раньше них, удивленно посмотрели на Энн.

— Э? Что...?

Энн дрогнула под тяжестью этих взглядов, Джонас прошептал: 

— Энн, люди обычно не едят со своими феями.

— Я ем.

— Нормальные люди этого не делают! Даже если это постоялый двор доктора, это все равно постоялый двор, верно? Если ты будешь говорить такие вещи публично, люди подумают, что ты не в своем уме.

Услышав эти слова, Энн поняла, что совершила нечто, выходящее за рамки так называемого «здравого смысла». Однако в то же время она почувствовала, что злится. Что было такого забавного в том, чтобы вот так принижать фей?

— Мне не нужно знать такой «здравый смысл». Я этого не узнаю. Поэтому я хочу есть с Шаллем и остальными.

Энн посмотрела на доктора.

— Мы ели вместе во время путешествия. Я хочу есть с ними. Если это запрещено, то я тоже не буду есть.

— Понятно… Лично я не из тех, кто заботится о таких вещах, но, видите ли… Сейчас здесь есть и другие гости…

Внезапно раздался громкий смех, словно стерший невнятное бормотание доктора.

— Не беспокойтесь об этом!! Меня это тоже не беспокоит!

Человек, который заговорил, был одним из гостей, прибывших ранее, темноволосым молодым человеком. Смеясь, он помахал Энн одной из своих больших рук.

— Скажите, мисс. Как вас зовут?

— Я Энн. Энн Хэлфорд.

— Я Хью. Тебе не нужно подстраиваться под нас, Энн. Позови своих фей к столу.

— Спасибо.

Его небрежное отношение и жизнерадостная улыбка разрядили напряженную ситуацию.

Энн позвала фей, которые не понимали, что происходит, подойти к ее столу. Когда группа Энн начала есть свой суп, человек, назвавшийся Хью, собрал в свои руки карты, в которые он играл. Затем он повернулся к Энн и начал говорить, сидя за столом рядом с ней.

— Откуда вы взялись, ребята? Ты не сказала, куда идешь и с какой целью переходишь такой опасный тракт?

— Он, Джонас, из деревни Ноксберри. Я никогда не оставалась на одном месте с тех пор, как родилась, поэтому не могу точно сказать, откуда я. Мы едем в Льюистон.

Затем, слегка выпятив грудь, Джонас похвастался: 

— Мы планируем принять участие в фестивале сахарных скульптур, который проходит в Льюистоне. Мы с ней оба сахарные мастера.

— Ох! Так вы сахарщики, а? Но вы довольно обеспечены для обычных сахарных мастеров, не так ли? Путешествие с двумя рабочими феями и домашней феей…

Хью встал, улыбаясь. Он подошел к Шаллю и пристально посмотрел на него сверху вниз.

— Хм… Похоже, он стоил дорого. Чья он любимая фея?

Шалл обхватил руками тарелку с супом и тихо ел. На мгновение он бросил на Хью острый взгляд, но, к счастью, ничего не сказал.

— Я купила Шалля. Но он не домашняя фея. Он фея-воин. Он мой охранник.

— Фея-воин? Ты врешь. Тебе не нужно стесняться. Вполне естественно, что девушка твоего возраста хочет путешествовать в сопровождении феи, которая выглядит вот так. Ты влюбилась в него с первого взгляда? Поэтому ты его купила?

Энн знала, что над ней смеются. Однако ее смущение внезапно разозлило ее.

— Это не так.

— Не красней, не красней! Говорю тебе, я понимаю, как это есть, так что тебе не нужно лгать.

— Это не ложь!

Не думая, ее голос стал громче. Хью сделал веселое лицо, и его глаза засияли.

— Тогда докажем?

Хью взглянул на молодого человека, сопровождавшего его. Потом отступил на шаг. Молодой человек, который до сих пор был таким тихим, как если бы он полностью стер свое присутствие, отреагировал на сигнал Хью. Внезапно молодой человек схватил лежавший на боку меч и одним плавным движением обнажил его, опрокинув при этом стул. Он был похож на охотничью собаку, присевшую и пустившуюся наутек. Его меч полетел к Шаллю.

