Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
2 - 3

Столицей провинции Роквелл был Гейльберг. Им правил граф Ричардс, который, по слухам, был заклятым другом графа Даунинга. Роквелл, обращенный к морю и обладающий старой гаванью, процветал за счет континентальной торговли.

Город Филакс, портовый город, служил воротами для упомянутых сделок. Филакс находился под непосредственным контролем королевской семьи, что служило двойной цели: обеспечить стратегическую военную позицию и монополизировать прибыль от торговли с континентом.

При системе прямого управления другой член аристократии, отдельный от лорда провинции, должен быть отправлен управлять особым административным районом. Этот аристократ будет выбран из родословной королевской семьи и получит титул герцога области, которой они были назначены управлять.

В настоящее время титул герцога Филакса носит Уильям Албан. Того самого Албана, герцога Филакса, который сейчас набирал сахарных мастеров.

— Изобилие сидит на месте, голод - странник... Как-то так говорят? — со вздохом пробормотала Энн, управляя лошадью с водительского места.

Мифрил, сидевший между Энн и Шаллем, посмотрел на нее и склонил голову.

— Что это такое?

— Поговорка. Или что-то в этом роде, что говорят люди на далеком континенте. Я услышала ее давным-давно.

— Что насчет этого? — спросил Шалль, призывая ее продолжать.

— На самом деле ничего. Я просто осознала, что часто переезжаю с места на место.

— Ты много путешествуешь, — тут же без колебаний подтвердил Шалль. 

— Ты могла сказать прямо, что совершенно бедная! —  Мифрил тоже подтвердил.

Хотя она знала, что они не имели в виду ничего плохого, и то, что они говорили, было правдой, Энн помрачнела.

— Правильно… Я бродячая нищая, верно? Звучит круто, если выразить это пословицей, но простыми словами, так оно и есть.

Энн уехала на следующий день после того, как узнала о герцоге Филаксе от хозяйки Флюгера. От Льюистона до Филакса полдня. Они позаимствовали сарай у фермера для ночлега, а на рассвете рванули на повозке.

Благодаря этому к полудню они прибыли в Филакс. Город Филакс растянулся вдоль рыхлой дугообразной бухты, с домами из красного кирпича, сгруппированными по всей береговой линии.

«Ну, я люблю путешествовать, и меня это не смущает. Но, если возможно, я хотела бы хотя бы спокойно провести конец года в теплой гостинице. Для этого я должна что-то сделать.»

Перед ними предстал замок Филакс.

Огромный, строго построенный замок стоял на вершине мыса, выступающего в море на восточной оконечности залива. Он был в три раза больше замка Сильвер Вестхолл, с расширяющимся башнями и проходом. Ни в замковой башне, ни в сторожевой башне, ни в замковых воротах не прослеживалось ни одного декоративного замысла. По своей структуре он напоминал крепость. С одного взгляда можно было сказать, что замок стоял очень долго и выдержал множество сражений.

Поскольку он был построен на вершине мыса, вокруг него не было рва. Таким образом, полированная поверхность замка время от времени грелась в солнечном свете, отражаемом морем, и, что не соответствовало его грубому внешнему виду, покрывался пятнами гладкого голубого света.

Управляя своим фургоном, Энн подъехала к суровым воротам замка. Ворота в замок Филакс открылись, и там она объявила о своем занятии и цели привратнику. 

— Есть ли у вас в настоящее время сахарная скульптура, которую вы самостоятельно сделали? — спросил он ее.

Ответив утвердительно, привратник заглянул внутрь багажника в поисках подтверждения. Увидев, что сахарная скульптура действительно там, ее легко пропустили.

Услышав, что герцог Филакс ищет сахарных мастеров, ожидалось, что мастера со всей страны будут приезжать ежедневно. Чтобы пройти через ворота и встретиться с Герцогом Филаксом, нужно сначала иметь готовую сахарную скульптуру собственного производства.

Это было данностью. Они не могли пустить туда всех приезжих мастеров и заставить их там работать. Только те, кто подает надежды, могут получить возможность сделать свою скульптуру. Для того, чтобы оценить их потенциал, нужно было, чтобы каждый принес свою работу.

Повозку пришлось оставить снаружи, а Шаллю и Мифрилу пришлось ждать там же. Только Энн со своей работой продолжала идти вперед. Солдаты завели ее внутрь, направляясь к замковой башне.

Ее провели в маленькую комнату ожидания, за которой, казалось, шел холл. В зале ожидания был предыдущий посетитель: одинокий мужчина, похожий на сахарного мастера. Мрачный мужчина вообще не хотел разговаривать с Энн.

Вскоре дверь напротив той, через которую вошла Энн, тихо открылась. Вошел мальчик в ливрее, похожий на пажа. Он повернулся к ним и объявил:

— Принесите свои сахарные скульптуры и пройдите сюда, пожалуйста.

В зале царила такая же суровая атмосфера, как и в замке снаружи. Его стены, казалось, были сделаны только из камня, и, в отличие от замка Сильвер Вестхолл, они не были украшены лепниной. Но этот камень сам по себе говорил о своей истории. Это было ни в коем случае не потертый. Наоборот, казалось, что он несет большую гордость. Самая внутренняя часть зала была на ступеньку выше и была украшена тщательно вытканным гобеленом в задней части. Перед ним стояло массивное кресло, похожее на трон, с шерстяной тканью на полу, обращенной к нему, что, казалось, означало «встань на колени здесь и жди».

