Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
13 - 7

«Сначала нужно раскатать кусок серебряного сахара, прижимая его. Левая и правая руки должны сильно давить. Раскатывать нужно с использованием плеч. Вверх, вниз, влево и вправо, три раза. Когда эти комки разровняются до определённой степени, можно расслабиться, слегка используя силу от локтя до кончиков пальцев.»

В мгновение ока Хью раскатывает кусок серебряного сахара тонким слоем. Он раскатан настолько тонко, что сквозь него видна поверхность верстака. Энн следит за за его движениями и в то же время сравнивает их в своей голове с теми, которые ей показал Эллиот.

Движения почти одинаковы. Однако движения Хью гораздо легче уловить. В его движениях нет ничего лишнего. Вероятно, это потому, что он контролирует каждое мелкое движение.

Энн тоже тянется за серебряным сахаром.

Хью раскатывает серебряный сахар тонким слоем один за другим. Краем глаза Энн замечает горстку блестящих, чисто-белых комочков серебряного сахара. Она кладет один из них перед собой и раскладывает тонким слоем. Мысленно повторяя движения Хью, она заменяет скорость и время движений количеством своих морганий. Проверяя расположение кончиков пальцев, плеч и локтей, она приступает к движению.

За два дня пути в Уэстолл Энн получила все необходимые навыки от Эллиота. Но ей предстояло приложить усилия, чтобы довести эти навыки до автоматизма, улучшая свои движения. Белый серебряный сахар равномерно раскатывается, и постепенно сквозь него начинает просвечивать камень верстака. Он тонкий и ровный, как крылья феи.

«Я могу это сделать.»

Энн, как и Хью, раскатывает один за другим тонкие слои серебряного сахара. Хью краем глаза смотрит на работу Энн, но никогда не останавливается и не ждет ее. Энн отчаянно пытается не отставать.

Она не может расслабиться даже на секунду. Ей даже не удается перевести дыхание. Однако Энн, множество раз следившая за быстрыми движениями Эллиота, может уследить за действиями Хью.

Обучение в мастерской Пейджа было утомительным, как наполнение большой бочки водой ложка за ложкой. Но прежде чем она успела опомниться, ложка воды уже наполнила бочку. Благодаря этому Энн может следить за движениями Хью.

Взяв в руки нож, Хью, не делая отметок, прикладывает лезвие к тонкому слою серебряного сахара, вырезая формы лепестков. Энн также берет нож, отходит чуть дальше от верстака и проводит лезвием ножа, имитируя движения Хью.

«Легонько, словно разрезая воздух. В течение двух морганий нужно двигать ножом, словно рисуя круг.»

После этого Энн расслабляет руку и направляет ладони внутрь.

Прикладывая нож к тонко раскатанному серебряному сахару, Энн вырезает форму лепестка.

«Я могу сделать.»

Она чувствует ощущение успеха.

Хью молча вырезает лепестки. Энн делает то же самое. Тонкие лепестки идеальных форм пяти разных цветах выстраиваются в ряд под руками Энн и Хью.

Хью откладывает нож. Он остужает руки и берет лепестки. Осмотрев их, он берет белый и бледно-голубой лепестки, мягко соединяет их друг с другом, слегка прикасаясь к ним, создавая сердцевидное ядро. Затем один за другим добавляются лепестки всех пяти цветов. Появляется форма розы, которая мягко и плавно расправляет свои лепестки. Наблюдая за движениями его пальцев, Энн невольно говорит:

— Красиво.

В мгновение ока расцветает большая роза. Хью кладет его на ладонь и протягивает Энн.

— Это было сделано не ради соревнования и не по приказу Его Величества Короля. Поэтому мне остается только уничтожить эту сахарную конфету. Счастье, которое я создаю моими руками, предназначено исключительно для Его Величества Короля.

Сказав это, Хью сжимает розу ладонью.

— Ах!...

Только что приготовленный леденец легко разрушается в ладони Хью. В глазах Хью есть чувство мудрости и нотка боли. Он не может молиться за счастье своего желаемого будущего.

«Мне нужно молиться. Даже за виконта Серебряного Сахара.»

Когда их взгляды пересекаются, Энн слегка кивает. Затем Хью кладет раздавленную розу на верстак и, глубоко вздыхая, прислоняется к стене и скрещивает руки на груди.

— Давай, сделай это. Серебряный сахарный мастер.

Энн кивает, слыша приказ. Она окунает руки в холодную воду и берет лепесток.

«Я хочу, чтобы сочетание цветов были похожи на крыло Шалля. Слегка меняющееся и блестящее.»

Для сердцевины розовой лозы Энн берет белые и бледно-голубые лепестки.

«Форма — благородная розовая лоза. Мягкая, нежная, округлая, как великодушие Его Величества Короля.»

Движения рук Хью и форма получившейся розовой лозы. Она пытается связать их в своей голове и воплотить в форму. Но степень сложности сильно отличается от раскатывания или вырезания серебряного сахара.

Единственная надежда — тонкие движения кончиков пальцев. Она пытается имитировать движения пальцев Хью. Однако из-за того, что ей не удалось уловить слишком мелкие движения, изгибы лепестков роз выглядят не так, как ей хочется.

«Слишком сильно давлю? Нет. Силы не хватает?»

На мгновение она оказывается в замешательстве. Отчаянно она зажмуривает глаза, размышляет над тем, что узнала, наблюдая за движениями Хью, и пытается вспомнить.

«Какое направление было у пальца? Внутрь... оно другое. Это последний лепесток. Время...»

Чем больше она вспоминает и пытается упорядочить это в своей голове, тем больше она запутывается.

— Потеряв навыки, ты, наверно, очень испугалась.

Внезапно голос Лулу раздается у нее над ухом. Прежде чем Энн успевает это осознать, Лулу уже стоит позади нее. От удивления Энн пытается повернуться, но Лулу, словно почувствовав это, мягко останавливает ее.

— Не отводи глаз от леденца перед тобой.

В ответ Энн перестает двигаться.

— Ладно, ладно. Ты хорошая девочка, Энн.

Лулу сзади обнимает спину Энн, касаясь тыльной стороны кистей её рук.

— Ты никогда не осознавала работу, да? Но, кажется, ты лишилась этого бессознательного умения. Замесить, раскатать, вытянуть, вырезать серебряный сахар — это техники. Но помни, Энн, что последний шаг создания конфеты не является техникой.

Глаза Энн расширяются при словах Лулу. Она хочет обернуться, но помня о приказе сосредоточиться на том, что перед ней, сдерживается и смотрит на недоделанную вьющуюся розу в своих руках.

— Что ты имеешь в виду, Лулу?

Тут Хью, недоуменно пожимая плечами, говорит:

— Не слишком ли ты любезна? Мой учитель.

— Чепуха, — тихо огрызается Лулу. — Когда наше будущее становится под угрозу, не помешает немного помощи. Ты говоришь, что желаешь будущего, но не пытаешься переступить через линию. Это человеческая неспособность к компромиссам.

— Я не думаю, что это хорошо для Энн. Нельзя искажать ее мастерство.

