Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
15 - 2

Солдаты одновременно выбегают из леса сахарных яблонь, неся на руках погибшего товарища.

Звуки и дребезжание копыт лошадей исчезают, оставляя вместо себя лишь звук дыхания фей, переводящих дух. Феи, подстреленные стрелами, пошатываясь, поднимаются на ноги. Никто из них не получил серьезных ран.

Но с человеческой стороны все иначе. Один солдат погиб.

Ошеломленная, Энн лежит лицом вниз в кустах, не в силах пошевелиться.

«Убит.»

Значение этого поступка Энн понимает слишком хорошо. Рафаль, вероятно, тоже. Вот почему он приказал: «Убейте одного человека!»

«Как только доклад дойдет до герцога Колетта, он сможет сообщить Его Величеству Королю, что это объявление войны Королем Фей. Клятва, которую хотят Шалль и Его Величество, будет разрушена.»

Шалль рычит тихим, подавленным голосом.

— Рафаль, ты...

Неожиданно Рафаль начинает смеяться, будто ему весело.

— Теперь у нас нет другого выбора, кроме как сражаться!

— Ты!

Как ветер, пронесшийся по земле, Шалль низко опускается и бросается в атаку, но Рафаль огромным прыжком уворачивается от него. И снова смеется. Его алые волосы становятся еще ярче, напоминая пылающий огонь.

— Это замечательно, Шалль. Если я буду смотреть, как ты делаешь такое лицо, я пока не стану убивать тебя. Как бы ты ни сожалел об этом, люди теперь будут готовы сражаться против нас, не так ли? Тогда у тебя не останется другого выбора, кроме как сразиться с ними. Ты будешь сражаться с людьми вместе с этой девчонкой? Или она предаст людей? Как предательница человечества, ты будешь убита людьми, девчонка. Если мне придется увидеть такую картину, я могу оставить тебя в живых. Будет лучше, если тебя убьют люди, а не я.

Слегка взмахивая одним крылом, Рафаль высокомерно, словно торжествуя, поднимает подбородок.

— Шалль, ты будешь сражаться под руководством Эриля? Или ты будешь сражаться один? Как люди будут называть эту девушку, Шалль? Ведьма, предавшая человечество? Я с нетерпением жду этого.

Эти слова звучат как зловещее пророчество и заставляют Энн содрогнуться. Тело трясется от ужасающего предчувствия, но одновременно с этим она раздражается, осознавая, что он издевается на тем, что хотят Лулу и начинающие серебряные сахарные феи.

— Шалль не будет сражаться... Точно не будет сражаться...

Дрожа, Энн все же встает и пристально смотрит на Рафаля, который стоит далеко.

У Рафаля неприятный взгляд, и он презрительно фыркает.

— Тебя просто убьют, да? Люди.

— Нет. Мы хотим сохранить доверие Его Величества Короля... Вот почему мы не будем сражаться…

Она говорит это тихим голосом, с отчаянием понимая, что это может оказаться невозможным. Но она не может не сказать этого. Ей кажется, что если она признает, что это безнадежно, будущее будет закрыто навсегда.

— Я убил солдата. Это мое объявление войны, как одного из Королей Фей. Как ты можешь, Шалль Фен Шалль, один из Королей Фей, укрепить доверие в этой ситуации? Попробуй, если сможешь. Ты только что говорил о двух условиях клятвы. Объединение воли трех Королей Фей и передача первого серебряного сахара человеку. Объединение воли Королей Фей не состоялось. Первый серебряный сахар находится в руках Эриля. Ни одного выполненного условия. Как ты добьешься доверия?

Это безнадежно. Вот что думает Энн, когда слышит слова Рафаля. Но, пройдя такой долгий путь, Энн не может просто сдаться. Если она сдастся, все будет кончено.

Но кроме этого, Энн не может найти слов, чтобы возразить. Она прикусывает губу и сжимает ткань юбки платья, дрожа.

«Что нам делать? Как нам быть? Думай, думай,» — в отчаянии спрашивает себя Энн.

В голове хаос, но обрывки лихорадочных, неуверенных мыслей просто проносятся в голове, не обретая форму полноценного ответа.

— Сначала я тебя уничтожу…

Рафаль слегка смеется над низким голосом Шалля.