— Шалль!

Еще до того, как Энн вскрикнула, Шалль вскочил на ноги и отпрыгнул назад. Прежде чем второй взмах меча обрушился на него, серебристо-белый меч материализовался в руке Шалля.

Шалль использовал свой меч, чтобы отразить удар, который был направлен на него со всей мощью его владельца. Мечи столкнулись, и удар пронзил воздух волнами. 

— Не так уж плохо, — бесстрастно пробормотал темнокожий молодой человек.

Уголки рта Шалла приподнялись в слабой улыбке, когда он прошептал своему противнику: 

— Ты хочешь умереть?

— К сожалению, я не настолько плох.

Раздался металлический стук сталкивающихся друг с другом мечей. Двое из них дрались взад и вперед, ни один не отступил.

— Понятно… Он действительно фея-воин, — сказал Хью с ноткой удивления, а затем усмехнулся.

— Достаточно, Салим. Опусти свой меч.

Как и было приказано, молодой человек, которого звали Салим, быстро опустил меч. Шалль пожал плечами, затем расслабился и тоже отпустил меч.

— Что вы делаете, вы… вы огромный идиот!! Если на моем компаньоне хоть царапина, вам это не сойдет с рук!!

Придя в себя, Энн встала и, не раздумывая, схватила Хью за переднюю часть рубашки.

— Извините извините. Давай, не сердись так. Я просто не мог поверить, какая у тебя замечательная фея-воин. Я хотел испытать его и посмотреть, — сказал Хью, в голосе которого не было ни капли раскаяния.

— Итак, вы подумали, что это хорошая идея сделать что-то подобное?!

— Нет… Да ладно, я извиняюсь, понимаешь? Чтобы компенсировать это, я оплачу вам, ребята, проживание.

— Вы действительно думаете, что сможете так легко отделаться от этого… Э… Плата за проживание…? Действительно?

Сама того не осознавая, Энн ослабила хватку на его манишке. За последние полгода они довольно много потратили на лечение Эммы. Кроме того, Энн не была уверена, сколько денег она сможет заработать сама. Они уже потратили большую часть своих сбережений, живя за счет них в течение последних 6 месяцев. А Энн потратила то немногое, что осталось, на покупку Шалля.

Если бы они платили за проживание здесь, Энн была бы почти без гроша в кармане. Предложение Хью было чрезвычайно привлекательным.

— На одного, двоих, троих… пятерых, по 60 вин на человека, получается… 3 акра, а? Довольно дорого для подарка в качестве извинения…

— Что?! Ты тот, кто предложил это первым, верно?!

— Думаю, ты прав, но… Мне почему-то кажется, что ты получаешь лучшую часть сделки. О, вы, ребята, сказали, что вы сахарные мастера, верно? Каждый из вас сделает мне по одной скульптуре. Если вы это сделаете, я оплачу проживание за вас пятерых.

— Хм?!

— Подойдет фигура размером с кулак. За сахарные скульптуры такого размера самое большее, что вы получите, это 10 лоз, верно? В итоге вы заработаете 3 акра по цене 10 лоз. Не так уж плохо, правда?

Его манера говорить вызывала у Энн ощущение, что с ней играют. Однако перспектива не платить за проживание была привлекательной. Энн повернулась к Джонасу. Джонас кивнул.

— У меня нет возражений, Энн.

Почему-то Джонас казался счастливым. Энн снова повернулась к Хью и, хотя все еще немного рассердилась, сказала: 

— Хорошо. Мы сделаем сахарные скульптуры. Взамен вы обязательно должны заплатить за проживание.

— Хочешь, я встану на одно колено и поклянусь?

— Мне не нужна такая неискренняя клятва. В любом случае, подождите немного. Мы приготовим их после того, как поедим.

После ужина Энн пошла с Джонасом к фургону за серебряным сахаром. В задней части фургона вдоль одной стены стояли бочки, наполненные серебряным сахаром.

Было пять бочек. Одна была пуста. Вторая была на две трети заполнена серебряным сахаром. Остальные три были до краев набиты серебряным сахаром. Каждый из участников фестиваля сахарных скульптур в Льюистоне представит по одной сахарной скульптуре, подходящей для празднования. При этом от них также требовали представить три бочки серебряного сахара.