— Так это или нет — решать Энн. Но, виконт Серебряного Сахара. Разве эта девушка, которая будет спасена лишь однажды, потеряет себя из-за этого и падет?

— Не думаю, но я не уверен.

— Не требуй доказательств, трус. Я верю, и этого достаточно.

Затем тон Лулу внезапно меняется и ее слова начинают проноситься над головой Энн.

— Создание формы — это проблема воображения. Неумелые кондитеры не видят форму, которую они хотят создать. Поэтому у них нарушается баланс и форма искажается. Хорошие кондитеры представляют ее себе.

«Представить себе?»

Энн смотрит на сердцевину розовой лозы, которую поддерживают ее пальцы.

— Представь форму, Энн, как будто она здесь. Если ты увидишь эту форму, то поймешь, в каком направлении лепестки будут раскрываться, какие изгибы у них будут. Просто проведи по ним пальцем. До сих пор ты воображала это бессознательно. Но сейчас ты не можешь сделать это, верно? Тогда осознанно подумай об этом. Какой формы и размера станет эта вьющаяся роза. Представь ее в своих руках, как если бы она действительно существовала.

Энн задается вопросом, представляла ли она себе сахарную конфету так, как будто она уже существует, когда создавала формы. Она не знает этого, но понимает, что для создания точных форм, одного лишь повторения чужого мастерства недостаточно.

Холодные пальцы Лулу касаются тыльной стороны ее руки. Энн чувствует, будто что-то проходит сквозь эти пальцы.

«Мне это казалось? Бессознательно.»

Неужели она так себе представляла до сих пор? Энн не может в это поверить, но в отчаянии смотрит на свои руки. Размер и округлость роз, которые она хочет там сделать. Изгибы лепестков и то, как они раскрываются.

— Какой у них размер, Энн? Какие изгибы?

Указательный палец Лулу рисует контур розовой лозы между ладонями Энн. Ориентируясь на траекторию движения ее пальцев, в сознании Энн возникает фигура, накладывающаяся на ладони перед ней.

«Это то, что я представляю.»

— Ты видишь, Энн?

— Вижу…

Трепетная радость наполняет ее грудь. Она может придать леденцу форму. Нарастает чувство уверенности.

Дыхание Лулу касается уха Энн, когда она смеется.

— Сделай это, — говорит Лулу, отходя от Энн.

Затем снова садится на стул, опираясь обеими руками о бочонок с серебряным сахаром и кладя голову на ладони. Она внимательно наблюдает за Энн со спины.

Кончики пальцев Энн начинают двигаться.

Она берет пять цветных лепестков, похожих на крылья феи, выстроенных перед ней, и прикрепляет их к сердцевине розы.

«Размер. Отдельные лепестки розы. Изгиб.»

Когда Энн кажется, что она теряет это из виду, она делает глубокий вдох и смотрит на сахарное изделие, проецируя на него нарисованную в уме розовую лозу. Когда она совпадает по размеру с настоящей сахарной конфетой, она понимает, что делать дальше.

«Изгиб у основания недостаточен.»

«Следующий лепесток должен быть справа.»

«Цвет — светло-розовый.»

Энн переполняет радость от того, что у нее получается творить.

Монотонное повторение техники с Эллиотом было умопомрачительным. И благодаря этому Энн смогла соединить свои глаза, мысли и пальцы и следовать движениям Хью.

Точно, точно. Без сомнений и без запинок. Она старалась овладеть техникой.

И вот, наконец, сахарная конфета обретает форму. В конце концов, нужна не только техника, но и фантазия для создания формы. Представлять её недвусмысленно, словно она в самом деле находится в ладони.

Энн пока сложно представить себе масштабную скульптуру. Есть ощущение, что она может представить небольшие части, но когда доходит до создания больших сложных работ, остаётся волнение, сможет ли она сбалансировать все и представить.

«Но пока этого достаточно.»

Все, что Энн хочет сделать сейчас, — это всего лишь одну розу. Более того.

«Это должно быть что-то, что можно держать в руке.»

По мере того как она представляет себе розу, форма цветка становится все более яркой, как и молитва, которую она в нее вкладывает, тоже становится все ярче.

«Для существа, которое возьмет эту вьющуюся розу. Розовая лоза — символ королевской семьи, с лепестками блестящими, тонкими и хрупкими, как крылья феи. Этот цветок — ничто, если его не держать в руке.»

Энн вздыхает с облегчением.

На ее ладони появляется одинокая роза.

Лепестки, такие тонкие, что выглядят прозрачными на свету, они светло-голубые, светло-фиолетовые и белые. Зеленые и светло-розовые. Лепестки образуют градацию, как цвета крыльев феи, которые меняются в зависимости от ее настроения, образуя благородную розовую лозу.

Лулу вдруг улыбается.

Пока Энн смотрит на смутно очерченную розовую лозу, Хью подходит к ней, поправляя манжеты и держа пиджак в руках.

— Ты хочешь передать это Шаллю, верно? Сейчас я пойду к Его Величеству.

Услышав вопрос, Энн вздрагивает и поднимает взгляд, отрицательно мотнув головой.

— Нет, нет, Хью.

— Кому тогда?

— Это…

В это время.

— Меркури.

Неожиданно со стороны лестницы донесся низкий властный голос. Не все успели заметить, что на лестнице появилась фигура, и все были поражены. Появившимся человеком оказывается граф Даунинг, бывший опекун виконта Серебряного Сахара. Глубокие морщины на глазах и крепкое телосложение воина, несмотря на возраст, остались такими же, какими они были до выхода в отставку.

— Граф?

Не скрывая удивления, Хью кланяется, но тут же поднимает голову и спрашивает:

— Что вы делаете в таком месте?

Даунинг подходит прямо к Хью и Энн.

— Королева Маргарита волновалась о ходе событий и связалась со мной. Я долгое время был опекуном виконта Серебряного Сахара, поэтому подумал, что смогу помочь. Но Король фей уже встретился с Его Величеством... Исчезновение сахарных конфет должно быть предотвращено...

— Граф Даунинг! Что будет делать Его Величество?! — непроизвольно спрашивает Энн, зная, что это грубо.

Затем Даунинг хмурит брови еще глубже.

— Его Величество великодушен. Но теперь, когда меня нет с ним, воля герцога Колетта будет влиять на принятие им решений по всем вопросам. Все зависит от того, чего хочет Король Фей, но я не думаю, что это будет легко.

— Граф, Король Фей Шалль никогда легко не раскроет секреты фей! Если они не придут к соглашению друг с другом, Король Фей потеряет свою жизнь, а люди навсегда потеряют леденцы! Это также будет потерей для Его Величества Короля! Пожалуйста, скажите Его Величеству!

Граф Даунинг хмурится.

— Я в отставке. Я больше не высказываю своего мнения Его Величеству.

— Каким станет ваше королевство без счастья леденцов?! Стабильность королевства может пошатнуться! Вы бы этого хотели, граф? 

— Я этого не желаю. Но я не могу высказать свое мнение.

— Нужно не ваше мнение!

— Что ты можешь сделать, не высказывая своего мнения, Хэлфорд?