— Ты убьёшь меня прямо здесь и сейчас? Как ты докажешь людям, что Король Фей, который причинил вред их солдатам и убил одного, это я? Если я умру, мое тело исчезнет.

— Тогда я поймаю тебя! Притащу тебя к Королю Людей и заставлю встать перед ним на колени, чтобы извиниться! А потом я убью тебя своими руками!

С этими словами Шалль мчится к Рафалю. Но Рафаль, продолжая усмехаться, большим прыжком уворачивается от него. Оттолкнувшись от веток сахарных яблонь, он, снова прыгает и приказывает окружающим его феям:

— Тот, кто ранен, держите его! Все остальные, идите со мной. Найдите Эриля!

Раненные стрелами феи атакуют Шалля с обеих сторон. Он щелкает языком и бьет по коленям двух фей, размахивая мечом из стороны в сторону. От неожиданного приступа боли феи падают, но один из них цепко хватает Шалля за лодыжку.

Рафаль отталкивается от ветки дерева, прыгает, и в мгновение ока его фигура исчезает за листвой.

— Отпусти!

Шалль, наконец, стряхивает с себя фея, который настойчиво держал его за ногу. Но к моменту освобождения Рафаль и его спутники уже исчезли из виду.

В порыве ярости Шалль хватает за грудь фея, державшего его, и поднимает его.

— Куда ушел Рафаль?! Куда он может пойти? Скажи мне!

— Я не знаю.

— Куда?!

— Я правда не знаю…

Шалль верит, что фей не лжет, видя как из его ран, где он был поражен стрелой и порезан им по коленям, потоком льется бледный свет.

Но Шалль безжалостен. Он еще сильнее сжимает горло фея и, со страшным выражением лица, рычит на него:

— Говори!

Крыло Шалля сияет пугающе острым серебряным цветом, точно таким же, как и цвет клинка в его руке.

— Говори!

Шалль, похоже, вне себя от гнева. Энн никогда раньше не видела его таким, и она напугана такой силой его ярости. Но наблюдая за ним некоторое время, Энн приходит в себя.

«Если так будет продолжаться, Шалль убьет его в порыве гнева.»

Эта мысль пугает ее. Энн бежит к Шаллю и прижимается к его руке

— Остановись, Шалль! Он действительно ничего не знает! И смотри, он ранен! Нужно оказать первую помощь. Рафаль сказал, что он пойдет за Эрилем, так что эти феи не могут ничего знать! Если это место Рафаля, то понятно, что никто не знает, где его искать.

Стиснув зубы от досады, Шалль толкает фея, которого он держал.

Фей, которого грубо швырнули в подлесок, лежит и тяжело дышит. Из-за полученных ранений оба фея находятся в полуобморочном состоянии и почти не двигаются.

— Все... кончено? — тихо бормочет Шалль, опуская голову, как будто терпя боль. Чувство отчаяния нарастает в груди, и это причиняет страдание.

В роще сахарных яблонь царит тишина, словно вся недавняя борьба была ложью. Кажется, насекомые разбежались из вытоптанного подлеска, не слышно их шума, и даже ни одна бабочка не пролетает мимо. Время от времени дует ветер, и ветки и листья сахарных яблонь шелестят, соприкасаясь друг с другом.

Солнечные лучи, медленно поднимаясь выше, блестят на красных сахарных яблоках, а свет, пробивающийся сквозь деревья, танцует на щеках Шалля.

Здесь ужасно тихо.

Если бы Энн была на месте Шалля, она могла бы заявить, что даже не знает о своем происхождении, и продолжать жить так, как ей заблагорассудится, невзирая на будущее фей или леденцов. Однако он понял чувства фей, с которыми столкнулся, принял решение и постарался сделать все возможное. Но в конце концов, неужели реальность окажется так далека от того, чего он хочет?

«Мне это не нравится.»

В ней разгорается сильное желание сопротивляться реальности, похожее на гнев.

«Я не хочу сдаваться!»

Внезапно Энн кричит:

— Это не конец!

Но Шалль качает головой.