— Герцог Филакс скоро к вам выйдет,— сказал паж и удалился в конец зала. Энн и мужчина преклонили колени на шерстяной поверхности.

Ближе к полу воздух был влажным и холодным. В больших печах по обеим сторонам зала не было и следа огня. Чувствуя себя обескураженной ужасно холодным помещением, Энн беспокойно огляделась. При этом она почувствовала дискомфорт.

«Что-то не так с этим замком. Что это такое? Он чем-то отличается от замка Хью и города.»

— Эй!! Ты!

Хотя и тихим голосом, мужчина, стоявший на коленях рядом с Энн, срочно позвал ее. 

— Э...? Я?

Она повернула голову в сторону мужчины. Он кланялся. Она наклонила голову, но ей было интересно, что случилось.

— Нет необходимости опускать голову.

Голос прозвучал с высоты. Удивленная, Энн посмотрела вперед. Прежде чем она успела опомниться, на стул перед ней сел молодой человек. Казалось, Энн беспокойно озиралась, не замечая, как он вошел в комнату, а мужчина рядом с ней пытался предупредить ее об этом.

Хотя он сказал, что нет необходимости кланяться, Энн с самого начала не кланялась. Она ничего не делала, только смотрела на бледного молодого человека перед ней. Но он, похоже, не возражал против ее грубости.

Не из терпимости, а скорее из безразличия. Что заставило ее так себя чувствовать заключалась в том, что она не видела никаких чувств в темно-зеленых глазах молодого человека.

На вид ему было за двадцать. Его светло-русые волосы были аккуратно уложены, а простое пальто с искусно вышитыми краями было изысканным и элегантным. Вся его атмосфера казалась спокойной. Но холодная. Вот что чувствовала Энн. Все из-за этих глаз, в которых не было никаких эмоций. 

— Я Албан, герцог Филакса, — представился он монотонным голосом.

«Этот человек - герцог Филакс. Глава дома Албанов, известного как последняя горячая точка королевства.»

Будучи простолюдином, Энн была не очень хорошо знакома с политикой королевства. Но ей было известно только имя герцога Филакса и его репутация. Это была известная история, о которой знала не только Энн, но и любой житель Хайленда.

То есть дом Албанов был последней горячей точкой, оставшейся в королевстве.

Сыновья великого короля Седрика, героя, приведшего людей к победе в битве с королем фей, оставили три родословных: дом Миллсленд, дом Чембер и дом Албан.

После основания Хайленда сто лет назад Миллсленд взошел на трон королевства, а два других дома стали вассалами Миллсленда. Однако Чембер и Олбан владели огромными территориями, на которые не могли распространяться права Миллсленда. Таким образом, в королевстве Хайленд осталось две экстерриториальные территории.

Это стало горячей точкой пятнадцать лет назад, когда предыдущий король, Эдмонд I, скончался, нынешнему королю, Эдмонду II, было 12 лет. И в то время глава палаты Стюарт, будучи человеком честолюбивым, поднял следующий вопрос: «Иметь маленького короля двенадцати лет не очень надежно. Начнем с того, что три дома имеют одну кровь, поэтому не следует ли сделать королем наиболее подходящего человека из трех домов?»

Так он рассуждал. Более того, некоторые вассалы, не верившие в двенадцатилетнего короля, согласились. Это было началом гражданской войны, известной как Гражданская война Палаты. В конечном итоге Гражданская война Палаты закончилась победой Миллсленда.

Все члены палаты, включая младенцев, были казнены, а их род прервался. После гражданской войны ключевой фигурой в создании прочной централизованной авторитарной системы ради двенадцатилетнего короля был граф Даунинг, проявивший свою проницательность при правлении предыдущего короля.

Оставшийся из трех домов, Албан, сотрудничал с Миллслендом во время гражданской войны. Однако «Страна не должна иметь двух правителей», — так предложил граф Даунинг, и вместе с этим их территория была аннулирована. Их частные армейские отряды также были расформированы, оставив лишь несколько солдат в качестве охраны. И главу Албана заставили жить в Филаксе в качестве герцога области, непосредственно находящейся под контролем короля.

Это было довольно жесткое обращение. Но граф Даунинг посоветовал Эдмонду II принять еще более решительные меры - изгнать главу Албана. Он утверждал, что это родословная, которая может стать точкой возгорания в любой момент. Что даже если у тех, о ком идет речь, не было такого намерения, существовала вероятность того, что предатель может прийти к власти. И как таковые, эти несчастья должны быть отсечены.

Главой Албана в то время был Томас, отец Уильяма, нынешнего герцога Филакса. Томас был, по-видимому, очень спокойным, интеллектуальным человеком. Эдмонд II боготворил личность Томаса, и поэтому Эдмонд II игнорировал мнение графа Даунинга исключительно по этому поводу и не сослал его.

Вместо этого на Албана возложили две обязанности.

Во-первых, все собранные налоги, связанные с торговлей, будут выплачиваться королевской семье. Из выплат королевской семье фиксированная сумма будет выплачена Албану. Это была унизительная обязанность, равная получению жалованья от короля.

Во-вторых, раз в месяц глава Албана должен был посетить столицу Льюистон и показаться королю. Эта обязанность заключалась в том, чтобы гарантировать, что он присягнет на вечную верность.

Казалось, что даже после того, как он стал поколением сына Томаса, Албан торжественно выполнял эти обязанности.