— Это!

Энн протягивает Даунингу только что приготовленный леденец.

— Это сахарная конфета, которую я сделала, чтобы принести счастье двум королям.

— Что мне с этим делать?

— Пожалуйста, поднесите ее! И скажите!

— Кому и что говорить…

Даунинг на мгновение затих, словно его смутили слова Энн. У Хью тоже тяжелое выражение лица, но вскоре его выражение меняется, как будто он вдруг что-то понял. 

— Граф.

Окликнув, Хью что-то шепчет на ухо Даунингу. Затем тот делает более суровое выражение лица, но медленно кивает.

— Понятно. Скажу.

— Да.

Даунинг тихо отвечает кивающей Энн.

— Хорошо. Давайте попробуем.

Затем он берет с ладони Энн благородную королевскую розу, которая выглядит так, будто она сделана из крыльев фей, и осторожно кладет ее на одну из ее ладоней.

— Ты тоже иди, Меркури.

Отдав команду, он быстро обернулся. Хью быстро следует за графом.

Энн, не в силах стоять на месте, следует за ними к выходу из башни. Подойдя к дверям башни, они уже были далеко и исчезли внутри крепости.

Вдруг Энн чувствует, как силы покидают ее, и она опускается на месте. Сидя на каменных ступенях у входа в башню, она складывает руки и утыкается в них лбом, закрыв глаза.

Через некоторое время она слышит позади себя шорох одежды. Кажется, Лулу подошла к Энн, волоча свое тяжелое тело. Но Энн так волнуется и переживает, что не может пошевелиться, кажется, что если бы она открыла глаза или посмотрела вверх, ее молитва была бы прервана.

Энн чувствует, как Лулу садится рядом с ней. Затем холодные руки феи нежно обнимают ее плечи и голову.

— Сахарные конфеты приносят счастье. Это точно. Как мастер, верь в это.

Энн слегка кивает на эти слова.

«Сахарный леденец. Маленький сахарный леденец. Пожалуйста. Принеси счастье. Для двух королей.»

~*~*~*~*~

Шалль не обращает ни малейшего внимания на окружающих его солдат. Когда он вошел в комнату, он заметил множество убийственных аур, поджидающих в соседних комнатах. Следовало ожидать, что человеческий король будет готов до такой степени.

— С тем, кто замышляет измену Его Величеству, нет права на переговоры. Расскажи все, что знаешь. Тогда я могу пощадить тебе жизнь.

Шалль резко переводит взгляд на спокойный голос Колетта.

— Заткнись, подданный Короля Людей. Я пришел напрямую говорить с Королем Людей.

Шалль пристально смотрит на Эдмунда II.

— Если вы хотите убить меня, убейте, Король Людей. Но если это произойдет, сахарные леденцы будут потеряны навсегда. Кроме меня, еще двое Королей Фей будут угрожать вам. Вы уже знаете об этом от докладов Колетта, не так ли? Один из них ненавидит людей и в прошлом планировал поднять против них восстание.

— Я желаю стабильности для королевства. Король Фей. Если феи собираются сражаться с людьми, у нас есть свои планы.

— Не позволяйте себя запутывать словами подданных, Король Людей. Я не говорю, что хочу сражаться, — терпеливо продолжает Шалль. — Феи и люди равны. Если эта клятва будет дана, феи не будут сражаться с людьми. Этот мир ошибочен, это верно. Но я уже сказал, что не думаю, можно мгновенно исправить то, что продолжалось пятьсот лет.

Эдмунд II сужает глаза, пристально изучая лицо Шалля. Он осторожно и медлительно проверяет каждое его слово, не является ли оно ложью или обманом.

— Мы хотим постепенно размыть грань между нами и людьми и найти способ жить вместе. Вот почему последняя серебряная сахарная фея хотела, чтобы феи научились кондитерскому ремеслу. Чтобы найти свое место среди людей, стать необходимыми и когда-нибудь вольются в их жизнь. Может быть, на это уйдет 500 лет, но это все, что для этого нужно. Некоторые феи вернулись на рынок фей, потому что были готовы к этому. Для того чтобы феи так влились, необходимо, чтобы люди поняли, что феи — такие же существа, как и люди. Однако всегда найдутся те, кто с этим не согласен. В это время вступает в силу клятва Короля Людей. Король признает это. Он может показать тем, кто возражает против примирения, что это правильное направление.

Кончики 15 наконечников стрел, не шелохнувшись продолжают целиться в Шалля. Он думает, что они не будут стрелять. Однако доказательств нет.

— Если Король Людей клянется, что феи и люди равны, то я, один из Королей Фей, объединю волю всех трех Королей Фей. Мы будем медленно искать пути сосуществования с людьми.

— Как вы объединитесь?

— Мы поговорим. Если он не послушается, я убью этого короля фей.

— Как я могу поверить этим словам?

— Я продолжаю соблюдать свои прошлые клятвы. Разве вы не можете использовать это как источник доверия?

— То, что вы соблюдали их в прошлые разы, не значит, что соблюдете и на этот раз.

Внезапно Шалль встает. В этот момент один из напряжённо ожидающих солдатов кричит:

— Не двигайся!

И в тот же момент выпускает стрелу. Раздается короткий звук рассекающего воздух снаряда, и что-то толкает в правую боковую часть живота. Шалль невольно вскрикивает и отшатывается.

— Стойте!

Эдмунд II кричит и встает с нетерпеливым видом.

— Прошу прощения!

Солдат, выпустивший стрелу, в панике начинает пятиться на несколько шагов назад.

— Не стрелять без моего приказа!

Эдмунд II, отдавший такой приказ, нетерпеливо смотрит в сторону Шалля. Кажется, что он вот-вот сделает шаг в его сторону, но он остается на месте. Возможно, из осторожности, он не подходит ближе.

«Глубоко…»

Глядя на стрелу, вонзившуюся в бок, Шалль стискивает зубы и опирается руками на спинку стула. Если сейчас вытащить стрелу, энергия брызнет из раны. Вскоре он будет не в состоянии двигаться. Он не может вытащить стрелу, пока рядом с ним не будет хотя бы одного леденца. 

Пытаясь принять вертикальное положение, он морщится от боли.

«Сахарная конфета исчезнет, а будущее фей останется прежним?»

Внезапно ему в голову приходит такая мысль.

Эдмунд II стоит растерянный, глядя на Шалля с расширенными глазами, но не подходит ближе. Осторожный король. Вероятно, он продолжит быть осторожным и будет следовать советам своих вассалов.

Шалль определенно почувствовал легкую нить доверия между ним и человеком, которого он встретил во второй раз в замке Сильвер Уэстолл. Но сейчас он не видит её.

«Нить доверия оборвалась?»

Чувство отчаяния пронзает его грудь.

«Энн.»

Шалль думает, что возможно ему стоило просто сбежать. Может, ему следовало желать только будущее со своей любимой, стоило рассказать людям о расположении первой сахарной яблони и, ни о чем не беспокоясь, прожить так остаток жизни.

Но если Шалль поступит так, как грустно будет выглядеть лицо Энн?