— Солдаты уже отправляют гонца в Льюистон, чтобы сообщить Колетту о смерти одного. Затем он расскажет королю, что Король Фей не смог добиться единства воли. И первый серебряный сахар не принесен. В итоге, клятва не выполнена. Кроме того, Рафаль. Если он возглавит фей и устроит погромы, Король Людей прикажет подчинить Королей Фей. И среди Королей Фей, конечно же, окажусь я.

Энн охватывает ужас. Если войска подчинят Королей Фей, даже феи, которых до сих пор использовали только в мирных целях, могут подвергнуться гонениям во многих местах.

Среди кондитеров вновь вспыхнет неприязнь к мастерам-феям, и нет никаких сомнений в том, что движение за их исключение станет ещё жестче, чем раньше. Когда это произойдет, независимо от того, какой план придумает Хью, виконт Серебряного Сахара, поток будет невозможно остановить.

Очевидно, что все королевство перейдет к еще более жесткому контролю, использованию и господству над феями.

И на этот раз королевская армия сделает все возможное, чтобы покончить с Королями Фей раз и навсегда. Они вспомнят уроки из прошлого, когда из-за вялой реакции Король Фей смог уйти, и будут преследовать его до конца. Это означает, что охотиться будут не только за Рафалем и Эрилем, но даже за Шаллем. Королевство уже знает, что он тоже один из Королей Фей.

— Если бы только мы могли выследить Рафаля прямо сейчас и остановить его…

Энн предлагает это из-за отчаяния, но даже она понимает, что это маловероятно. Даже если они отправятся за Рафалем прямо сейчас, не зная, куда он направился, шансы найти его очень малы.

Если Рафаль начнет сеять беспорядок, то они смогут выследить его и предположить дальнейшие передвижения. Но это будет слишком поздно. Как только до Льюистона дойдут слухи о беспорядках, устроенных Рафалем, герцог Колетт незамедлительно посоветует королю Эдмунду II инициировать массированную кампанию против Королей Фей.

Шалль поднимает голову.

— Это бесполезно. Серебряный сахар исчезнет в этом году. Ты должна найти другой способ жить. Но ты сможешь жить дальше.

— Но что будет с тобой, Шалль?…

— Если я останусь с тобой, ты будешь вовлечена. Мы не можем быть вместе. Тебе придется искать новый образ жизни самостоятельно.

Феи будут контролироваться и использоваться еще строже, а Шалля больше не будет рядом с Энн. И что она будет делать в мире, из которого исчезли сахарные леденцы? Просто жить, как пустая оболочка?

«Я хочу верить в силу леденцов.»

Руки Шалля нежно обхватывают щеки Энн.

На глазах начинают наворачиваться слезы, но когда она смотрит в его темные глаза, которые словно могут видеть насквозь, вместе с печалью возникает чувство, похожее на гнев. Больно чувствовать, что он в отчаянии, и эта боль, наряду с беспомощностью, выводит Энн из себя.

— Шалль, ты лжец.

Когда она говорит это, Шалль выглядит удивленным. Он уже собирается что-то сказать, но Энн перебивает его и продолжает:

— Шалль, ты сказал, я если пойду с тобой, ты никогда не отпустишь меня и останешься рядом. Даже если я приму невыгодное решение, как человек, ты будешь меня защищать. Вот почему я могу пойти с тобой. Ты говорил так. Моя решимость не изменилась, но ты говоришь, что мы не можем быть вместе?

Выражение лица Шалля меняется, как будто его кто-то бьет в грудь.

— Не будь лжецом, Шалль. Я всегда буду с тобой. Вот почему я пока не хочу сдаваться, чтобы мы могли быть вместе.

Говоря это, Энн молится в своем сердце.

«Сила сахарных леденцов. То, что сейчас делают Хью и все кондитеры, продолжая молиться. Это не может быть бесполезным. Я всё ещё верю в силу сахарных леденцов.»

Какие именно сахарные изделия собирается делать виконт Серебряного Сахара с сияющими глазами, как у ремесленника в мастерской? Он сказал, что будет делать их в невиданных ранее масштабах, но как он собирается их делать?

Энн пока не знает. Но она молится об этих сахарных изделиях.

— Не будь лжецом.

Слова, которыми она неоднократно обвиняет Шалля, звучат, как молитва.

