Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
15 - 1

Том 15. Серебряный Сахарный Мастер и Алое Столкновение

В холодную воду погружают сахарные яблоки. Обычно на этом этапе нужно добавить горсть первого серебряного сахара, но в данном случае в этом нет необходимости. Плоды, растущие на первой сахарной яблони, могут быть переработаны в серебряный сахар даже без первой горсти. 

Сахарные яблоки, замоченные на ночь в холодной воде, варят в большом котле до растворения, а затем охлаждают до затвердевания. После этого массу перетирают в порошок.

— Первый серебряный сахар.

Свежеприготовленный серебряный сахар имеет голубоватый оттенок чистого белого цвета. У него высококачественная, шелковистая текстура, но нет никаких необычных характеристик, указывающих на то, что это особый серебряный сахар.

Но Энн, которая его очистила, знает, насколько особенным он является. Она зачерпывает ладонью свежеприготовленный сахар, и это все, что она только что приготовила. Всего лишь горсть.

Энн собрала все красные плоды, которые росли в форме колокольчиков на огромном дереве, замочила их в холодной воде, сварила до растворения, высушила и измельчила в порошок.

Как правило, из средней бочки должно было получиться достаточно серебряного сахара. Однако сахарные яблоки сильно уменьшались в объеме при варке и еще сильнее при сушке. Сахар из яблок, которые наполняли большой котел, уменьшился до такой степени, что помещается в ладони Энн.

Все плоды большой сахарной яблони теперь лежат на ее ладони. Связана ли причина того, что серебряный сахар в ее ладони ощущается таким тяжелый, с таинственной силой, которой обладает это дерево?

Опустившись на колени, Энн смотрит на серебристый сахар в своей ладони с туманным ощущением вдохновения. 

«Если передать сахар Шаллю, из его рук он попадет к людям. Сахарные леденцы останутся навсегда. И будущее фей и мастеров никогда не исчезнет.»

В безмолвном мире, словно запертом в стеклянной банке, где не слышно ни шума ветра, ни насекомых, как будто впервые наступает утро. Бледный свет наполняет пространство вокруг, и серебристый сахар в ладони Энн слегка светится.

— Это и есть первый серебряный сахар, — говорит сзади глава серебряных сахарных фей.

Красноглазый фей садится рядом с Энн, приподнимает бровь и слегка наклоняет голову, всматриваясь в серебряный сахар. Затем он проводит рукой над сахаром в ладони Энн.

— Все в порядке. Это серебряный сахар, полный силы. Теперь давай положим его в мешочек.

Он поворачивает одну ладонь вверх и смотрит на нее. Там собираются крошечные частицы красного света и формируют небольшой кожаный мешочек. Он быстро перекладывает серебряный сахар в кожаный мешочек и завязывает горлышко.

В течение двух дней Энн была занята очисткой серебряного сахара, находясь рядом с главой серебряных сахарных фей. Пока она усердно работала, присутствие Главы сливалось с атмосферой, как сахарная яблоня, что она забывала, что он находился рядом. Но когда Энн замачивала сахарные яблоки или ждала, пока они высушатся, она неожиданно замечала, что он сидит у корней первой сахарной яблони и с любопытством смотрит на неё.

Даже периодически подходя к ней и садясь рядом, он не проявлял никаких признаков отвращения или одобрения и просто безучастно смотрел на Энн.

В это время Глава рассказывал ей об Эмме, словно перебирая нити воспоминаний. 

— Энн, будь осторожна. Сахарная яблоня отдыхает раз в тысячу лет. А на следующий год дает плоды, которые становятся первым серебряным сахаром. Сейчас эти сахарные яблоки собрали в себе тысячелетнюю силу. Плоды, которые могут стать первым серебряным сахаром, будут только в этом году.

Когда Глава встает, его серебристые волосы спадают с плеч и колышутся.

Энн недоуменно моргает, не в силах понять смысла этих слов.

— Неужели это трудно понять? Это правда, что первая сахарная яблоня каждый год приносит сахарные яблоки. Но только в этом году она приносит плоды, способные стать первым сахарным серебром. В год, следующий за отдыхом дерева. Потому если ты потеряешь этот первый серебряный сахар, следующий шанс получить его наступит только через тысячу лет.

— Через тысячу лет?!

Значит, если она потеряет эту горсть серебряного сахара, сахарные конфеты будут должны исчезнуть с лица земли на тысячу лет. Вот, что значат эти слова. Для людей это почти то же самое, что навсегда потерять леденцы.

«Как опасно.»