Однако, помимо Эдмонда II, было сказано, что вассалы, служащие Миллсленду, все еще искали шанс похоронить Албана с графом Даунингом в их авангарде.

Энн была знакома с графом Даунингом, который производил сильное впечатление мягкого старика. Если миловидный граф Даунинг стремился к шансу быть уничтоженным, она думала, что герцог Филакс должен быть пугающим человеком. Но, вопреки ее воображению, молодой человек перед ней был очень тих, только как-то облачен в странную холодность.

— Покажите мне сахарные скульптуры, которые вы держите.

По приказу Албана паж взял скульптуры Энн и мужчины и протянул их перед Албаном. Он взглянул на скульптуры, которые паж держал в каждой руке, затем взял скульптуру Энн и объявил: 

— Тот мужчина, уходи. Девушка, останься.

Озадаченный слишком поспешным решением, мастер по сахару тупо уставился на него. Вернув сахарную скульптуру, паж вежливо подтолкнул его к выходу. Мужчина ушел, оглядываясь через плечо с дурной грацией.

Албан уставился на скульптуру в своей руке.

Это было что-то, что Энн сделала, используя Мифрила в качестве модели. «Это тебе, иди и ешь», — сказала она ему, но он ответил: «Это похоже на каннибализм, так что ни за что!» И поэтому фигура осталась несъеденной. Она была уверена в ее изготовлении, так что это ее разочаровало.

Энн и Албан остались одни, лицом друг к другу в широком пространстве. В комнате стало еще холоднее.

— Почему ты это сделала? - внезапно спросил Албан.

— Моделью был один из моих друзей, который путешествует со мной. Я подумала, что подарю ему сахарную скульптуру, поэтому сделала это.

— Он... фея, не так ли?

— Да.

— Очень хорошо.

Албан медленно встал и, сойдя с платформы, подошел к Энн. Он протянул ей сахарную скульптуру, которую держал в руке, взглядом, призывая ее взять ее. После того, как она получила сахарную скульптуру, он заявил: 

— Я разрешаю тебе остаться в замке. Сделай мне сахарную скульптуру, которая оправдает мои ожидания.

— Что я должна сделать?

Албан внезапно выпрямил спину и встал позади Энн.

Все еще стоя на коленях, Энн проводила его взглядом. Он направился к стене напротив стула, на котором сидел. Над этой стеной висела большая ткань, но за ней был холл, так что там не могло быть окна.

Албан без колебаний потянул за декоративную нить. Занавес быстро раздвинулся влево и вправо, открывая единственный портрет.

— Вау... Какая красивая! — Энн подумала вслух, забыв, что находится в присутствии дворянина.

Это был портрет молодой женщины. Он выглядел в натуральную величину, будучи лишь немного ниже Албана. Белая кожа, серебристые глаза с загадочным блеском и бледно-голубые прямые распущенные волосы. Помимо того, что она хорошо выглядела, наибольшее впечатление произвело ее выражение лица с несколько грустной улыбкой.

И больше всего Энн бросилось в глаза то, что было у нее на спине.

— Пара крыльев… Она — фея, верно? — сказала она, не особо спрашивая, на что Албан кивнул.

— Я хочу, чтобы ты сделала скульптуру феи на этой картине. Сможешь?

 Энн почувствовала, как в ней зарождается что-то вроде убеждения. Когда она находила что-то красивое, у нее возникало желание запечатлеть эту красоту в сахарной скульптуре. Если бы она искренне направила это стремление на свое творение, оно, несомненно, стало бы больше. 

— Я могу сделать это.

Албан закрыл окно и вернулся на свое место, затем апатично объяснил: 

— Во внутреннем дворе есть здание для ремесленников. Сделай там свою сахарную скульптуру. В восточной башне висит несколько изображений этой феи. Посмотри на них.

— Да.

Энн кивнула и посмотрела на Албана. Она по-прежнему не чувствовала в его глазах никаких чувств, как будто в них чего-то не хватало. Говоря с ней, она отражалась в этих глазах, а он был равнодушен к ее существованию, как будто не признавал ее. Это заставило ее слегка вздрогнуть.

Албан ушел, и вместо него пришел молодой человек по имени Дейл, чтобы проводить ее. Он был слугой Албана. У Дейла на поясе висела большая связка ключей. Из-за этого он издавал громкий лязгающий звук при ходьбе.

Шалль и Мифрил получили разрешение остаться. Судя по всему, когда Дейл пошел подтверждать, герцог сказал: «Нет проблем».

Замок почти касался кончика мыса. Звук набегающих волн был слышен беспрестанно. С морским бризом и извилистыми водоворотами над валом они могли видеть морских птиц, спокойно кружащихся над замком, если посмотреть вверх.

Энн и остальных отвели во внутренний двор замка. Там он превратился в большую площадь. Простые дома цеплялись за стены, окружающие площадь. Вероятно, это были рабочие помещения, предназначенные для мастеров.

Крыша деревянного двухэтажного дома в основном была односкатной. В самой внутренней части находились две башни. А так как это была еще и внутренняя часть замка, здесь был тупик.

Восточная башня украшена портретами этой феи.

— В настоящее время, сколько ремесленников есть еще? — спросила она Дейла, который шел впереди, на что Дейл обернулся и ответил.

— В настоящее время, включая вас, шесть.

— Это все?

— Это потому, что хотя каждый день приходят один или два, в то же время два или три выбрасываются.