«Давай верить, что это ещё не конец. Как и в силу сахарных конфет.»

~*~*~*~*~

Это первый раз, когда Энн так серьёзно и прямо обвиняет Шалля.

«Я лгу?»

Будучи обвинённым, Шалль вдруг осознает.

Когда он решил привести Энн в это место, он попросил ее быть готовой. И она пришла сюда, полностью осознавая свой выбор. Энн непоколебимо хранит ту решимость, которую он требовал от нее. Трудно поверить, что девушка, чьи тонкие руки и ноги еще недостаточно сформированы, чтобы считаться взрослой женщиной, и которая все еще сохраняет детскую незрелость, может обладать такой силой.

Возможно, это сила души, которой может обладать только молодой и невинный человек, способным жить лишь короткое время. Он чувствует жар этой души и переполнен любовью к ней. Сможет ли он действительно отпустить жизнь, которую держит сейчас в своих руках?

Неожиданно Шалль начинает горько улыбаться.

«Как я могу её отпустить? Я отнял её у честного и искреннего человека и привёл сюда.»

Шалль помнит голос Кита, говорящего: «Защити ее», несмотря на то, что он потерял свою любовь.

Мысли и разум, кипящие от гнева и отчаяния, медленно приходят в норму.

«Та, кого я должен лелеять.»

Шалль наклоняется и, держа щёки Энн в своих ладонях, целует ее в губы.

— Не плачь, — шепчет Шалль, отстраняясь. Энн, кажется, этого не замечает, но из ее глаз текут слезы. Губы Шалля очерчивают следы упавших слез, стирая их.

— Я поклялся защищать тебя. Я чуть не забыл. Не хочу заставлять тебя плакать.

— Тогда… что мы будем делать?

— Итак…

Шалль глубоко вздыхает, отпуская руки с щек Энн, и поочередно смотрит на раненных фей и в ту сторону, где исчез Рафаль.

Шалль спокойно смотрит на раны фей и хмурится. Их состояние ужасает. Он настолько вышел из себя, что вполне мог их убить?

— Я неправильно поступил. Позже я расскажу об этом Главе и попрошу его позволить им восстановиться в его мире.

Поразмыслив, Шалль поворачивается к Энн, словно вернув себе самообладание.

— Мы должны выследить Эриля и Рафаля. Но даже если мы отправимся сейчас, мы опоздаем. И в это время солдаты Колетта отправят доклад в Льюистон. Если он достигнет ушей Короля Людей, это будет конец. Сначала нам нужно как-то остановить его, но для этого мы можем пойти либо за солдатами… либо за… Но, вероятнее всего, посланник уже отправился в Льюистон. Если это экспедиционные войска, они могут вести с собой птиц для связи. Теперь, когда они слышали, как Рафаль представился во время битвы, они, скорее всего, поспешат сообщить самым быстрым способом.

Тогда Энн, как будто что-то поняв, поворачивается к озеру позади себя.

— Шалль! Мы должны добраться до Льюистона раньше людей герцога Колетта, чтобы прибыть туда первыми и рассказать Его Величеству королю о том, что происходит!

— Раньше них? Без лошадей мы не можем ни обогнать птиц, ни гонца, который выехал раньше нас… — пока Шалль говорит это, он тоже осознает что-то и смотрит на поверхность воды. — Глава?

Этот проклятый фей смог в мгновение ока отбросить Шалля в отдаленное место. Глаза Энн ярко блестят.

— Если попросим Главу переместить нас ближе к Льюистону, мы успеем.

— Даже если мы успеем, мы всего лишь сможем сказать, что единства воли Королей Фей нет, и что первый серебряный сахар пропал. А потом придет известие, что Король Фей убил солдата герцога Колетта. Насколько мне будет доверять Король Людей?

⠀

⠀

— Но мы не узнаем, пока не попробуем. Возможно, нам неожиданно повезет! Потому что прямо сейчас Хью и кондитеры делают леденцы, молясь за успех!

Это единственная оставшаяся надежда. Бороться в безнадежной ситуации, надеясь, что все обернется хорошо или что придет удача. Это единственный путь.

— Еще слишком рано сдаваться?

Шалль хватает Энн за руку, притягивая ближе, и легко поднимает ее на руки.