Но сахарные конфеты, способные приносить счастье и даже продлевать жизнь фей, не могут существовать на земле просто так. Именно потому, что они обладают такой силой, для их существования требуется огромное количество энергии.

В существовании сахарных конфет есть нечто удивительное и опасное. Именно поэтому они так важны и красивы, Энн ощущает это всей кожей до дрожи.

Смотря на вставшего Главу, Энн, все еще стоя на коленях, склоняет голову.

— Глава серебряных сахарных фей. Позвольте мне попросить еще раз. Пожалуйста, передайте этот серебряный сахар нам... нет. Передайте его Королю Фей Шалль Фен Шаллю.

Если верить словам Главы о том, что место, куда Шалль был выброшен, не так далеко, Энн уверена, что он скоро вернется сюда.

— Когда он вернется, отдайте ему это. Пожалуйста.

Тот, кого феи называют главой серебряных сахарных фей, кажется Энн похожим на самого Бога сахарных леденцов. Если она хочет получить то, что он охраняет, она чувствует необходимость снова проявить уважение. Он — существо, с которым необходимо общаться искренне. Он — хранитель сахарных яблок, серебряного сахара и сахарных конфет, само существование которых похоже на чудо.

Фигуры Энн, стоящей на коленях и склонившей голову, и Главы, смотрящего на нее, олицетворяют Бога сахарных изделий и верующих, поклоняющихся ему в мире, который постепенно становится светлее.

В это время Энн вспоминает икону святой Эриды, покровительницы сахарных кондитерских изделий, которую почитают кондитеры-люди. Святую Эриду также изображают склонившейся перед сахарной яблоней. Может ли такое проявление быть связано с тем, что люди подсознательно испытывают чувство уважения к фее, создавшей леденец?

— Хорошо. Но я не отдам его Королю Фей. Я отдам его тебе, мастер Энн Хэлфорд.

— А, что? – Энн в изумлении поднимает голову, и видит улыбающегося Главу.

— Я никогда прежде не передавал сахар никому, кроме Короля Фей. Но сейчас, по какому-то стечению обстоятельств, передо мной не Король Фей, а ты. Я ощущаю, что если решу действовать, опираясь не на пустую мудрость и догадки других существ, то считаю правильным передать сахар именно тебе.

Он протягивает мешочек с серебряным сахаром.

— Возьми это, Энн. Возьми в свои руки.

Энн смотрит то на лицо фея, то на мешочек с серебряным сахаром.

«Его должна взять я?»

Она сомневается, можно ли ей получить то, что должно принадлежать Королю Фей, ведь она — всего лишь человек, не король и не принцесса.

— Но я человек. И я всего лишь мастер.

Слыша ее сомнения, Глава кивает.

— Я отдаю его тебе, не фее и не королю, а обычному мастеру. Поэтому я думаю, что это случайность.

Случайность.

Это слово звучит в сердце Энн много и много раз с тех пор, как она пришла в это место. Ей словно приказывают впечатать это слово себе в сердце, и различные события заставляют ее осознать эти случайности.

Эмма, маленькая девочка, попавшая в это место сто лет назад, научилась здесь делать сахарные изделия, но жила и умерла во внешнем мире. И ее дочь Энн, по какой-то причине, пришла в это место с инструментами Эммы.

Эмма даже не рассказывала об этом месте своей дочери Энн. Эмма должна была обучить ее приемам изготовления леденцов, уникальных для фей, но она не только не сделала это, но и даже сама ими не пользовалась. Вот так Эмма спрятала и разорвала связи с этим местом, но этот маленький инструмент для изготовления леденцов вернулся обратно.

Если непреодолимая сила, именуемая случайностью, привела сюда Энн, возможно, ей следует последовать за ней. Эти совпадения приносят не только несчастья, но и являются силой, которая пытается возвратить всё в мире на свои места.

Может быть, лучше просто принять и поверить в это, не сопротивляясь.

«Мама.»

Всякий раз, когда Энн пыталась вспомнить образ Эммы, она не могла отделаться от чувства грусти, поднимающейся где-то в глубине ее сердца. Она не плакала и приняла факт смерти, но это чувство по-прежнему возникало, словно условный рефлекс.

Но прямо сейчас, в этот момент, Энн вспоминает улыбку Эммы, чувствуя только странное тепло.

Возможно, это происходит потому, что в течение последних двух дней Глава мало-помалу рассказывал ей о жизнерадостной Эмме в юности. Её образ в глазах Энн кажется как никогда живым.

Поначалу маленькая Эмма была рассеянным ребенком с грустной улыбкой на лице, как будто она где-то оставила свою душу. Но со временем, протекавшим медленно, она начала общаться с Главой и рассказывать о своей семье.