Причина заключалась в том, что исследовалось не только их умение создавать сахарные скульптуры, но и их способность получать высококачественные сахарные яблоки и перерабатывать их в серебряный сахар. Переработка сахарных яблок в серебряный сахар была работой Энн с тех пор, как ей исполнилось 10 лет.

— Мы не можем использовать три бочки, но на две трети заполненной бочки должно хватить. Даже если бы мы сделали 10 скульптур размером с мой кулак, остатков должно было хватить на изготовление сахарной скульптуры для фестиваля, — пробормотала Энн, открывая крышку бочки.

Она наполнила каменную миску серебряным сахаром и протянула ее Джонасу. Затем она наполнила себе еще одну миску и вышла из фургона.

Энн почти не поверила своим ушам, когда Джонас весело сказал, когда они шли к дому: 

— Что ты так разволновалась?

— Я не могу отделаться от ощущения, что он насмехается над нами.

— Тем не менее, демонстрация своих навыков перед другими — это то, чем можно гордиться, не так ли?

— Думаю, вы прав…

— Конечно. Я уверен в своих силах. Я скажу тебе правду, но ты должна держать это в секрете. Есть большая вероятность, что меня порекомендуют в качестве следующего лидера гильдии Рэдклифф. Нынешний лидер гильдии Рэдклифф, который, кстати, является моим дальним родственником, рассматривал одну из моих сахарных скульптур. Кажется, он заинтересовался мной. Конечно, чтобы стать лидером гильдии, мне сначала нужно стать мастером серебряного сахара, но…

Было три основных гильдии сахарных мастеров: гильдия Меркури, гильдия Пейдж и гильдия Рэдклифф.

Если бы сахарный мастер не был частью одной из этих трех гильдий, он столкнулся бы с противодействием и столкнулся бы с трудностями в получении сахарных яблок, сырья для изготовления серебряного сахара и продаже сделанных ими сахарных скульптур. Вот почему большинство сахарных мастеров состояли в гильдии. Естественно, поскольку гильдии соперничали друг с другом за разные вещи, время от времени случались междоусобицы.

Мать Энн, Эмма, не принадлежала к гильдии. Сказав, что ей не нравится способ ведения дел гильдии, она усердно работала, чтобы получить свои собственные сахарные яблоки и продать свои сахарные скульптуры.

Судя по тому, как Джонас с гордостью сообщил эту новость, Энн поняла, что его мировоззрение и ценности полностью отличаются от ее собственных. Однако их желание стать мастерами серебряного сахара было прежним.

— Так ты тоже хочешь стать серебряным мастером по сахару? Почему не участвуешь в фестивале в этом году?

— Нет, я… я участвовал в прошлом году и в позапрошлом, и до сих пор не смог стать серебряным мастером по сахару. В этом году просто понаблюдаю. Я еще немного оттачиваю свои навыки и снова попробую в следующем году. Но в долгосрочной перспективе я определенно должен стать серебряным мастером по сахару. Если я этого не сделаю, я не смогу стать лидером гильдии Рэдклифф. И также не смогу стать виконтом Серебряного Сахара.

При его упоминании о виконте Серебряного Сахара глаза Энн расширились.

— Джонас, ты хочешь стать виконтом Серебряного Сахара?»

Виконт Серебряного Сахара… Один человек среди всех мастеров, который был выбран королем в качестве эксклюзивного кондитера королевской семьи по изготовлению фигур из серебряного сахара.

Каждая из гильдий сахарных мастеров должна была подчиняться приказам виконта Серебряного Сахара. Неповиновение его приказам будет рассматриваться как неповиновение королевскому указу.

Виконт Серебряного Сахара был высшим званием, которого могли достичь сахарные мастера.

— Да, я хочу. То есть я точно стану виконтом Серебряного Сахара. В конце концов, нет более прекрасной мечты, чем мечта простого человека стать аристократом. Итак, Энн…

Джонас внезапно остановился. Следуя его примеру, Энн тоже остановилась.