— Мы не должны медлить, если хотим встретиться с Королем Людей раньше всех. Пойдем.

Смотря в лицо Энн, чьи глаза распахиваются от удивления, Шалль слегка целует ее в губы. 

— Шалль.

Наконец, Энн может почувствовать смущение, и её уши краснеют.

— Может быть, мы поцеловались слишком много...

— Не слишком, пока нет.

Ответив, Шалль снова целует Энн и, держа ее на руках, бежит к озеру.

Когда он вместе с Энн прыгает в озеро, как и раньше, становится трудно дышать от давления воды. Сразу после этого ощущение, окружающее тело, меняется на мягкость, а затем он чувствует, как будто его тело переворачивается вверх ногами. И вдруг его подбрасывает в воздух. Шалль, все еще держа Энн на руках, несколько раз моргает, привыкая к ослепительной белизне, и, находя равновесие, приземляется на землю. 

В закрытом пространстве, созданном Главой, царит такая тишина, что можно усомниться в работе собственных ушей.

— Ох. Итак… с вами все в порядке?

Узнав Шалля и Энн, к ним подходит глава серебряных сахарных фей. Шалль опускает Энн и защищает ее, вставая перед ней.

— Отличная работа, Глава.

Прошло полтора дня с тех пор, как Шалля выкинули отсюда в другое место. Он пристально смотрит на красноглазого фея, чувствуя ненависть из-за, что ему пришлось бежать в такой спешке.

Но Глава с насмешливым выражением лица наклоняет голову набок, словно не понимает, о чем тот говорит, а затем хлопает в ладоши.

— Ой, что такое? Ты злишься, что я тебя выбросил? Но ведь я не отправил тебя на край земли и разрешил вернуться сюда. И более того, я отдал первый серебряный сахар девочке. Твое желание сбылось, Король Фей.

— Если бы ты не выбросил меня, возможно, мы бы не потеряли сахар из-за Эриля.

— Ты не смог вернуть его?

— Эриль забрал его. Более того, Рафаль навредил солдатам-людям, и теперь все, что я обещал Королю Людей, сводится к нулю.

— Понятно. Но разве не здорово, что оба живы?

— Ты...

Он хочет задушить этого притворяющегося невинным фея, но тут Энн, кажется, испугавшись за обоих, выглядывает из-за спины Шалля.

— Это моя вина, что я не смогла вернуть первый серебряный сахар, который получила. Это моя ответственность. Но я хочу как-то исправить это. Пожалуйста, не могли бы вы своей силой перенести нас ближе к Льюистону? Пожалуйста, у нас нет времени. Единственная надежда — это вы.

С этими словами Энн глубоко склоняет голову.

— Пожалуйста. Я знаю, что наша проблема не должна вас волновать. Но я прошу вас.

Энн склоняет голову перед феем, прожившим три тысячи лет. Она не угрожает, не использует уловки, даже, кажется, не пытается уговорить. Она просто умоляет, потому что это необходимо.

Такое простое «пожалуйста» кажется глупым даже Шаллю, прожившему более ста лет.

Но красные глаза Главы внимательно смотрят на Энн, склонившей голову. Без шуток и без изумления, он словно пытается заглянуть в ее сердце.

«Понятно.»

Шаллю кажется, что он понимает, почему Энн смогла получить первый серебряный сахар у Главы.

Энн недостаточно умела, чтобы как-то хитрить, и не достаточно сильна, чтобы угрожать. Всё, что она может сделать, — это прямо и искренне передать свои чувства другому.

Если он живет уже три тысячи лет, сколько мудрые люди ни придумывали бы грандиозные планы, вполне естественно, что он уже испытал их на себе. Неудивительно, что он осознает любую угрозу. Три тысячи лет знаний и опыта позволяют ему видеть все, как Бог.

В присутствии Бога глупо разыгрывать фокусы или, наоборот, угрожать.

Что же должен делать человек перед Богом? Только искренне и честно молиться. Это правильный и, в конечном счете, единственный путь.

Так же, как и при изготовлении конфет в надежде о счастье, Энн просто и искренне молится.