И вот однажды она вдруг громко заплакала.

После этого Эмма понемногу начала меняться. Она выглядела так, будто только что впервые заметила перед собой Главу и захотела узнать о нем все. Она стала называть сахарную яблоню «милой» и говорила, что ей нравится, как она выглядит.

В один день она выразила желание делать сахарные конфеты.

Глава говорит, что она создавала их, неутомимо следуя словам и мыслям своего сердца. Он обучил ее всем приемам изготовления сахарных изделий.

И однажды Эмма сказала ему, что хочет выйти наружу.

Это желание родилось внутри Эммы и превратилось в тягу, которая двигала ею.

Вместо того, чтобы бесцельно жить и умереть в закрытом, безопасном мире без каких-либо изменений, она хотела ходить на своих ногах и чувствовать себя живой, независимо от того, насколько жарко или холодно, насколько больно это могло быть.

Энн понимает это чувство. Возможно, причиной тому стали пятнадцать лет, которые она провела в путешествиях с Эммой, но в конце концов Энн тоже решила путешествовать.

Когда Эмма умерла, она могла бы стать женой Джонаса и жить в безопасности и стабильности, но это ее не привлекало.

Она хотела идти по жизни самостоятельно.

Возможно, Эмма была такой же.

Именно поэтому, хоть ей и сказали, что она умрет в мгновение ока и ее выбросят, Эмма была готова ко всему и отправилась в путь. Энн наконец-то может по-настоящему понять удовлетворенность Эммы, которая смеялась над многими вещами, была веселой и, казалось, радовалась даже самым трудным ситуациям.

И то, что она выбрала, стало частью случайностей.

Кажется, данные случайности — это то, что желает Эмма.

— Хорошо. Я возьму его.

Кивнув, Энн протягивает руку. Ее пальцы слегка дрожат от нервозности, но она все же принимает мешочек с первым серебряным сахаром из рук главы серебряных сахарных фей. Она ощущает его вес в своем сердце и крепко прижимает его к груди.

— Я правда получила его.

Подняв глаза, Энн видит красные глаза, смотрящие на нее. Затем он касается кончиками пальцев ее лба.

— Ты получила первый серебряный сахар. Он твой, используй его по своему усмотрению.

Глава убирает пальцы от ее лба, и Энн снова склоняет голову от тяжести того, что ей доверено.

— Я буду использовать его с осторожностью.

Она подбирает слова, чтобы выразить свою решимость как можно более искренне.

— Я воспользуюсь им наилучшим образом ради будущего.

Глава торжественно кивает.

— Что ж, Король Фей скоро вернётся. Тогда ты сможешь уйти отсюда… — начинает говорить Глава, но вдруг, будто что-то заметив, он переводит взгляд наверх. 

Проследив за его взглядом, Энн поднимает голову и видит единственное мерцающее пятно на небе, наполненном ярким утренним светом. Это мерцание внезапно расширяется, и оттуда падает фигура маленького мальчика-фея. Это Эриль Фен Эриль, который приземляется на одно колено в подлеске.

Энн встает от удивления.

— Эриль!

Она беспокоилась об Эриле, который выглядел словно вот-вот разрыдается, когда он погнался за разъяренным Рафалем. Она думала, что Рафаль заботится об Эриле и вряд ли сделает что-то ему. Однако состояние Рафаля, лишённое спокойствия и пронизанное ненавистью, было страшным, и Энн беспокоило, что в порыве эмоций он мог навредить даже Эрилю.

Но теперь, когда Эриль вернулся невредимым, Энн испытывает глубокое облегчение. Она пытается поприветствовать его улыбкой, когда он медленно идет к ней, но почему-то у него задумчивое выражение лица. Его серебряные глаза пристально смотрят на Энн, а губы сжаты. Он мельком оглядывает окружающую обстановку, но он выглядит так, будто собирается броситься в бой. Такое настроение само по себе пугает. Но несмотря на то, как он пристально смотрит на Энн, его глаза выглядят влажными, словно он сейчас разрыдается. Это вызывает несоответствие.

— Что случилось, Эриль?

Энн озадачена его сложным выражением лица, которое совсем не подходит его юной и невинной натуре.

— Энн, где Шалль? — спрашивает Эриль, подходя к ней.

— Его нет, но он должен скоро вернуться.

— Значит... Ты здесь одна. Ты уже получила серебряный сахар?

— Да, вот он. Прости, Эриль, это всё из-за того, что я пришла сюда. А что с Рафалем?

В ответ Эриль хмурится, как будто терпя сильную боль.