— Ты не выйдешь за меня замуж? Я собираюсь стать мастером и виконтом Серебряного Сахара. Я могу пообещать тебе счастливую жизнь.

Луна выглянула из-за облаков. Энн ясно видела лицо Джонаса. Она должна была быть в восторге от этих слов. Однако, как ни старалась она представить себе счастливую жизнь с ним, она не могла этого представить.

Даже глядя на красивое лицо Джонаса и слушая, как он произносит эти слова, ее сердце не забилось быстрее.

«Вместо Джонаса…» Фигура, внезапно возникшая в ее мыслях, принадлежала Шаллу. Сама Энн была удивлена, что вспомнила его лицо в такой момент.

— Прости, Джонас. Давай пока оставим этот разговор.

Пока они спешили в дом, Хью сидел за столом и ждал их. Напротив него стояли два стула. Салим, доктор и феи собрались вокруг, словно зрители.

— Хорошо, вы двое. Сядьте на стулья. Я хочу, чтобы вы сделали передо мной сахарные скульптуры.

На столе стояло по две емкости с водой для каждой из них, одна глубокая, а другая мелкая. Были также две разделочные доски, которые выглядели так, будто их позаимствовали с кухни.

Глядя на разложенные предметы, Энн нахмурила брови и села в кресло.

— Нет необходимости добавлять цвет. Я также оставлю форму скульптур на ваше усмотрение.

— Можно я сначала задам вопрос?

Энн пристально посмотрела на Хью.

— Что такое?

— Кто вы? Вы не смогли бы подготовить эти инструменты, не зная, как делать сахарные скульптуры, верно? Может быть, вы тоже сахарный мастер? Вы участвуете в фестивале сахарных скульптур?

Уголки рта Хью злобно изогнулись.

— Если хочешь, чтобы я заплатил за твое жилье, заткнись и делай сахарную скульптуру, Энн.

— Ну, думаю, все в порядке. Пока вы платите за наше проживание.

Энн налила воду из одного из контейнеров на столе в каменную чашу с серебряным сахаром. Рядом с ней Джонас начал делать то же самое.

Добавив воду в серебряный сахар, Энн начала его месить. Это превратило сахар в мягкое, похожее на глину вещество. Обычно она подмешивала в него цветные хлопья и делала разные цвета. Было нормальным соединить их вместе и создать сахарную скульптуру насыщенного цвета. Однако на этот раз она не будет делать так.

Энн перенесла глиноподобное вещество на разделочную доску и продолжила его месить. Поскольку никаких инструментов для придания формы не было подготовлено, у нее не было другого выбора, кроме как делать это кончиками пальцев. Серебряный сахар легко плавился, если соприкасался с теплом. При обращении с ним приходилось охлаждать пальцы в холодной воде и работать быстро.

Энн охладила пальцы в холодной воде, поставленной на стол. Говорили, что движения сахарного мастера были подобны ловкости рук уличного фокусника. Движения были мягкими и плавными.

«Что я должна сделать?»

Энн ломала голову над этим, замешивая серебряный сахар.

«Интересно, что бы сделала мама, если бы здесь была она…»

Если бы это была Эмма, она бы, наверное, воспользовалась белым цветом и сделала что-нибудь белое. Эмме нравились растительные мотивы, поэтому она делала белый цветок.

Решив это, Энн вспомнила форму цветов, которые Эмма часто делала. Кончиками пальцев она вылепила форму цветочных лепестков, сделав их множество. Соединив их вместе, она начала формировать цветок.

Джонас делал кошку, которая помещалась бы у него на ладони. Казалось, он пытался показать свое мастерство длинными изящными изгибами кошачьего хвоста.

Глядя на кошку, принимающую форму под кончиками пальцев Джонаса, Кэти прошептала: 

— Вещи, которые делает господин Джонас, действительно невероятны…

Это не заняло много времени. Оба прекратили работу и одновременно подняли лица.

— Сделали? Вы оба?

На вопрос Хью Джонас кивнул, полный уверенности, и указал пальцем на верхнюю часть разделочной доски.

— Готово.

— Я тоже закончила.

Энн тоже положила сделанное ею блюдо на разделочную доску.