Шаллю кажется, что семнадцатилетняя человеческая девушка учит его чему-то, чего он не знал, даже прожив сто лет. Возможно, именно поэтому первый серебряный сахар так и не попал в его руки.

— Глава серебряных сахарных фей.

Шалль опускается на одно колено и склоняет голову.

— Я прошу тебя. Перенеси нас туда, куда мы хотим. Оба мы готовы бороться за смысл нашего существования.

Когда Шалль становится на колени, Энн тоже опускается рядом с ним и склоняет голову.

— Пожалуйста.

— Что за...

Глава делает вздох от изумления.

— Король Фей преклоняет колени?

После этого Глава не говорит ни слова. Никаких признаков движения.

Наступает тишина, и Шаллю кажется, что он ужасно долго стоит на коленях, наполненный беспокойством и тревогой. Становится трудно дышать, и он слегка задыхается, оставаясь в этом положении.

«Плана нет. Мы можем только надеяться.»

Когда Шалль делает еще один глубокий вдох, он чувствует появившийся перед ним сладкий запах. Словно побуждаемый этим запахом, он поднимает голову и видит главу серебряных сахарных фей, сидящем на уровне его глаз. Шалль даже не замечал этого раньше, но на коже Главы, в его волосах и по всему телу чувствуется аромат сахарных яблок.

— Встань, Король Фей. И ты тоже, Энн.

— Пока мы продолжаем просить, мы не можем встать.

Глава смеется на ответ Шалля. Как родитель, который потакает капризам ребенка, он кивает, поднимаясь на месте.

— Я отправлю вас в любое место, которое пожелаете. Нехорошо, что вы двое так стоите, это угнетает. Вставайте. Вы как бельмо на глазу. Я быстро отправлю вас туда.

— Вы сделаете это?

— Прошло много времени с тех пор, как у меня были гости, и я устал от всего этого шума. А теперь встань, Энн.

Энн наконец встает и снова склоняет голову.

— Спасибо вам, Глава. Я обязательно верну первый серебряный сахар, который вы мне дали… Я использую его наилучшим образом.

— У тебя есть идеи, как его вернуть?

Когда ей задают этот вопрос, Энн словно теряет дар речи, прикусывает губу и смотрит вниз. У Энн недостаточно сил, чтобы преследовать сбежавшего Эриля. Но она полна решимости вернуть первый серебряный сахар любым возможным способом.

Но это явно невозможно.

Только тот, кто имеет силу, равную Эрилю, и в некоторой степени может понять его действия, способен это сделать. Другими словами, это Шалль.

— Я пойду за первым серебряным сахаром. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть его.

После этих слов Глава кивает.

— Хорошо. Серебряный сахар — это основа для создания кондитерских изделий. Он обладает собственной силой. Он всегда попадает туда, где он необходим.

— Куда?

— Об этом тебе придется расспросить сам серебряный сахар.

Глава пожимает плечами, говоря это уклончиво.

— Ну, вы двое. У вас мало времени, верно? Вы хотите, чтобы я бросил вас как можно ближе к Льюистону? Держитесь за руки, чтобы не потерять друг друга. Я сейчас вас отправлю.

— Ой, подождите! Я забыла кое-что важное, — нетерпеливо говорит Энн и бежит к верстаку, который стоит немного в стороне, и берет с него кольцо, сплетенное из травы. Это кольцо, которое Шалль сделал для Энн и надел ей на палец в знак своей вечной любви к ней.

Когда Глава видит это, он прищуривается.

— Что это такое?

— Это то, что Шалль подарил мне. В качестве доказательства.

— Хм, и что это за доказательство? Похоже, это знак желания заявить, что она принадлежит тебе, знак твоего владения?

Шалль хочет накричать на него, чтобы он закрыл рот, но сдерживает себя. Он думает, что лучше не портить настроение Главе в данный момент, но если все закончится благополучно, он бы хотел вернуться сюда и от души ударить его по затылку.

Энн выглядит счастливой, ее щеки краснеют, и она смотрит вниз, ерзая.

— Что ж, хорошо, Энн. Ты можешь оставить это кольцо здесь.

В отличие от Шалля, чье выражение лица становится мрачным из-за унижения, Энн выглядит смущенной, но она поднимает, удивившись словам Главы.