— Так много?

— Ага. Как только сахарная скульптура готова, ее представляют герцогу. Именно здесь большинство мастеров выгоняют.

— Разве еще не нашлось мастера, способного сделать сахарную скульптуру, которая удовлетворит герцога?

— Если бы они были, герцог больше не искал бы мастеров.

— Я полагаю, что это так. Но для чего герцогу нужна сахарная скульптура? Она для какого-то праздника или фестиваля?

На этот вопрос Дейл ответил бесстрастно. 

— Вы должны спросить герцога напрямую. Мы не знаем. Если это желание герцога, мы последуем ему, не спрашивая причины. Мы поклялись в верности дому Албанов, начиная с поколения отца этого человека. Мы не вассалы Миллсленда, но вассалы Албана.

Энн была удивлена заявлением Дейла. Все люди, живущие в королевстве Хайленд, как дворяне, так и простолюдины, служат королю Хайленда. Общеизвестно, что даже вассалы каждого дворянина служат не этим дворянам, а правящему над ними королю.

Однако Дейл заявил, что он не вассал Миллсленда. В норме такие слова можно было расценить как измену. А вот для дома Албана, наверное, такое было позволено. В противном случае бы не позволили по неосторожности услышать что-то подобное неизвестному сахарному мастеру.

Ей казалось, что она мельком увидела причину, по которой их назвали точкой воспламенения. 

— Вы гордитесь тем, что служите Албану, не так ли?

— Конечно. Кроме того, — Дейл посмотрел на Шалля, который шел рядом с Энн, и Мифрила, который нахально сидел у нее на плече, — У вас есть две феи? Это довольно экстравагантно.

— Они мои друзья. Они мне не принадлежат, мы просто путешествуем вместе.

 Энн ответила несколько раздраженно, потому что слышала это все время. С «Ага», Дейл кивнул в знак согласия.

— Вот почему герцог дал свое разрешение, несмотря на то, что вы привели двух фей.

— Что ты имеешь в виду?

— Герцог ненавидит порабощать фей. В этом замке нет ни одной феи. Герцог разрешит ремесленнику только одну рабочую фею, если это необходимо для работы. Однако он сказал, что проблем нет, я подумал, что это странно.

— А, понятно. Феи. Вот почему.

Вернувшись в холл, она продолжала думать об истинной природе своего чувства дискомфорта. И теперь она поняла. В этом замке не было фей. Феи всегда можно было увидеть где-нибудь в городе, замке, гостинице и магазине. Но с тех пор, как она вошла в замок, она не видела ни одной феи.

Дейл остановился перед домом.

— Ну, тогда это здание — комната, которую вы будете использовать. Пятеро молодых мастеров из Рэдклиффа заселились вчера в соседнее здание. Попробуйте поладить.

Услышав о ремесленниках из Рэдклиффа, Энн обреченно вздохнула. Должно быть, это Джонас и его товарищи.

— Да. Мы постараемся поладить, насколько это возможно.

Как только Дейл ушел, Энн вошла в дом. Внутри было довольно приятно. В нем были уложены половицы, так что было не слишком холодно. Поднявшись по простой лестнице, они оказались на втором этаже, где стояли пять кроватей.

Здание оказалось пережитком военного времени. Давным-давно, во время войны, многим ремесленникам и техникам, а иногда даже животноводам и фермерам, по-видимому, разрешалось проживать в замке.

Замковая стража жила в домах, построенных во внутреннем районе. Вот почему в настоящее время те, кто всегда жил в этих многоквартирных домах во внутреннем дворе, ушли. Без признаков жизни, в нем царила одинокая атмосфера.

— Он сказал, что все, что мне нужно сделать, это вылепить фею на картине, — объяснила Энн, внося багаж из своего фургона в дом.

И Шалль, и Мифрил помогли ей нести багаж.

— Это действительно красивая женщина-фея.

— Но сможешь ли ты вспомнить картину, которую видела только один раз? — спросил Мифрил.

— Он сказал, что в той восточной башне висит несколько изображений одной и той же феи. После того, как мы закончим с багажом, вы двое пойдете со мной посмотреть?

— Нет, я устал. Наконец-то я засну в постели, так что я собираюсь вздремнуть.

Мифрил, зевнув, поставил вещи у плиты, а затем вскочил по лестнице на второй этаж, напевая какую-то мелодию. Должно быть, он был счастлив, что у него есть постель после того, как он провел предыдущую ночь в сарае.

Наверняка, единственная, кто хотел бы увидеть эту картину, была Энн, которая вот-вот должна была приступить к работе.

— Ты тоже, Шалль...

— Я пойду.

Положив багаж, Шалль повернулся к Энн и дернул подбородком. 

— Э!? Ты пойдешь?

— Что не так? Ты сама меня позвала.

— Просто я не думала, что ты пойдешь.

Когда она сказала это, Шалль, казалось, немного надулся.

— Мне просто интересно.

— Почему? Почему ты заинтересовался? — рефлекторно спросила она, но Шалль проигнорировал ее вопрос. Наконец, они покинули дом.

— Ах! Подождите, Шалль!

— Поторопись.

Преследуя его спину, когда он шел вперед, Энн поняла, что Шалль не заинтересован в том, чтобы увидеть портрет, он просто сопровождал ее. Это сделало ее счастливой.

Как только она догнала его и присоединилась к нему рядом, она посмотрела на него с улыбкой.