Даже если она будет рада, что сахарные конфеты продолжат существовать, в тот же момент, когда она узнает, что все старания фей были тщетны, она заплачет.

Он не хочет, чтобы она плакала.

Он хочет защищать ее до конца, не заставляя ее плакать.

Кажется, обязанность Шалля как короля также заключается в том, чтобы радовать Энн. Осознав это, он чуть не засмеялся.

«Из-за этой маленькой девушки с головой пугала, я готов рискнуть всем. Странное дело, эта любовь...»

Он чувствует, что теряет сознание.

— Король фей. Где первая сахарная яблоня? — спрашивает Эдмунд II. Шалль горько усмехается.

— Я не могу вам сказать.

— Если вы оставите эту рану как есть, ваша жизнь будет в опасности. Пока я могу подготовить сахарные леденцы, чтобы спасти вас. Взамен, скажите мне местоположение первой сахарной яблони.

— Я не могу… сказать.

— Король Фей! Вы умрете!!!

— Я не собираюсь умирать. Но… я не могу сказать без клятвы…

Зрение становится размытым.

«Осторожный человеческий король. Трусливый король. Но, если не быть трусливым, невозможно выжить. Как мне завоевать достаточно доверия, чтобы заставить трусливого короля принять решение?...»

В хаотичных мыслях Шалля крутятся различные возможности.

«Что я должен делать?...»

Губы Эдмунда II дрожат, как будто в поисках слов. Видимо, он также сбит с толку и не способен решить, что лучше всего сделать.

Колетт делает шаг вперед и приближается к Эдмунду II.

— Ваше Величество. В этой ситуации обида Короля Фей только усилится. Пусть он умрет, и придумаем другой план относительно леденцов. Прикажите это виконту Серебряного Сахара.

— Ваше Величество!

Внезапно открывается дверь в коридоре. Входит виконт Серебряного Сахара, а за ним Эрл Даунинг, старый вассал.

— Граф?

Эдмунд II недоуменно наклоняет голову, но Даунинг не обращает внимания и громко заявляет солдатам.

— Опустить стрелы! Как вам не стыдно натягивать луки и наводить стрелы в комнате короля!

На уверенный командный голос сразу же реагируют солдаты, опуская свои стрелы. Но Колетт повышает голос.

— Не опускать стрелы! Граф Даунинг, солдаты направляют свои стрелы по моей команде!

— Нельзя допустить осквернения присутствия Его Величества Короля, герцог Колетт!

— Это зависит от ситуации!

Глаза двух мужчин сталкиваются решительно, и солдаты в нерешительности держат свои луки наведёнными, но с наконечниками, направленными в пол.

— Что вы здесь делаете, Даунинг? Вы уже в отставке.

Наконец Эдмунд II, похоже, приходит в себя после первоначального шока, и спрашивает. Тогда Даунинг идёт прямо к королю Эдмунду II и Шаллю, останавливаясь где-то посередине между ними, достаточно близко, чтобы дотянуться рукой.

Шалль и Эдмунд II оказываются лицом к лицу друг с другом через Даунинга.

— Я пришёл сюда, чтобы преподнести подношение. Я не знал об этих обстоятельствах, прошу простить за беспокойство.

— Тогда пожалуй, отложим это на потом, граф Даунинг.

С каким намерением Даунинг вдруг пришел сюда? Рот Даунинга изгибается в улыбке, когда он слышит подозрительные слова Колетта.

— Мне очень жаль, герцог Колетт. Это то, что я могу предложить только здесь и сейчас.

Сказав это, Даунинг переводит взгляд на Хью Меркури, виконта Серебряного Сахара, следовавшего за ним. Затем Хью передает графу сахарную розу.

— Ее изготовил серебряный сахарный мастер, который опасается исчезновения сахарных изделий и доверил ее мне, чтобы я преподнес ее королю для его благополучия. Пожалуйста, примите это, король.

При этих словах Даунинг протягивает руку, на которой лежит ладонь с розовой лозой. Но взгляд его ни на ком не фиксируется, он неестественно прямо смотрит в окно.

Недоуменно глядя на Даунинга, Эдмунд II почти дотягивается до сахарной конфеты. Но вдруг он как будто становится озадаченным и перестает двигаться. 

— Вы только что сказали «Король»? — бормочет он. — Это сделано в виде крыла феи. Если так, то разве это не было сделано с пожеланием счастья Королю Фей? Тот, кто должен получить это, — Король Фей.

Услышав это, Шалль поднимает голову.

«Энн.»

Шалль точно знает, кто сделал розу. Ее мысли обрели форму и создали эту розовую лозу. Он чувствует, что Энн продолжает молиться даже в этот момент. Он собирается протянуть руку, но вдруг останавливается.

— Эта… роза…

Хотя сознание находится как в тумане, Шалль пытается сохранить ясность мысли. Он пытается осмыслить, почему Энн послала этот сахарный цветок сюда. Она бы никогда не отправила его сюда только с пожеланием счастья Шалля, если бы не было важной причины. Даунинг также, конечно, не принёс бы её сюда, следуя частной просьбе.

Так ради чего же?

— Розовая лоза — это знак… Короля Людей. Она была создана для счастья Короля Людей…

Он говорит это с трудом, через нехватку воздуха. Затем поднимает лицо и смотрит на Эдмунда II, который также взглядом полным недоумения смотрит на Шалля.

Оба они озадачены, кому именно предназначен этот дар.

— Пожалуйста, возьмите этот леденец, король.

Даунинг говорит это тихо, но настойчиво. Его взгляд упорно не обращён ни к одному из двух королей. По его взгляду невозможно определить, кому именно предназначено это предложение. Эдмунд II делает Шаллю знак глазами. Но и Шалль, в свою очередь, отвечает ему тем же.

Кому из ним принадлежит это сахарное лакомство? Если они будут отдавать и отбирать его друг у друга, то оно не окажется ни в чьих руках.

Сахарная конфета — это розовая лоза, которая выглядит так, как будто она сделана из крыла Короля Фей и является печатью Короля Людей. Она не принадлежит ни одному из них, но в то же время принадлежит им обоим.

Даунинг убеждает принять это. И он говорит: «Король». Он не говорит прямо, к какому «королю» он обращается.

«Значение...»

Это всего лишь один леденец. Он посвящен обоим и желает счастья им двоим.

Это вопрос к обоим королям. Как бы король поступил по отношению к этому?

Этот маленький леденец излучает вокруг себя что-то яркое и сияющее, превращая невидимое в видимое.

Оба короля в замешательстве. 

«Тонкая нить.»

Шалль вдруг чувствует это. Тонкая нить, которая, как он когда-то думал, была оборвана, все еще связана. Это небольшое, но верное чувство.

Взгляды Шалля и Эдмунда II вновь пересекаются. Тогда Эдмунд II слегка опускает глаза и тихо произносит:

— Мастер говорит... Если мы хотим леденцов, у нас нет другого выбора, кроме как идти на компромиссы... Это имеется в виду?