— Ах, но это доказательство, которое дал мне Шалль.

— Именно поэтому. Ты должна быть готова ко всему, что может произойти там, куда ты направляешься, верно? Сможешь ли ты сохранить это хрупкое кольцо от разрушения?

На это Энн, как бы защищая, прижимает кольцо, которое лежит на её ладони, к своей груди.

— И оно сделано из растений. Если ты вынесешь его наружу, оно завянет через два дня. Оставь его здесь, и оно не сломается и не завянет.

— Но это важное доказательство.

— Если это доказательство, то, когда все закончится, ты можешь вернуться сюда и забрать его. Или я сам доставлю его тебе. Если к тому времени ваши чувства останутся неизменными и вы оба всё ещё будете вместе, конечно.

Последние слова Главы звучат с легкой долей ревности и сарказма, но Шалль понимает, что он говорит оставить кольцо здесь, желая их паре удачи в совместном будущем.

— Просто оставь его здесь. Энн, пойдем.

Когда Шалль зовет Энн, она кажется слегка колеблющейся, но когда он ей решительно кивает, она, похоже, понимает это и возвращает кольцо на верстак, после чего бежит назад к Шаллю. Он обнимает её за талию.

Глава выглядит немного раздраженным, сжимая губы.

— Ты будто специально выставляешь это напоказ, и мне это не нравится.

— Тогда прогуляйся у озера и подыщи себе кого-нибудь. Сейчас там есть двое. Можешь привести их сюда.

— А? Кто они?

— Два фея. Они милые… возможно. Они ранены, поэтому, если ты накормишь их леденцами, они это оценят.

— Хм…

Глава выглядит немного довольным и поднимает правую руку. Энн удивляется и восклицает:

— Большое спасибо! Я обязательно не дам пропасть тому, что получила!

— Хорошо, хорошо. Это просто совпадение.

Он отвечает спокойно и неторопливо, как старик, прощающийся с ребенком, который отправляется играть в соседний двор. В сравнении с людьми и феями, которые на земле ходят туда-сюда в суете, его стойкость и невозмутимость, когда он охраняет первую сахарную яблоню, кажется невероятно непринужденной.

«Возможно, Боги изначально такие.»

Такая мысль на мгновенье приходит в голову Шалля.

Глава проводит рукой по воздуху сбоку, и поле зрение Шалля мгновенно окутывается ярким белым светом. Внезапно следует толчок, как будто их толкает огромная рука.

Шалль знает, что впереди ждет удар, как если бы их сильно бросили, поэтому он крепко обнимает Энн, крепко закрывшую глаза, чтобы удержать ее.

Как и ожидалось, за толчком следует продолжение. И после этого их куда-то выбрасывает, тело становится легким, а ноги стоят на чем-то мягком и ненадежном.

— Где мы?

Энн осторожно открывает глаза. Шалль, держа ее на руках, парит в таинственном пространстве, где нет ни верха, ни низа, только белый свет вокруг. Тут и там светятся смутные огни в неясных местах, что непонятно далеко или близко они находятся.

— Говорят, что это духовные жилы сахарной яблони. Видимо, по ним можно путешествовать.

— Но где же выход? Шалль, как ты нашел выход в прошлый раз?

— Мне подсказали. Мысли тех, кто прошел через это место, остаются здесь.

— Мысли? — спрашивает в ответ Энн, но ее слова прерываются. Затем, затаив дыхание, она шепчет дрожащим голосом. — Мама?...

Проследив за ее взглядом, Шалль видит девушку с каштановыми волосами.

Она выглядит примерно того же возраста, что и Энн, и их светлые образы кажутся похожими. Кажется, что девушка не замечает двоих перед собой, вместо этого она озабочена чем-то и смотрит назад с выражением, словно оставила позади что-то очень важное, с грустным взглядом в глазах. В руках она сжимает маленький, хрупкий инструмент для изготовления сахарных конфет.

«Мама?»

Может ли появившаяся здесь девушка быть матерью Энн? Но почему в этом месте запечатлен ее образ?

Ранее Энн рассказала, что ее мать находилась вместе с Главой. Могло ли быть так, что ее мать, Эмма, по какой-то причине была с Главой, а затем через это место отправилась куда-то еще?