— Рафаль...

Он опускает голову и останавливается. Энн бежит к нему и заглядывает в лицо, чтобы убедиться, что он не ранен.

— Что случилось, Эриль? Что случилось с Рафалем?

— Энн…

Эриль поднимает голову и хватает Энн за руки, в которых она держит мешочек с серебряным сахаром. Его руки дрожат.

— Ты дрожишь. Что случилось?

— Я... Энн, прости меня.

— Что случилось, Эриль?

Пока она задает вопрос, у нее выхватывают из рук мешочек с серебряным сахаром. У нее нет времени даже осознать ситуацию. Мешочек с серебряным сахаром оказывается в руках Эриля, и в тот момент, когда она это понимает, он уже подпрыгивает вверх.

— Эриль! — кричит Энн, протягивая руку вверх.

Глава серебряных сахарных фей, стоящий позади нее, кажется, замечает, что с Энн что-то не так, и обнаруживает, что в ее руках нет мешочка с серебряным сахаром.

— Что ты делаешь?! Король Фей!

Глава быстро поднимает свою руку и проводит ею по небу. Затем цвет неба начинает тускнеть в местах, где касаются кончики его пальцев. Он пытается закрыть границы этого пространства. Но уже слишком поздно. Фигура Эриля превращается в светящуюся точку, исчезая прямо перед тем, как граница готова закрыться.

Энн в ужасе смотрит на небо.

— Он украл его…

Она мысленно спрашивает, как и почему это могло произойти. Но она останавливается лишь на мгновенье и тут же поворачивается, хватая Главу за мантию и тряся его.

— Пожалуйста, выпустите меня прямо сейчас! Я должна вернуть его, первый серебряный сахар!

— Нет. Снаружи Рафаль. Он хочет твоей смерти. Возможно, так он пытается выманить вас.

— Ну и пусть! — кричит она изо всех сил. — Даже если меня снова ударят мечом или разорвут на куски, я должна защитить первый серебряный сахар! Все феи и мастера ждут! Лулу ждет! Шалль хочет его!

— Нельзя!

— Пожалуйста, умоляю! Если я не верну его сейчас, я не смогу больше дышать!

— Ты…

Глаза Главы распахиваются, словно перед ним стоит неведомое существо.

— Прошу вас! Я несу ответственность за первый серебряный сахар!

Решительные слова Энн заставляют Главу изменить выражение лица, и он сурово спрашивает:

— Ты не будешь жалеть, даже если тебя разорвут на куски?

— Не буду!

— Хорошо, мастер. Если ты готова, иди!

Глава кладет руку на плечо Энн, а другой делает жест, словно поглаживая небо.

В этот миг Энн чувствует, как ее тело поднимается в воздух, а перед глазами проносится белый свет. Закрыв веки от слепящего света, она испытывает неприятное ощущение, будто ее парящее тело переворачивают вверх ногами, а в следующее мгновение ее выбрасывает на холодный воздух.

Энн приземляется на колени и руки, ощущая ими влажный подлесок. Открыв глаза, она обнаруживает, что находится в лесу сахарных яблонь, и в этом месте пахнет водой.

Ветер развевает ее волосы в сторону, а листья сахарных яблонь шелестят.

Из смутного места, где почти нет звуков, она вдруг попадает в реальный мир, испытывая чувство дезориентации. Но она вскоре берет себя в руки и напрягается.

— Эриль.

На расстоянии десятка шагов от нее стоит Эриль, смотря на неё.

— Энн... Ты все-таки пришла, — сбито и неуверенно бормочет Эриль, а затем медленно начинает отступать, словно загнанный в угол. Его серебряные волосы, словно собранные из звездного света, дрожат, и теперь даже их блеск кажется обеспокоенным. В нем есть ребячество, вызывающее желание обнять его, и в то же время опасное обаяние, которое, кажется, бессознательно соблазняет других.

Энн встает и медленно протягивает руку, стараясь не пугать его.

— Эриль. Пожалуйста, верни его. Без него у фей не будет будущего. С ним мы сможем сделать первый шаг к миру, в котором люди и феи смогут жить счастливо вместе. Это доказательство доверия между людьми и феями. Даже Король Людей хочет этого. Такое будущее.

— Будущее…

— Эриль, пожалуйста. Подумай о будущем фей.

Тогда Эриль кладет одну руку на лоб, как будто у него болит голова, и кажется, что он едва сдерживает слезы.

— Энн, ты говоришь, что я должен подумать. Но сколько бы я ни размышлял об этом, мне кажется, что мое сердце сейчас разорвется на части от боли.