— Какое у тебя неряшливое лицо.

— Мне все равно. Это потому, что я счастлив.

Она даже не возражала против сквернословия Шалля.

Направляясь прямо к восточной башне, с ее стороны шла группа из пяти молодых людей. Энн была ошеломлена.

«Джонас. Я помню и других.»

Увидев их, она вспомнила свою ярость, но на этом она не закончилась, эта ярость постепенно превращалась в силу воли. Когда они достигли точки, где можно было различить их лица, Энн почувствовала, как боевой дух переполняет ее.

На ходу молодые люди смеялись, но как только они заметили человеческие фигуры впереди и то, что это были Энн и Шалль, у них одновременно отвисли челюсти.

— Какое совпадение, Джонас.

Она весело поздоровалась, удивив даже себя самой своим хладнокровием. Лицо Джонаса выглядело так, словно он увидел что-то ужасное.

— Ч-что ты делаешь в таком месте, как это? Ты следила за мной? Только не говори мне, что ты хочешь отомстить?

— Звучит неплохо, но у меня не так много свободного времени. Она прошла рядом с ними, высунув язык.

— Ты, какого черта ты сюда пришла!?

Услышав крик одного из молодых людей, Энн остановилась и сурово посмотрела на них.

— Благодаря кому-то моя репутация ремесленника была публично уничтожена. Поэтому, чтобы восстановить свою честь, я откликнулась на призыв герцога Филакса.

Затем она заявила:

— Если это битва мастерства, я не проиграю.

Их лица были ярко-красными от гнева, но в то же время в глазах читалась тревога. Каждый из них думал о том, чтобы быть признанным Албаном. Желая получить эту честь, они, без сомнения, тайно поклялись в своих сердцах сбить своих товарищей. Кроме того, появился сильный конкурент. Казалось, они не могли скрыть своего волнения. Это была битва мастерства. Даже они должны это понимать. Это было не так просто, как полагаться на зевак на улицах, чтобы издеваться над кем-то.

Видя сквозь их волнение, Энн почувствовала, что становится смешно.

— Что ж, давайте все постараемся.

Сказав это, она вместе с Шаллем направилась к восточной башне. Шалль фыркнул.

— Хорошо сказано. Ты не проиграешь.

— Это был блеф на 80 процентов. Я просто не хочу проигрывать. В конце концов, на кону тысяча крессов, и я хочу встретить чудесный новый год вместе с тобой и Мифрилом.

На следующий день Энн приступила к работе.

В первую очередь., она определилась с размером скульптуры. Самые большие сахарные скульптуры использовались на фестивалях и были примерно в половину роста Энн. Поскольку просьба была сделана герцогом, самый большой размер, вероятно, был бы лучшим.

Все портреты феи в восточной башне имели одинаковую композицию. Стройная фигура, одетая в голубые тона, производила сильное впечатление потока воды. Она отнеслась к этому впечатлению с важностью.

Она решила сделать ее стоящей, осторожно вытянув обе руки вперед. А что касается лица, она предпочла не делать его слишком явным. Если вы придадите ему точное лицо, оно станет неприятно реалистичным.

Она положила каменную плиту на стол на первом этаже. Вокруг него были расставлены линейки, шпатели и прочее, что заполняло пространство стола.

На полу были расставлены бутылки с цветными порошками и емкость с холодной водой.

Во время работы Мифрил оказался на удивление полезным. Он черпал холодную воду из колодца, доставал из бочки серебряный сахар и подавал ей бутылочки с цветным порошком.

Хотя это были мелочи, только это уже повышало эффективность работы. На третий день форма была завершена.

— Спасибо, Мифрил Рид Под. Ты мне очень помог, — поблагодарила его Энн, вытряхивая из бутылки синий порошок.

— Хе-хе, — слегка хвастливо рассмеялся Мифрил.

— Вот насколько полезным я могу быть, когда использую свою истинную силу. Однако чего-то подобного недостаточно, чтобы отплатить тебе. Я стремлюсь отплатить тебе по-крупному!

— Все уже хорошо, со всей этой «расплатой».

— Это не так. Это вопрос моей гордости как феи.

— Значит, это было такое грандиозное дело…

— Ну конечно! Кстати, а куда делся Шалль Фен Шалль?

— Кто знает.

В отличие от Мифрила, всякий раз, когда Энн начинала работать, Шалль покидал дом. Каждый день он бесцельно уходил и не возвращался до тех пор, пока Энн не переставала работать. Предполагая, что он, вероятно, вышел на прогулку, она не особенно беспокоилась.

Она закрыла бутылочку с цветным порошком крышкой и поставила ее на стол. И пока она замешивала серебряный сахар с добавленным цветным порошком, Мифрил бормотал жалобы.

— Что с этим парнем, который играет сам по себе.

— Ну, раз уж ты мне помогаешь, Шаллю делать нечего.

— Ну, наверное, да. Пока я здесь, у него не будет шанса.

Мифрил убрал бутылку. Казалось, что он был в хорошем настроении.

— Поскольку кажется, что даже у такого безжалостного хладнокровного парня есть какие-то чувства, я думаю, это нормально, позволить ему погрузиться в себя.

— Чувства? 

— Три дня назад, да? Это было, когда мы впервые приехали в этот замок. Нам пришлось ждать рядом с повозкой. Тогда Шалль Фен Шалль сказал, что «чувствует ностальгию». Когда я спросил его об этом, он сказал очень давно он жил в таком замке, как этот.