Шалль не знает, почему Эмма оказалась у Главы, но в этом есть смысл. В мире сахарных кондитеров, где господствуют мужчины, возможно, именно благодаря тому, что она была с Главой, она развила навыки, чтобы стать серебряным сахарным мастером.

Тем не менее, это действительно таинственная судьба, словно они были незримо притянуты друг к другу. Дочь Эммы, Энн, попала в то же место, даже не зная о нем.

Шалль не верит в существование Бога, но чувствует силу чего-то великого. Возможно, это невидимая сила сахарной яблони, растения, которое родилось в природе и росло особым образом. Не потому ли оно привлекает мастеров, старающихся искренне служить сахарным яблокам? Или оно поворачивает колесо их судьбы?

— Почему твоя мама была у Главы? — спрашивает Шалль, но ответа нет. Энн пристально смотрит на девушку, не видя и не слыша ничего другого.

— Мама?

Энн зовет еще раз, на этот раз немного громче, и та наконец смотрит в ее сторону. Когда их взгляды встречаются, глаза девушки распахиваются, а на губах появляется широкая улыбка. 

— О, я с нетерпением жду этого, — говорит она, смотря на Энн. — Ты совсем рядом, да?

— Мама?

— Мама… это слово мне не подходит. Но странно, почему-то оно приносит мне радость.

Со смехом она легко подпрыгивает и исчезает.

— Мама!

Энн протягивает обе руки из объятий Шалля, словно пытаясь ее остановить. Она начинает суетиться и почти вырывается, но Шаллю удается удержать ее.

— Глупая!... 

Едва он произносит это, как в этот момент перед ним внезапно появляется его собственное лицо. Это похоже на то, как если бы вдруг поставили зеркало прямо перед глазами, но это именно он, его настоящее лицо. Шалль так шокирован, что не может произнести ни слова.

Энн тоже замечает другого Шалля, и ее глаза расширяются.

— Шалль?

Тогда другой Шалль, словно не замечая настоящего Шалля, наклоняется к лицу Энн, кладет руки на ее щеки и сладко шепчет:

— Ты здесь? Не отходи от меня.

— А? Шалль?

Энн попеременно смотрит на двух Шаллей.

«Черт!»

Ему стыдно до глубины души.

Во время прошлого прохождения через это место Ризельва Сирил Саш указал на то, что Шалль думает только об Энн. Он и представить себе не мог, что это запечатлеется таким образом, и это крайне неловко.

— Любимая, — шепчет другой Шалль.

Настоящий Шалль толкает его изо всех сил и оттаскивает от Энн. Даже если соперник — это сам он, Шалль не может вынести, что кто-то другой так непринужденно прикасается к Энн.

— Убирайся! Где выход?!

Когда он спрашивает, наполовину сердясь, другой Шалль указывает на точку неясного света и говорит:

— Место, которое тебе нужно, находится там. Держитесь поближе друг к другу.

— Это все, что нужно знать. Я и без твоих слов не отпущу ее. Просто заткнись.

— Эй, Шалль!!! А этот Шалль!...

Шалль подхватывает Энн на руки, прижимая к себе так крепко, как только может, и направляется к свету. Он надеется, что она не услышит голос другого Шалля, но, похоже, это не помогает. И хотя он приказал ему заткнуться, тот продолжает шептать:

— Энн, Энн.

Глаза Энн распахиваются, когда она слышит голос другого Шалля, доносящийся позади.

Впервые в жизни Шалль чувствует, как его щеки краснеют. То, что он постоянно говорит Энн, его слова и голос, кажутся невероятно стыдными, когда он видит это со стороны.

— Шалль? А что сейчас было?

— Ничего. Нам нужно торопиться.

Он отвечает строгим голосом, стараясь скрыть свое смущение.

«В Льюистон.»

Шалль бежит к свету.

«Быстрее, чем солдаты Колетта. Быстрее, чем проблемы, которые скоро может создать Рафаль, дойдут до ушей Короля Людей. Быстрее, чем кто-либо и что-либо, я должен добраться до королевской столицы.»

Шаллю придется также разыскать первый серебряный сахар, который забрал Эриль. Но прежде всего, он должен поспешить встретиться с Королем Людей.