С горькой улыбкой на лице Эдмунд II делает быстрый шаг вперед. Он проскальзывает мимо леденца, предложенного Эрлом Даунингом, и приближается к Шаллю, который цепляется за спинку кресла.

— Ваше Величество! — нетерпеливо окликает Колетт, но Эдмунд II кивает, как бы говоря, что не стоит беспокоиться, и подходит к Шаллю.

— Король фей. Ты клянешься? Поклянись, что объединишь волю Королей Фей и никогда не начнешь войны против людей.

— Люди подозрительны… — отвечает Шалль.

«Я не пойду по тому же пути, что и Ризельва. Я не могу совершить ту же ошибку.»

Эта мысль порождает в нем твердую решимость. Тяжело дыша, он достает из нагрудного кармана кожаную сумку, в которой лежит одно из его крыльев. Он протягивает его королю Эдмунду II.

— Я не стану рабом Короля Людей. Если вы хотите порвать его и убить меня, делайте, что хотите. Сахарные конфеты исчезнут навсегда, и оставшиеся Короли Фей станут мстить людям. Если вы хотите измучить это крыло, измучайте. Но даже если моя жизнь исчезнет, я никогда не выдам тайн фей. Я даю это только для того, чтобы завоевать доверие.

Эдмунд II, которому предложили что-то равноценное жизни, смотрит на сумку, потеряв дар речи.

— Если вы хотите ответить на моё доверие, возьмите это. Поклянитесь, что люди и феи равны, и возьмите это. Тогда я верну первый серебряный сахар и объединю волю Королей Фей.

— Ты предлагаешь свою жизнь?

— Знаю, что обещание, которое я хочу, — это не мелочь... Поэтому я даю это...

Это его предел. Шалль чувствует, как его тело начинает падать. Верёвка сумки выскальзывает из его рук, и он опускается на колени.

— Король фей!

Рука Эдмунда II подхватывает тело Шалля, когда сумка соскальзывает.

— Клятва…

С силой ему удается выдавить голос. Это его предел, и внезапно чувствую себя совсем обессиленным.

«Клятва…»

В этот момент Шаллю вспоминается улыбка его возлюбленной и сладкий аромат ее волос. Он хочет обнять её, но сознание поглощает тьма.

~*~*~*~*~

— Энн!

Сидя неподвижно, Энн продолжает молиться. Она не знает, сколько времени прошло, но как раз в тот момент, когда ветер начинает приносить прохладу сумерек, она вдруг слышит крик из первой башни. Подняв глаза, она замечает Хью, выходящего из дверного проема башни замка и бегущего к ней через сад. Его настойчивый голос и выражение лица наполняют её внезапной тревогой, и Лулу шепотом говорит в напряжении:

— Иди.

Осторожно толкнув Энн в спину, она заставляет ее встать и побежать.

— Хью, что случилось?!

Энн бросатся к Хью, чуть не врезаясь в него.

— Шалль ранен! Идем!

— Ранен!...

На мгновение Энн перестает дышать. Но Хью, не обращая внимания на её состояние, сразу разворачивается и бежит обратно. Не успев опомниться от шока, Энн бежит за Хью, чтобы не отставать от него.

«Ранен? Почему? Что это значит?»

Её голова переполнена смятением, и от беспокойства хочется кричать, но она продолжает бежать, у неё нет ни на что другое времени, и дыхание становится всё более тяжёлым. Обходя тройные стены замка, они добираются до новой и красивой четвёртой башни. Энн не знает, куда её ведут. Они поднимаются по многим лестницам и приходят к одной двери. Ряд дверей в коридоре выполнен из дуба, и вокруг одной из них можно увидеть солдат.

Хью открывает дверь. Энн забегает внутрь вместе с ним.

В центре комнаты стоят стулья и низкий столик, которые, похоже, обычно используются для совещаний. Рядом с ними на полу виднеются стоящие на коленях граф Даунинг и герцог Колетт сзади. И, к невероятному удивлению, там же на коленях стоит и сам Эдмунд II. За спинами этих людей, на полу, струится крыло Шалля. Прозрачное крыло, потерявшее цвет, показывает отсутствие силы у фея. 

— Шалль!

Даунинг и Колетт одновременно оборачиваются на крик Энн. Затем они отодвигаются, освобождая место для нее.

Туловище Шалля поддерживает Эдмунд II. В обычной ситуации Энн поразилась бы, что сам король совершает такой поступок, и замерла бы в изумлении, но зрелище безвольно лежащего Шалля полностью захватывает её внимание. И хотя она осознает присутствие Эдмунда II, она совершенно не думает о том, как вести себя перед королем.

— Шалль... Шалль!! Как такое могло произойти?!

Опускаясь на колени, она всматривается в лицо Шалля. Стрела пронзает бок Шалля, и от него исходит ослепительный свет серебристого цвета. От такой ослепительной яркости можно понять тяжесть полученной им раны.

— Шалль… Шалль…

Ее голос дрожит, а по щекам текут слезы.

— Это солдатская стрела, — говорит Хью сзади.

Эдмунд II смотрит на Энн.

— Чем более значима форма для феи, тем сильнее сила леденца. Ты серебряный сахарный мастер. Меркури сказал, что ты знаешь лучшую форму сахарного леденца, который придаст ему силу. Ты понимаешь, Хэлфорд?

— Розовая лоза, — отчаянно говорит Энн стоящему перед ней королю Эдмунду II. — Ваше Величество, пожалуйста! Пожалуйста, дайте мне розу, которую я сделала! Это та форма, которую Шалль больше всего желает сейчас!

Чтобы феи и люди объединились и жили вместе в этом королевстве. Именно потому, что Шалль хотел этого, он отвернулся от Энн и пришел сюда.

Это то, чего он так сильно желает. Энн понимает это так, как если бы это было ее желание.

— Тогда отдай это Королю Фей.

Даунинг, держащий в руках сахарную розу, протягивает ее Энн. Она нетерпеливо берет ее и замирает от тяжести.

«Такая тяжелая?»

Это сахарная конфета, которую она сделала сама. Она чувствовала ее вес на своих ладонях, и ей кажется, что она хорошо его помнит. Однако сейчас эта конфета определенно тяжелее, чем когда она ее отдавала.

«Почему?»

Шепот сахарной конфеты проникает в ее грудь. Прежде чем он успевает принять форму слов, Энн чувствует на себе пристальный взгляд. Она смотрит в его сторону и видит бледно-голубые глаза Эдмунда II.

«Роль этой конфеты и мысли, вложенные в нее, не только мои собственные.»

Она успокаивается, понимая это, и смотрит на лицо Шалля, его кожа выглядит белой, а длинные густые ресницы неподвижны, словно он мертв. Но теперь она понимает, что он хочет больше всего в этот момент. 

То, что Шалль хочет больше всего, — это не просто беззаботная жизнь или любовь возлюбленной.

— Ваше Величество.

Энн наконец осознает свою ничтожность.

Она делает шаг назад и встает на колени, протягивая обеими руками леденец и склоняя голову.

— Я оставляю это на волю Вашего Величества.