Руки, месившие серебряный сахар, на мгновение остановились.

«Чувствовал ностальгию? Из-за замка? Или, может быть, из-за Лиз, которая жила в замке?»

Прямо сейчас прекрасные черные глаза Шалля, вероятно, были устремлены на фигуру той девушки, которая давно умерла. Вероятно, поэтому он и ходил гулять один. Мысль об этом заставила ее почувствовать себя подавленной.

— Кажется, замок Хью слишком новый для этого или что-то в этом роде. Этот замок старый. Очевидно, замок, в котором он жил, был старым.

— Ах, нет. Ничего.

Поняв, что она рассеянна, Энн посмотрела на Мифрила и улыбнулась. В этот момент Мифрил расхохоталась.

— Энн! У тебя темно-синий нос! На нем налип цветной порошок!

— Э!?

Она поспешно коснулась кончика носа.

— Теперь есть больше синего!

Энн стало стыдно из-за того, что над ней так много смеялись.

— Я пойду помою его у колодца.

Она вышла из дома и побежала к колодцу. Набрав воды из колодца в умывальник, она взглянула на водную гладь. Ее нос действительно был синим. Но более того, она была разочарована тем, что, как бы она ни смотрела на это, она не была красивой.

«Мы всегда были вместе. Через пятнадцать лет волосы Лиз стали золотыми, а веснушки исчезли. Она стала красивой девушкой».

Шалль сказать это Энн раньше.

«Спустя пятнадцать лет. То есть, когда ей было двадцать, Лиз была красивой златовласой молодой женщиной, не так ли? Мне пятнадцать, так что еще через пять лет я смогу стать красивой?»

Она действительно не верила, что сможет. Она, вероятно, стала бы тощей, похожей на ребенка, с таким же ужасным видом пугала, как и сейчас.

«Шалль такой красивый. Конечно, ему нужна красивая женщина. Как Лиз.»

Когда ее мысли достигли этого предела, она осознала истинную сущность чувств, которые беспокоили ее всякий раз, когда она слышала о Лиз.

«Это ревность? К Лиз?»

Глупо было чувствовать что-то вроде ревности к Лиз, которую она даже никогда не встречала. Тем более того, кого уже нет в этом мире.

Она стала противна самой себе.

Набрав воды из тазика, она отчаянно умылась. Снова и снова омовение холодной водой вызывало раздражение.

«Я должна перестать думать о ненужных вещах. Сейчас я делаю сахарную скульптуру!»

— Если ты продолжишь так тереть, твой нос оторвется. 

Услышав голос над головой, Энн удивленно подняла мокрое лицо. 

— Шалль.

Вода стекала по ее подбородку. Шалль нахмурил брови. 

— Твое платье промокнет.

Услышав это, Энн поняла, что кое-что забыла. 

— Ах, я забыла принести полотенце...

Она опустила плечи от своей глупости.

Шалль неосознанно протянул руку и кончиками пальцев нежно погладил лицо Энн от подбородка до щеки. Его пальцы были холодными. Хотя она решила, что он просто вытирает капли воды, она испугалась и отстранилась. Место, которого он коснулся, стало обжигающе горячим, и в этот момент она почувствовала, как покраснело ее лицо.

— Что такое?

Склонил голову в изумлении. По этому жесту она поняла, что он не просто издевался над ней, как всегда. На самом деле он просто небрежно вытирал капли воды с ее лица. Она знала, что должна что-то сказать, но в голове было пусто.

— Пугало?

Шалль одарил Энн искренним вопрошающим взглядом. Его черные глаза пристально смотрели на нее. Она не хотела, чтобы он заметил ее чрезмерную реакцию.

— Я… это ничего!

Энн развернулась на каблуках и изо всех сил побежала к дому.

«Хотя его пальцы такие холодные, почему его дыхание и крыло теплые?»

Воспоминания о прикосновении к его крылу и его вздохе заставили ее щеки еще больше запылать. Даже во время ужина в тот день Энн почему-то никак не могла установить зрительный контакт с Шаллем.

Неловкость прошла только на следующий день. Она была благодарна за то, что так хорошо выспалась. На данный момент ее чувства, как хорошие, так и плохие, ослабли примерно на половину.

Когда она позавтракала и собиралась приступить к работе, в дверь дома постучали. Даже не подозревая, кто может прийти в гости, Энн открыла дверь, наклонив голову.

— Да?

Там стоял Джонас, улыбаясь.

Выражение лица Энн вдруг стало суровым.

— Зачем ты пришел? Если хочешь украсть сахарную скульптуру, она еще не закончена.

Джонас слегка нахмурился в ответ на ее язвительный сарказм.

— Мне не нужна такая сахарная скульптура, как твоя. Моя скульптура уже сделана, видишь ли. Мы все пятеро закончили вчера.

— Эм-м-м...?

Услышав, что они завершили свою сахарную скульптуру прошлой ночью, она тайно заволновалась. Но, не желая, чтобы Джонас насмехался над ней, заставила себя улыбнуться. 

— Это так. И? Вы подарили ее герцогу?

— Мы сделали это прошлой ночью. Кроме меня, остальных четверых заставили уйти сегодня утром. 

Джонас улыбался от уха до уха, как будто ему не терпелось сказать это. Через плечо Джонаса она увидела фигуры четырех мастеров, уныло несущих свой багаж, когда они уходили. Они с завистью смотрели на спину Джонаса.