Хью пододвинул к себе разделочные доски, на которых лежали все готовые работы. Несколько мгновений он смотрел на каждого по очереди, но потом легко рассмеялся.

— Вы оба довольно опытны. Вы совсем не чувствуете себя начинающими мастерами.

Энн и Джонас посмотрели друг на друга и улыбнулись. Однако в следующий момент… Хью одновременно раздавил обе скульптуры ладонями.

Энн и Джонас возмутились.

— Ах!!

— Что вы делаете?!

Хью посмотрел на них с суровым выражением лица.

— На них было больно смотреть, поэтому я сломал их. Джонас, ты опытный. На этом все. Просто потому, что у тебя есть небольшой навык, ты занимаешься хвастовством — это вовсе не показывает никакой изобретательности. Энн, ты была лучше Джонаса. Но что это было? Создавалось впечатление, что ты в точности копируешь то, что сделал кто-то другой. Обезьяна видит, обезьяна делает. В скульптуре, которая просто красива, нет ничего привлекательного. Поедание чего-то подобного не принесет мне удачи и не продлит жизнь феи, верно? Если это лучшее, что у вас есть, то стать серебряным мастером по сахару — все еще далекая мечта для вас двоих.

И Энн, и Джонас хотели возразить, но их голоса не зазвучали.

Энн чувствовала себя так, словно из нее выбили дух. Он точно наткнулся на что-то вроде слабости, которую она бессознательно чувствовала в своей собственной скульптуре. Джонас, должно быть, чувствовал то же самое. Выражение его лица стало жестким.

— Ну, думаю, я оставлю себе эти треснувшие кусочки сахарной скульптуры. Они могут стать моей закуской на завтра.

Хью положил разбросанные кусочки сахарной скульптуры в контейнер, который был у него под рукой, а затем встал.

— Ну, тогда я иду спать. Нам завтра рано вставать. Давай, Салим. Увидимся позже, Энн, Джонас. Это было хорошим развлечением, мне было весело.

В сопровождении Салима Хью вышел из комнаты.

Доктор был ошеломлен.

Кэти подбежала к Джонасу, который стоял неподвижно. Затем она закричала высоким голосом:

— О чем он думал, этот человек?!

Вскочив на стол, она начала гладить Джонаса по руке.

— Господин Джонас, не из-за чего расстраиваться. Вы не должны серьезно относиться к словам странного человека неизвестного происхождения.

— Я думаю, это правда…

Джонас горько улыбнулся и взглянул на Энн.

— Прости, Энн. Я… я возвращаюсь в свою комнату.

Энн вдруг подняла голову.

— Я тоже… Я тоже возвращаюсь!

Крича это, Энн убежала в свою комнату.

Как унизительно. Энн было стыдно за себя.

— Эй, Шалль Фен Шалль! Ты действительно собираешься вернуться в комнату?!

Глядя, как Энн убегает, Шалль вздохнул. Затем он начал медленно идти за ней, намереваясь вернуться в комнату. Именно тогда Мифрил в ужасе закричал ему в спину.

Обернувшись, он ответил: 

— Да.

— Говорю тебе, ты должен остановиться!

— Что плохого в том, чтобы вернуться в комнату?

— После того, как ей рассказали такие вещи, Энн очень больно и, возможно, она даже плачет, понимаешь!? Если ты не будешь осторожен, она может даже рассердиться! Если ты небрежно покажешься там, тебя точно возненавидят.

— Мне все равно.

— Н-ну, я не пойду. Сегодня я буду спать здесь, в столовой. 

— Как тебе нравится.

На обратном пути в комнату Шалль пришел к выводу, что суждение Хью было правильным. Глядя на скульптуру, сделанную Энн, Шалль чувствовал то же самое. Сама Энн, вероятно, тоже. Наверное, поэтому ей было так больно. Когда он открыл дверь, внутри комнаты была кромешная тьма.

Энн лежала на своей кровати, свернувшись калачиком, с натянутым на голову одеялом. Шалль сел на соседнюю кровать рядом с Энн и посмотрел на кокон из одеяла.

«Лиз...»