Хью, стоящий позади нее, удивленно вздыхает, и чувствуется, что и Даунинг, и Колетт нервничают. Эдмунд II на мгновение теряет дар речи. Энн чувствует пристальный взгляд.

«Шалль. Это оно, правда?» — мысленно спрашивает она, опустив взгляд.

Чтобы спасти его жизнь, король должен предложить леденец своими руками. Если он безжалостен по отношению к другому существу, он, вероятно, не сможет совершить такой поступок. Энн хочет убедиться в этом.

Что Эдмунд II думает о Шалле? Есть ли хоть малейшее доверие между Королем Людей и Королем Фей?

Энн не знает, почему Шалль находится в таком состоянии, но очевидно, что ситуация складывается не лучшим образом. В этот момент, если Эдмунд II не покажет некую добрую волю или решение по отношению к Королю Фей, даже если Шалль выживет, его будущее будет безнадежным. Скорее всего, он будет схвачен, унижен и подвергнут мучениям.

Она не хочет, чтобы он, Король Фей, испытывал такие страдания. В таком случае было бы лучше ему закончить свою жизнь здесь и сейчас, как и подобает гордому и красивому мужчине.

Но.

«Если Шалль исчезнет, мне будет... одиноко и больно... Я не знаю, что со мной станет...» 

Хотя Энн думает так, она не хочет просто сохранить его жизнь любой ценой. Хоть бы как-то она хочет поступить с ним бережно.

Творится полный беспорядок. Однако Шалль, который даже спросил Энн: «Ты сможешь предать человечество?», остается Королем Фей.

— По вашему усмотрению, Ваше Величество.

Повторяя, Энн прикусывает губу. Серебряный свет льется из тела Шалля, достигая его коленей. Ей очень хочется сейчас же отдать ему эту сахарную конфету, но она не может этого сделать. Это так больно, что она почти кричит. Слезы падают на ее колени.

Конфета в ладони становится тяжелее. Вес желания, вес жизни Шалля. Руки болят от утомления.

«Какая тяжесть...»

Слёзы падают одна за другой. Несмотря на то, жизнь Шалля вот-вот угаснет, боль от того, что его придется спасать другим, пронизывает тело до кончиков пальцев словно шипы.

Люди и феи. Если два существа с разной продолжительностью жизни сойдутся, очевидно, такой момент когда-нибудь наступит. Однако ей всегда казалось, что когда придет время, она оставит его. Она никогда не думала, что сама останется одна.

Если придет время, когда Энн оставит Шалля, он будет страдать так сильно, что едва сможет дышать, как и она сейчас. Она знает, что это будет чрезвычайно больно, как будто это высечено в ее теле.

Кто уйдет первым? Этого не знает никто, независимо от продолжительности жизни людей и фей. Сейчас Энн понимает это до такой степени, что ненавидит это. Вот почему, если это возможно, она хочет быть с ним, не оставляя его ни на мгновение, даже если это всего лишь на то время, пока их глаза открыты и они дышат. Энн так много думает, что ей хочется кричать.

«Если бы только это было возможно... Если бы только...»

Это больше похоже на рыдание, чем на молитву.

«Если возможно...»

Внезапно ее ладони становится легче.

Подняв глаза, она видит в правой руке Эдмунда II леденец в форме розы. Он кладет эту конфету на ладонь Шалля, свисающую на пол. Поддерживая его одной рукой, правая рука Эдмунда II мягко накрывает ладонь Шалля. Это похоже на рукопожатие.

— Живи, чтобы выполнить нашу клятву, Король Фей, — тихо произносит Эдмунд II.

«Клятва?»

Энн не знает, что это за клятва. Но по тону слов короля она понимает, что речь идет о чем-то важном.

Между сложенными ладонями королей неожиданно начинает литься золотой свет. Словно подавленный мягким светом, серебряный свет, исходящий от тела Шалля, внезапно меркнет. И стрела, пронзившая его бок, начинает медленно выталкиваться изнутри. 

Колетт, который стоит рядом на коленях, глубоко вздыхает, как будто сдаваясь.

— Ваше Величество...

Он говорит голосом, в котором слышится легкий намек на обвинение. Король Эдмунд II переводит взгляд на Колетта и говорит ему со строгим взглядом:

— Человек, который не может ответить доверием тому, кто предлагает свое сердце и просит его доверия, не имеет права быть королем.

Внезапно Даунинг улыбнулся.

— Если это решение Вашего Величества. Возможно, это и будет наилучшим решением.

Стрела, застрявшая в теле Шалля, выталкивается из его тела и, наконец, падает на пол. Золотой свет, льющийся из ладоней Эдмунда II и Шалля, постепенно ослабевает, а потом совсем исчезает. Когда Эдмунд II опускает ладонь, леденца, который там находился, уже нет. Серебряный свет, исходивший от тела Шалля, также исчез.

— Не похоже, что он еще полностью выздоровел. Давай приготовим еще сахарных сладостей.

Эдмунд II улыбнулся наполовину потрясенной Энн.

— Хэлфорд. Не возражаешь, если я оставлю Короля Фей у тебя на коленях? У меня есть кое-какие дела.

— Д-да. Ваше Величество.

Когда Энн опустилась к Шаллю, Эдмунд II отпускает руку, так что голова Шалля ложится на колени девушки. Он плавно встает.

— Меркури. Прикажи камергеру подготовить комнату для отдыха Короля Фей, — приказывает он. Хью быстро склоняет голову и выходит из комнаты. Эдмунд II обращает внимание на Даунинга.

— Даунинг, быть в отставке, наверно, скучно. Пожалуйста, останься подольше. Но я буду занят, поэтому не смогу побыть собеседником.

— Благодарю вас за ваши добрые слова.

Когда Даунинг склоняет голову в знак уважения, стоя на коленях, Эдмунд II слегка кивает. Наконец он обращает свое внимание на Колетта.

— Колетт, иди со мной. Немедленно подготовь акт, и как только Король Фей проснётся, мы обменяемся клятвами. И я попрошу Короля Фей передать первый серебряный сахар в руки людей и попрошу его об объединении воли.

— Понял.

Хотя его глаза выглядят недовольными, канцлер не может пойти против твердой воли короля. Колетт встает и следует за Эдмундом II, когда тот выходит из комнаты.

Когда король и канцлер ушли, в комнате внезапно становится тихо. Даунинг медленно поднимается и осторожно касается плеча Энн.

— Подожди немного, Хэлфорд. Как только подготовят комнату для отдыха Короля Фей, Меркури придет за вами.

Сказав это, он начинает идти к дверям. Растерянная Энн вдруг оживляется, слыша сильные шаги. Она оборачивается и зовет его.

— Граф Даунинг!

Возле двери Даунинг останавливается и поворачивается к ней.

— Спасибо. Спасибо, что отнесли леденец.

Старик, который уже находится в отставке, но любящий королевство, улыбается.

— Я делаю это для Его Величества и для блага королевства.

С этими словами он выходит из комнаты.

⠀

⠀

Шалль и Энн остались одни в комнате. Чувствуя тяжесть Шалля на своих коленях, Энн наклоняется, чтобы обнять его голову и прижаться щекой к его лицу.