— Увидев мою работу, герцог сказал мне: «Это многообещающе. Увеличь точность». И только мне было разрешено оставаться в замке. Извини, что разбиваю твои мечты, но тот, кто получит тысячу крессов герцога Филакса, буду я.

— Ты еще этого не знаешь.

— Ты знаешь? Мне единственному разрешается оставаться в замке после того, как представил скульптуру. Только мне. Дейл сказал мне.

— Теперь я тоже буду!

— С этого момента я перееду в комнату в башне замка. Это привилегия избранного мастера. Что ж, делай все возможное, Энн, — торжествующе сказал Джонас, затем спустился по ступенькам, махнув рукой. 

Энн энергично закрыла дверь и вернулась к столу грубыми шагами.

— Зачем этот парень пришел сюда?! Что? Он хочет ослабить мою мотивацию?!

Шалль сидел на столе, держа в ладони жареный орех. Орех уменьшался, пока наконец не исчез. Так ели феи.

Наслаждаясь одним орехом за другим, Шалль сказал: 

— Я сомневаюсь, что этот поверхностный человек зайдет так далеко.

— Что тогда?!

— Он, наверное, просто пришел похвастаться. Так как он не может сделать это перед своими товарищами, которые уходят.

— Если это так, то это невероятно раздражает. Если хочешь похвастаться, делай это в другом месте.

Разъяренная, она очистила поверхность стола, затем передвинула незаконченную сахарную скульптуру, стоявшую в углу дома, на стол и сняла покрывающую ее ткань.

— Но я думаю, что твоя сахарная скульптура получилась очень хорошей, — восхищенно сказала Мифрил, глядя на сахарную скульптуру на столе

— Действительно?

— Да, это красиво. Верно, Шалль Фен Шалль?

Когда его спросили, Шалль тоже осмотрел сахарную скульптуру. Посмотрев на него некоторое время, он кивнул.

— Хорошо сделано.

Когда ее хвалили, она была просто счастлива. Взяв себя в руки, Энн принялась за работу.

После знакомства с Шаллем и Мифрилом Энн полюбила лепить фей. Следовательно, она наслаждалась своей работой и была уверена в своем мастерстве, которое неуклонно приобретало форму.

— Готово, я думаю.

Энн тяжело вздохнула и, словно устав даже просто стоять, с глухим стуком села на стул.

Это была третья ночь после того, как Джонаса перевели в комнату в башне замка. С двумя лампами на столе Энн работала до полуночи. Мифрил давно уснул, а Шалль сидел спиной к Энн. Подкладывая дрова в печь, он старался не мешать ее работе.

Он ходил гулять днем в последние несколько дней, чтобы не беспокоить ее. Энн, казалось, иногда расстраивалась, когда Шалль был рядом. Он думал, что причиной, вероятно, было что-то, что он сказал или сделал, но он не мог понять, что именно сделало ее такой. Чтобы не мешать ее концентрации, он решил, что лучше держаться подальше.

— Как насчет этого, Шалль? Не хочешь взглянуть?

По ее зову он встал и встал за ее кресло.

Словно поток воды, волосы молодой женщины стекали от макушки до талии и постепенно меняли цвет с темно-синего на светло-голубой. Крылья ее трепетали, как шелк, развеваемый ветром. Выражение ее лица с протянутыми руками было очень нежным. Структура ее лица была лишь слегка неровной, но это заставляло задуматься, действительно ли это выражение улыбалось. Нежный воздух окутывал скульптуру.

— Молодец, — ответил он, хорошенько посмотрев. Однако Энн никак не отреагировала.

— Эй?

Внезапно почувствовав, что ее реакция была странной, он заглянул ей в лицо. 

— Что...

Сидя в кресле, Энн хрипло дышала во сне. Последние три дня она вложила всю себя в эту скульптуру. Должно быть, она была очень истощена.

Шалль передвинул готовую сахарную скульптуру на пол в угол дома и, как всегда делала Энн, накрыла ее мягкой тканью. Тем временем Энн все еще спала. Он задавался вопросом, должен ли он разбудить ее, чтобы она пошла в кровать на втором этаже.

Он стоял перед ней и смотрел на нее сверху вниз. Это крепко спящее лицо выглядело таким беззащитным, что он слегка вздрогнул. Он вспомнил, когда они впервые встретились, как она нервно спала, прижимая его крыло к своей груди.

Теперь, вернув ему крыло, она, вероятно, доверяла ему как другу.

«Все-таки она слишком беззащитна.»

Она думала, что он был ее опекуном или что-то в этом роде?

Она, вероятно, забыла, что с самого начала Шалль был бесстыдным феей-воином, который жил более ста лет. Он сделал много вещей, которые она даже не могла себе представить. Она могла бы бояться его, если бы узнала хоть что-то, что он сделал. Она может презирать его.

Он поднял спящую Энн. Она была тонкой и легкой.

Поднявшись таким образом по лестнице, он уложил ее на самую переднюю кровать и укрыл ее. Морской бриз, как всегда, звенел над валом. Он почувствовал сквозняк у ног. Он посмотрел на лицо Энн, которое не подавало признаков пробуждения.

«Почему ты так зациклился на Энн?»

Как шум ветра, вопрос, заданный Хью, внезапно ожил в его ушах.

Если он оставит ее Хью, Энн сможет обрести безопасную и комфортную жизнь. Он понял это. Но почему-то было не до смеха.