Глядя на Энн в ее нынешнем состоянии, Шалль неожиданно вспомнил…

«Лиз тоже, когда была маленькой... Она дулась и плакала, часто свернувшись калачиком под одеялом. Сколько ей было тогда? 9, а может 10? Когда она стала старше, она перестала это делать.»

Он еще раз посмотрел на кокон перед собой. 

«Ей правда 15 лет?!»

Даже после того, как ей исполнилось 15 лет, Энн все еще сохраняла часть этой незрелости. Причина этого, вероятно, заключалась в том, что за 15 лет до сегодняшнего дня она жила счастливо, под защитой своей матери.

Подумав об этом, Шалль испытал теплые чувства. Было что-то очаровательное в том, чтобы видеть Энн, которая всегда настаивала на том, что она «зрелая» и «взрослая», ведет себя как 10-летний ребенок. Он невольно усмехнулся.

Энн тут же села.

— Что смешного?! Ты действительно считаешь веселым, когда другие люди впадают в депрессию?!

Ее глаза были ярко-красными, а слезы навернулись в уголках, угрожая пролиться. Они мерцали в свете луны, падающей в окно. Казалось, она изо всех сил старалась не заплакать. Ее лицо, когда она закусила губу, сдерживая переполненные слезы, было еще более детским.

Он знал, что не должен, но ничего не мог поделать с произнесенным «Пфф!». В отчаянии Шалль прикрыл рот обеими руками.

— Что?! Глядя на лица людей, смеешься?! Конечно, такое пугало, как я, - неприглядное зрелище. Мое лицо, когда я погружаюсь в горе и плачу, должно быть, забавным! Надо мной всю жизнь будут глумиться такие люди, как ты, с красивыми лицами! — Энн вскрикнула, затем драматично уткнулась лицом в подушку.

Это было непростительно грубо по отношению к Энн, которая была обижена и сильно возмущена, но настроение Шалля почему-то было чрезвычайно миролюбивым. Казалось, он собирался вспомнить что-то, что забыл. Шалль сел на кровать, где лежала Энн.

«Это верно. Когда я впервые встретил Лиз, ее волосы были такого цвета. Я забыл.»

Бессознательно Шалль взял в руку прядь волос Энн, разложенную на простынях.

— Над тобой не будут смеяться всю жизнь. Люди отличаются от нас. Люди всегда меняются… Примерно через 3 года ты станешь потрясающе красивой. Эти волосы превратятся в длинное золотое полотно. Не будет никого, кто назовет тебя пугалом. Изменится и твое умение делать сахарные скульптуры. То, что сказал Хью, было правдой, но не нужно принимать это близко к сердцу.

С сомнением Энн медленно подняла голову с подушки, показывая ему только половину своего лица.

— Что касается изготовления сахарных скульптур, я буду больше совершенствовать свои навыки. Я обязательно исправлюсь, вот увидишь. Если это что-то, что я могу добиться тяжелым трудом, я найду способ. Но мне не нужно, чтобы ты утешал меня откровенной ложью вроде того, что я стану красавицей.

— Это не ложь.

Шалль опустил взгляд на прядь волос в руке.

— Когда я родился… Первое, что я увидел, был человеческий ребенок. 5-летняя девочка. У нее были волосы такого цвета. Кажется, я родился от взгляда этой девочки.

Это было воспоминанием из далекого прошлого. По какой-то причине ему захотелось произнести это вслух. Где-то внутри него было что-то вроде мимолетной надежды, что это может вернуть к жизни что-то потерянное.

Энн сделала потрясенное лицо, когда Шалль начал рассказывать эту историю.

— Девушку звали Элизабет… Лиз. Она была дочерью аристократа и в силу особых обстоятельств жила в уединении от общества. Она была молода и ничего не знала о мире. Лиз не знала, кто такие феи. Похоже, она неправильно поняла и подумала, что я ее старший брат. Она привела меня в свой особняк и спрятала там».

Энн подняла лицо с подушки и снова села на кровать.

Прядь волос, которую держал Шалль, выскользнула из его руки.

Шалль слегка сжал свою теперь пустую руку. Он посмотрел на свой сжатый кулак.