Она рада чувствовать вес его тела. Когда феи умирают, их тела исчезают. Тяжесть — это признак того, что он жив.

— Шалль… — шепчет она, и слезы грозят снова хлынуть через край. — Знаешь, король дал клятву. Теперь ты собираешься пойти за первым серебряным сахаром, правда?

Ответа нет. Хотя она и понимает это, всё же не может не выразить свои мысли вслух.

— Я тоже пойду. Мы пойдем вместе. Потому что без меня ты не сможешь очистить серебряный сахар. Я очищу его. Поэтому… пожалуйста, проснись скорее. Я так волнуюсь.

Она знает, что ведет себя как избалованный ребенок, но не может сдержаться.

— Эй, Шалль. Клятва получена, да? Это хорошо.

В этот момент мерцающий зеленоватый свет начинается распространяться по крылу Шалля, струящемуся по полу. Подняв голову, она замечает трепещущие ресницы Шалля.

— Шалль!!! Ты слышишь?! Ты пришел в себя! Король обещал дать клятву тебе!

Вдруг глаза Шалля распахиваются. В этот момент, когда Энн улыбается от радости, в глазах Шалля мерцает злобный огонек.

Прежде чем Энн успевает удивиться неожиданной яркости его глаз, ее руку сильно дергают.

Шалль внезапно приподнимается, хватает Энн за плечи и тянет ее вниз. Тело девушки падает на грудь Шалля, лежавшего на полу. Подняв глаза, Энн видит его лицо прямо перед собой. Его черные глаза смотрят на упавшую Энн и улыбаются.

— Шалль?...

— Чей-то голос такой громкий, что я не могу спать.

— Ты пришел в себя?

— Только что.

Шалль отпускает ее плечи и начинает ласково гладить ее по голове.

— Слава богу… Может быть. Я боялась, что ты так и не придешь в себя...

— Я тоже немного.

Он на мгновение приподнялся, но причина, по которой он все еще лежит на полу, вероятно, заключается в том, что его тело болит. В его голосе нет сил, но его сознание кажется ясным.

— Клятва принята?

— Его Величество сказал, что он даст тебе клятву, Шалль. Хотя я не знаю, что это за клятва.

— Ясно.

Удовлетворенный, Шалль облегченно закрывает глаза.

— Шалль, ты собираешься получить первый серебряный сахар, да? Я тоже пойду. Обязательно пойду, — объявляет она, и Шалль горько усмехается.

— Я думал, что не смогу пойти… с тобой.

— Я же сказала, что пойду.

Шалль открывает веки, улыбаясь настойчивости Энн. В его глазах сверкает дразнящий огонек.

— Ты ведешь себя более напористо, чем обычно. Может наградишь меня поцелуем в знак поздравления?

Несмотря на слезы, Энн все равно краснеет от этого вопроса.

— В такой момент? Я? Вот так…

Пока она отвечает, заикаясь, он притягивает ее голову ближе, и их губы встречаются. Как и в прошлый раз, она принимает долгий, глубокий поцелуй. Но ее тревожные чувства все ещё колеблются, и она счастлива от того, что Шалль проснулся, поэтому просто позволяет ему делать все, что он хочет.

Отстранившись от ее губ, Шалль неожиданно начинает улыбаться.

— Можно спросить?

— Что?

— Почему ты считаешь количество поцелуев?

Как всегда в такие моменты, Энн чувствует смущение от такого несущественного вопроса, её губы молча шевелятся, и она не может ничего сказать. Но, видя, что Шалль терпеливо ждёт её, она пытается ответить:

— Что я могу сказать, это...

Энн заикается, пытаясь выразить свои чувства словами.

— Хм, знаешь. Мне кажется, что если я буду считать счастливые вещи, я стану намного счастливее. Это как считать дни рождения. Вот почему я хочу их посчитать, — говорит она, а Шалль опять легко усмехается.

— Отныне считать будет трудно.

— А?

Шалль гладит Энн по щеке, которая на мгновение кажется обеспокоенной, и шепчет ей: 

— Я буду целовать тебя столько раз, что ты потеряешь счет.

Он снова приподнимает голову Энн и припадает к ее губам.

У них двоих есть место, куда они должны отправиться прямо сейчас. Неизвестно, что их ждет там, но в этот самый момент они чувствуют чистое счастье. Они клянутся не отпускать друг друга до последнего вздоха. Энн твёрдо и крепко обещает себе это.

~*~*~*~*~

Черная карета, запряженная лошадьми, медленно едет по улицам спящего в темной ночи Льюистона.

Вдали от освещенных, пьяных кварталов на улицах царит прохладная тишина осенней ночи. Кучер натягивает вожжи и останавливает карету перед узким переулком. Как только колеса остановились, тихий голос изнутри кареты приказывает ему:

— Подожди здесь немного.

Вскоре из кареты выходит обладатель голоса. Человек одет в темно-синий плащ, полностью закрывающем голову. Не раздумывая, он ступает в узкий переулок, куда не проникает даже свет звезд.

Через некоторое время он замечает маленький красный огонек и трусливую тень перед дверью, похожей на вход в какое-то здание. Там кто-то слоняется, попыхивая сигаретой. Это бородатый мужчина крепкого телосложения, который поднимает глаза, заметив идущего к нему человека в темно-синем плаще.

— Это вы связались со мной? Вы сами?

Человек в темно-синем плаще кивает.

— Вы можете доказать это?

— Я знаком с вашим лидером. Если я встречусь с ним лично, он узнает, тот ли я человек или нет.

— Даже если вы так говорите, извините, но мне придется стоять сзади вас. Если сделаете какие-нибудь странные движения, я сразу же вас прикончу.

Бородатый мужчина встает и бросает сигарету на каменный тротуар.

— Я не возражаю.

Услышав ответ, он стучит в дверь, которую загораживает.

— Это Харрис. Я вхожу.

Не дожидаясь ответа, он открывает дверь. Он поворачивается к темно-синему плащу и подбородком указывает ему войти, и тот, как ему подсказали, проходит мимо бородатого мужчины внутрь.

Внутри — небольшая комната. Там стоит только один диван и простой, грубо отесанный стол. Над столом висит лампа, свет которой слабо освещает фигуру, сидящую на диване с вытянутыми ногами и играющую с ножом в руках.

Темный цвет волос и глаза, похожие на мокрый пепел. На нем надеты черный пиджак и серые брюки, которые из-за темных оттенков почти растворяются во тьме, только галстук на шее ярко-красный. Чудовищное присутствие, таящееся во тьме, встречает человека в темно-синем плаще.

— Реджинальд Стоу.

Мужчина в темно-синем плаще называет имя мужчины, сидящего на диване. Затем Реджинальд, глава гильдии торговцев фей, кривит рот в улыбке.

— Я не могу поверить, что вы пришли в такое место инкогнито. Какова ваша цель?

Отвечая с нарочитой вежливостью, Реджинальд не проявляет ни малейшего намерения подняться или поклониться. Он скользит кончиками пальцев по лезвию ножа, наслаждаясь ощущением и смотря только на тусклый блеск стали.