«Я не хочу доверять ее Хью.»

Подумав об этом, он был озадачен своими собственными мыслями.

«Доверить? Даже если она не принадлежит мне или что-то в этом роде?»

Хоть она и не принадлежала ему, он не хотел ее отдавать. Что это были за эгоистичные чувства?

~*~*~*~*~

В тот момент, когда он увидел сахарную скульптуру, Энн почувствовала, что что-то качнулось в бесстрастных глазах Албана.

Албан пристально смотрел на сахарную скульптуру Энн. Однако этот эмоциональный проблеск постепенно исчез. Вместо этого он издал бормотание, которое можно было принять за разочарование.

— Это неправильно…

Эти слова заставили ее побледнеть.

В то утро она сообщила Дейлу, что сахарная скульптура готова. И после этого пришел приказ, предписывающий ей немедленно подняться в зал в башне замка со своей сахарной скульптурой, независимо от того, закончила она завтракать или нет.

Поднявшись в холл, в отличие от прошлого раза, он не заставил себя долго ждать.

Албан вошел беспокойно, и своими руками снял ткань, покрывающую работу, и взглянул на нее. Затем он пробормотал:

— Это неправильно.

Албан сел в кресло и некоторое время молчал.

«Ему не понравилось... Хотя и Шалль, и Мифрил хвалили меня, говоря, что она хорошо сделано...»

Она не могла не чувствовать себя подавленной.

— Однако атмосфера в порядке, — вздохнул Албан.

— Хм?

Энн инстинктивно подняла голову. Албан не смотрел на нее. Он смотрел на сахарную скульптуру.

— Атмосфера лучше, чем у Андерса. Увеличение точности достаточно, чтобы удовлетворить меня. Ты будешь переведена в комнату в башне замка.

Албан сказал Дейлу, который ждал рядом с ним: 

— Есть два мастера. Больше не нужно, не так ли?

Албан отдал простой приказ и ушел. Энн была ошеломлена, но Дейл с горькой улыбкой похлопал ее по плечу.

— Пойдемте сейчас. Соберите свой багаж из дома и позовите своих друзей. Я приготовлю комнату в башне замка.

— Эм... Значит ли это, что герцогу понравилась моя сахарная скульптура?

— Я бы сказал, что ему понравилась немного. Кажется, примерно так же, как и у Андерса. Похоже, он оставляет изготовление скульптур вам и Андерсу, так как он сказал мне, что мастера больше не нужны.

— Большое спасибо…

Поняв, что она была признана на данный момент, она почувствовала облегчение. Но причина, по которой она не могла открыто радоваться, вероятно, заключалась в том, что она «немного понравилась».

Что значит «немного»? И как она "увеличит точность"? Ее сомнения были слишком велики, чтобы радоваться.

А пока Энн забрала свой багаж из многоквартирного дома и направилась к замковой башне. Ей сказали, что комната, которую она будет использовать, находится в одной из четырех колонн башни замка. В верхней части той, что расположена на юго-западе. Это означает, что комната Джонаса была ниже ее.

Поднимаясь по башне, она проходила мимо его комнаты. Но с закрытой дверью она не могла видеть, что происходит внутри.

Для Энн конструкция башни замка была слишком сложной. Выйти было невозможно. Она поднималась и спускалась по лестнице много раз, пока не попадала в назначенную ей комнату в южной части коридора. Множество тонких коридоров петляло и поворачивало. Уже одно это сводило ее чувство направления с ума.

Как только она прибыла в свою комнату, в нее доставили более пяти бочонков серебряного сахара. Казалось, им было все равно, сколько она использовала. Взамен Дейл приказал ей немедленно приступить к работе.

Ей сказали потянуть за веревку звонка, висевшую в комнате, когда она решит, что закончила. Звонок, очевидно, звенел в комнате для прислуги, чтобы они сообщили Албану о завершении скульптуры.

В отличие от замка Хью, с Энн обращались не как с гостем, а просто как с мастерицей. Это была простая комната с голыми каменными стенами. И была только одна кровать. Будучи намного меньше, чем в предыдущем доме, это было неудобно.

Взамен им не нужно было готовить себе еду. Два раза в день из кухни замка доставляли еду: один раз утром и один раз ночью. Даже горячую воду для чая принесут, если она попросит.

Как только она вошла в комнату, Энн поставила сахарную скульптуру на рабочий стол и начала ее рассматривать.

— Он сказал, что атмосфера была прекрасной, верно. И что нужно повысить точность. Интересно, смогу ли я добавить деталей, не нарушая всей структуры…

Как всегда, Шалль вышел из комнаты.

Мифрил сидел у окна, терпеливо ожидая, когда сможет помочь Энн. 

— Энн!?

Из-за спины раздался удивленный голос.

Она обернулась и увидела Джонаса, показывающего свое лицо через входную дверь. 

— Мне показалось, что я слышу звуки, доносящиеся сверху. Почему ты здесь?

— Мне тоже сказали переехать сюда.

— Ты тоже..."

Вместо ошеломленного Джонаса у его ног раздался голос.

— Как будто ты ровня господину Джонасу! Верно, господин Джонас?!

Это была Кэти. Она смотрела на Энн. Ободренный ею, Джонас улыбнулся.

— Н-ну, да. Я не собираюсь проигрывать.

Энн ответила с решимостью. 

— Я тоже не собираюсь проигрывать.