— После этого мы всегда были вместе. По прошествии 15 лет волосы Лиз стали светлыми, а веснушки исчезли. Она стала красивой молодой женщиной. Так что я знаю. Ты тоже изменишься, как Лиз.

— Что произошло после этого?

На ее вопрос Шалль поднял лицо.

— После этого Лиз всегда была с тобой? Почему ее больше нет? 

При этом вопросе его грудь пронзила боль. Хотя сто лет уже прошло…

— Она умерла… Ее убили. Те, кто убил ее, были людьми.

Энн опустила голову при этих словах. Через мгновение рука Энн мягко коснулась сжатого кулака Шалля. 

— Мне жаль…

Шалль не знал, за что извинялась Энн.

Возможно, она виновата в том, что заставила Шалля рассказать о таких болезненных воспоминаниях. Либо это, либо, возможно, ее вина как человека за убийство Лиз. Все, в чем он был уверен, так это в тепле ее сердца.

Шалль слегка покачал головой и встал. Рука Энн соскользнула с его кулака. Он рассказал слишком много.

— Ложись спать, Пугало, — тихо сказал он через плечо.

Воспоминания - это всего лишь воспоминания. Они не возвращают к жизни.

Когда Энн проснулась на следующее утро, Хью уже ушел. Казалось, он ушел до рассвета. Однако он оплатил их проживание, как и обещал.

Какова была настоящая личность Хью? Энн не слишком задумывалась над этим вопросом. Шок от слов Хью почти прошел. Более того, фрагменты прошлого Шалля, которые он открыл ей, отозвались глубоко в груди Энн.

После отъезда из трактира доктора прошло три дня, и ни разу на них не напали разбойники или дикие звери. Все это время Энн ничего не делала, кроме как украдкой поглядывала на Шалля, сидевшего рядом с ней.

Шалль сказал, что не может дружить с человеком. Но когда он впервые родился, он открыл свое сердце человеческой девушке. Он сказал, что они вместе были 15 лет. Это было ровно столько времени, сколько Энн провела со своей матерью.

Возможно, эта девушка, Лиз, была для Шалля как семья. И он потерял ее от рук людей. Грудь Энн заболела, когда она увидела Шалля с закрытыми глазами и печальным выражением лица.

Шалль открыл свое сердце человеку, и те, кто заставил его заморозить свое сердце, тоже были людьми.

«Хотела бы я, чтобы была какая-то магия, которую я могла использовать, чтобы растопить сердце Шалля.»

Энн не думала ни о чем, кроме этого, пока вела фургон, и постоянно видела лицо Шалля краем глаза.

Это был седьмой день с тех пор, как они начали пересекать Кровавое шоссе. Они преодолели две трети пути. Опуская железные ворота остановки для отдыха, Энн была поражена тем, что они преодолели две трети пути.

Они вошли в остановку для отдыха и быстро поужинали. Энн съела простой суп и яблоко. Ужин Джонаса был, как всегда, роскошным. Пока они путешествовали, Джонас продолжал предлагать Энн разделить свою еду. Но Энн каждый раз отказывалась. Привыкать к роскоши в дороге было опасно. Вы никогда не знали, что может случиться во время путешествия, поэтому было важно взять с собой как можно больше еды и использовать ее экономно.

Джонас вскоре ушел в заднюю часть своего фургона, взяв с собой Кэти. Мифрил, наконец, перестал постоянно настаивать на том, чтобы она позволила ему «отплатить за услугу». Однако днем он сидел на водительском сиденье с будничным выражением лица. Ночью он собирал траву, из которой устилал себе постель на крыше фургона, и сворачивался там, чтобы заснуть. И сегодня вечером он старательно застелил себе постель, лег в нее и вскоре захрапел.

Энн все еще не могла придумать просьбу об услуге, которая удовлетворила бы Мифрила. Вероятно, он будет ходить за ней вечно, пока она не придумает что-то одно. Энн уже привыкла к пронзительному голосу Мифрила. Это было загадочно, но как только к этому привыкли, высокомерие Мифрила также стало милым.

Энн сидела с Шаллем у костра, готовясь ко сну.