— Я здесь, чтобы заключить с тобой сделку.

На эти слова Реджинальд издает восхищенное «хо-о» и впервые обращает на него взгляд.

— Вы заключаете сделки с такими низкопробными людьми, как мы? Раз это сделка, то вы имеете в виду, что то, что есть у нас, и то, что есть у вас, будет обмениваться на равных условиях?

— Да.

— А что есть у вас?

— Я установлю налоговую ставку, которую торговцы фей платят королевской семье, в размере 15 процентов.

— Наш требование — 10 процентов.

— Канцлер казначейства говорит, что 20 процентов — это максимум, на что мы можем пойти. Но я буду убеждать его снизить ставку до 15 процентов.

— Понятно. 15 процентов. Я могу помочь вам с этим, но взамен я хотел бы, чтобы вы дали разрешение на размещение рынков фей в еще 10 городах в дополнение к тем, что есть.

— Это в рамках моих полномочий.

Удовлетворенный этим ответом, Реджинальд усмехается, возвращает нож в кожаный чехол у бедра и кладет обе руки перед коленями, наклоняясь вперед.

— Итак, что вы хотите взамен?

— В конце лета Энн Хэлфорд, серебряный сахарный мастер, и ее фей-спутник навестили тебя. После этого они оставили свою работу и отправились в дальнее путешествие. Возможно, они узнали здесь какую-то информацию. Ты знаешь, куда они направились?

При этом вопросе Реджинальд хмурит брови и подозрительно смотрит на человека в темно-синем плаще.

— Это та информация, которая соответствует 15-процентной налоговой ставке и дает разрешение на расширение рынка фей?

— Что, если да?

Глаза Реджинальда сужаются.

— Кажется, у королевской семьи какие-то проблемы.

— Это не твое дело. Я спрашиваю, знаешь ли ты, куда они отправились. Реджинальд Стоу, такие благоприятные условия нечасто встречаются.

— Да, это точно. Однако такую информацию, вероятно, должны знать люди из замка Холлилиф, где те двое работали.

— Мы провели расследование, но крайне мало людей знают подробности. О подробностях они сообщили только близким. Мой подчиненный пытался аккуратно выведать у парня-ремесленника, который контролирует то место, но, кажется, его интуиция была слишком острой. Он стал подозревать и уклонился от вопросов о них.

Замок Холлилиф служит местом для воспитания фей-кондитеров. Это мастерская, подготовленная виконтом Серебряного Сахара. Мастерские ремесленников обычно очень сплоченные, но в этом конкретном месте, можно предположить, единство еще сильнее из-за особого характера этого места. К тому же, поскольку это особое место, мастерская фей, здесь должно быть сильное чувство бдительности по отношению к внешнему миру. Более того, если учесть, что там собраны одни из лучших мастеров, выбранных самим виконтом Серебряного Сахара, любые неумелые попытки выведать информацию сразу же заметят.

— Понятно. Итак, вы вычислили меня и пришли сюда ради сделки?

— Купец будет торговать, если заплатить ему цену. Это быстрее, чем пытаться соблазнить того, кто к тебе настороженно относится. У нас нет времени на самонадеянность.

Реджинальд медленно встает и берет подробную карту северной части королевства, свернутую в углу комнаты. Он протягивает карту, на которой нанесено много ножевых порезов, своему собеседнику.

— Давайте обменяемся. Вы также подготовили что-то для передачи нам?

— Сейчас у меня ничего нет.

— Это неприятно. Это важная сделка, и мы не продаем в кредит.

— Что я должен сделать?

— Там лежит лист бумаги и ручка. От вашего имени я попрошу вас подписать обещание выполнить условия того, что вы сейчас сказали.

Бородатый мужчина, стоящий за спиной Реджинальда, откликается на его предупреждение и исчезает в кладовой, расположенной в глубине комнаты. Он возвращается с пером, чернильницей и пергаментом, кладет их на стол и подталкивает к темно-синему плащу, как бы призывая его продолжить.

— Торговец, это… — вырывается неприятное бормотание.

— Это наш стиль. Если вам это не нравится, вы можете уйти. Мы сможем переговорить еще раз в королевском дворце.

— Ничего не поделаешь.

Мужчина в темно-синем плаще берет перо и окунает его в чернильницу. Перо гладко скользит по пергаменту.

— Так пойдет?

Посмотрев на предложенный ему пергамент и сверившись с текстом, Реджинальд забирает его. 

— Теперь вот это.

Он вкладывает карту в руку собеседника.

— Места, поцарапанные ножом, указывают на следы феи, сбежавшей из королевского замка.

— Ты имеешь в виду того фея? Которого ты привел его в замок как условие сделки?

В его голосе звучит удивление.

— Именно. Мастер и его фея-спутник сказали, что будут его преследовать. Они, несомненно, отправились в путешествие, чтобы проследить за его следами.

На эти слова собеседник вздыхает и, как бы невзначай, тихо произносит:

— Информация национальной гвардии провинции Гилм… вместе с ними были... это они...

Возможно, заметив, что его собеседник что-то осознал, Реджинальд удовлетворенно кривит рот.

— Я был вам полезен?

— Довольно таки…

Темно-синий плащ поворачивается спиной к Реджинальду, убирая карту в карман. Бородач открывает дверь, и человек поспешно выходит, исчезая в темноте улицы. Проводив его, мужчина закрывает дверь и поворачивается к Реджинальду.

— Я удивлен, мистер Стоу. Подумать только, что королевская семья пошла на уступки в обмен на такую информацию.

— Я сомневаюсь, что это уступка со стороны королевской семьи.

Смеясь, Реджинальд смотрит на пергамент при свете.

— Что это значит?

— Почему этот человек пришел один и без сопровождения так поздно ночью? Должно быть, он делает что-то, что нельзя предать огласке. В таком случае, это не воля королевской семьи, а его личное обещание.

— Можно ли доверять такому обещанию?

Ворочая свою бороду, мужчина морщится.

— Я уверен, что он сможет это сделать. Он работает за кулисами, принимает меры и устраивает все так, как ему удобно, а затем выражает свое мнение публично. Именно так работает герцог Колетт. Политик до мозга костей.

Шаги герцога Колетта, раздающиеся эхом в тёмном переулке, удаляются быстрым темпом. Шаги постепенно затихают и вскоре исчезают.

— С Колетт труднее всего вести переговоры, так что это большая удача. Я думал, что это будет непросто и искал козыри... но никак не мог представить, что эта девушка станет моим козырем.

Бородач заглядывает на пергамент в руках Реджиналда и опускает уголки бровей. Он смотрит на изящный почерк, освещённый светом лампы.

— Та девушка-кондитер в конце концов оказалась втянута во всё это, верно?

— Для нас интересы гильдии на первом месте. Что бы ни случилось с другими, нам всё равно. Но...

Глядя на пергамент в своих руках, Реджинальд улыбается, однако его глаза слегка обеспокоены, и он шепчет.

— Благодарю тебя, мисс серебряный сахарный мастер. Я от всей души желаю тебе усердно стараться, чтобы не умереть.