Он положил яблоко на ладонь и начал есть. Сначала на поверхности яблока в его руке начали образовываться морщины. Наконец яблоко с хлопком взорвалось и, свернувшись клубочком у него на руке, растаяло. Так ели феи. Сколько бы раз она ни видела это, Энн это казалось загадочным.

— Сегодня довольно холодно, да? Как и ожидалось, чем ближе конец осени, тем холоднее становится. Тебе не холодно?

— Мы не чувствуем холода, как люди.

— Хм, удобно!

Сразу после ответа Энн чихнула. Было действительно холодно. Шалль взглянул на фургон, в котором спал Джонас, и спросил: 

— Ты не будешь спать в фургоне? Ты должна спать в теплом месте, как этот парень.

Энн вытащила одеяло из-под сиденья водителя и слегка покачала головой, неся его обратно к огню.

— Я не знаю, для чего фургон Джонаса, но мой - мастерская по изготовлению сахарных скульптур. Это священное место. Я не могу спать в таком месте. Ни мама, ни я ни разу не спали внутри. Зимой мы намеренно останавливались в гостинице. Девизом мамы было: «Сахарные скульптуры - это священная пища». Так что места и люди, которые их делают, не должны быть грязными.

Глядя на пламя, Шалль сказал в ответ: 

— Похоже, она была прекрасной мастерицей, твоя мать.

Услышав это, Энн вспомнила лицо Эммы. Чувство всепоглощающей печали охватило ее.

— Да, она действительно была.

В ту ночь Энн, как она ни старалась, не могла заснуть. «Я одинока…»

Эти чувства наполняли ее сердце, как бесчисленное количество пузырей.

«Интересно, Шалль тоже так думает?»

Энн перевернулась в сотый раз и перевела взгляд на Шалля. Он лежал в пяти-шести шагах. Она хотела сократить это расстояние.

«Он спит? А может быть, он закрыл глаза и о чем-то думает? Я хочу поговорить с ним.»

Энн овладело желание протянуть руку и коснуться его крыла, распростертого на траве. Она немного приподнялась и начала тянуться. Однако она заколебалась, и ее рука остановилась.

«Если я прикоснусь к его крылу, пока он спит, я знаю, что он скажет.»

Шалль наверняка придет в ярость, если человек коснется его драгоценного оставшегося крыла.

«Магия, чтобы растопить сердце Шалля…»

Именно тогда Энн вдруг вспомнила о сахарной скульптуре. Она обещала, что сделает ему одну, но потом появился Мифрил, и она совершенно забыла.

Было похоже, что она не сможет заснуть, поэтому Энн встала. 

«Я сделаю обещанную сахарную скульптуру.»

Она надеялась, что сладкая сахарная скульптура хоть немного согреет сердце Шалля.

Энн открыла дверцы в задней части фургона и вошла внутрь. Свет луны лился через окна. Энн провела рукой по холодному каменному рабочему столу, касаясь весов и поглаживая аккуратно расставленные деревянные лопаточки.

Эмма была здесь. Все эти вещи, к которым когда-то прикасалась Эмма, безмолвно покоились. Что-то еще проникло в уши Энн вместе с тишиной, заставив ее сердце биться быстрее.

Покачав головой, Энн повернулась к бочкам с серебряным сахаром.

«Мы потратили немного сахара на скульптуры для Хью, но его должно было остаться много. Я, наверное, могу сделать два или три фигурки для Шалля.»

Шепча это, Энн открыла крышку бочки. "Хм?"

Энн была уверена, что открытая ею бочка была более чем наполовину заполнена серебряным сахаром. Но сейчас бочка была совершенно пуста. Возможно, она по ошибке открыла пустую бочку.

Подумав об этом, Энн открыла крышку бочки, которая, как она думала, была пустой. Эта бочка тоже была пуста.

— Почему… почему?

Энн была поражена. Ее пульс ускорился.

Одна за другой она открыла крышки оставшихся бочек. Остальные три были полны серебряного сахара. Из пяти бочек две были пусты.

Ингредиенты для изготовления сахарной скульптуры для участия в фестивале исчезли.