— Это…

Она пытается быстро ответить. Но…

— Тебе не нужно об этом думать, Эриль.

Нежный и сладкий голос, словно тихо утешающий, доносится из-за спины Эриля. Слыша этот знакомый голос, Энн на мгновение перестает дышать. Ее горло сжимается от страха, а тело напрягается.

Из серебристо-серых деревьев медленно выходит Рафаль Фен Рафаль, один из очаровательных Королей Фей, чей цвет волос — неясная смесь светло-зеленого и светло-голубого, с золотистым отблеском. За его спиной тридцать или сорок сильных фей, а на его губах нежная улыбка.

— Молодец, Эриль. Хороший мальчик.

Рафаль подходит к Эрилю и успокаивающе похлопывает его по плечу. Но лицо Эриля все еще искажено.

— Так лучше, да? Рафаль, ты доволен? Теперь ты не будешь грустить, верно?

— Я доволен, Эриль.

Рафаль, кажется, не замечает страданий Эриля; его улыбка полна искреннего удовлетворения.

«Меня выманили.»

Это точно. Но она знала об этом и все равно вышла сюда.

Может ли она каким-то образом забрать мешочек с серебряным сахаром из рук Эриля? Замерев от страха, Энн оценивает расстояние до него. Ее ноги дрожат, а тело кажется окоченевшим, словно от холода.

Но, даже наугад, она хочет вырвать у него серебряный сахар.

В момент, когда Энн вырвет его, Рафаль может ее убить, но возможно, она сможет увернуться. У нее нет другого выбора, кроме как попробовать.

— Эриль. Отдай мне серебряный сахар и иди туда. Я позабочусь обо всем остальном.

Если мешочек с серебряным сахаром попадёт в руки Рафаля, всё будет кончено. Энн напрягается. Это ужасает. Ей кажется, что она даже не может пошевелиться. Энн кажется, словно ей приказали спрыгнуть со скалы. Но если ей нужно вернуть сахар, у нее нет другого выбора, кроме как противостоять ему.

Когда Энн с силой давит на носки, собираясь броситься в бег, она просто думает о мужчине, которого очень любит.

⠀

⠀

«Шалль!!!»

В тот момент, в глубине сердца она криком зовет его. И…

— Не двигайся! Энн!

Голос, который Энн очень хочет услышать, обращается к ней.

Поворачиваясь в сторону голоса, она видит черного фея, который обегает вокруг озера и, раздвигая серые ветки деревьев, пробирается сквозь листву.

— Шалль!

Его черные волосы развеваются позади него с такой стремительностью, что кажется, будто их уносит утреннее солнце. Его черные глаза полны острого напряжения, но, как всегда, они глубокого и красивого цвета. Видя эту фигуру, Энн чувствует облегчение и радость, а глаза становятся влажными.

Эриль все еще держится за голову, его лицо искажено, но Рафаль выходит перед ним с мечом в руках, готовый нанести удар. Возможно, он собирается броситься на Энн, прежде чем Шалль доберется до нее, но тут Эриль издает пронзительный вопль.

— Рафаль, прекрати! Не убивай!

Этот голос задерживает реакцию Рафаля.

В этот момент Шалль оказывается прямо перед Энн. Он заставляет серебряный меч появиться в его ладони, вставая спиной к Энн. Единственное крыло дрожит от напряжения, становясь голубым с резким серебристым блеском.

— Шалль… Шалль.

Энн закрывает рот обеими руками, в слезах зовя его имя.

— Я заставил тебя ждать? — нежно шепчет Шалль, не оборачиваясь. — Что происходит?

— Это Эриль. Он забрал первый серебряный сахар.

Услышав это от нее, Шалль, похоже, удивляется и на мгновенье оборачивается к Энн.

— Он получил его от Главы?

— Глава все понял и доверил мне серебряный сахар.

— Какое заклинание ты использовала?

Энн качает головой на бормотание Шалля, который, похоже, искренне удивлен этими словами.

— Я не знаю. Но, возможно, мама мне помогла. Моя мама была там давно. Глава знал ее. Я получила серебряный сахар, но Эриль его украл.

Шалль не совсем понимает, почему мать Энн оказалась в том месте, но, похоже, он осознает важный момент.

— Первый серебряный сахар… Это тот мешочек?

Он снова переводит взгляд вперед, глядя на мешочек в руках Эриля.

— У нас есть только этот первый серебряный сахар. Если мы не вернем его обратно, мы никогда не сможем очистить сахар. Если мы его потеряем, то пройдет тысяча лет, прежде чем мы снова получим первый серебряный сахар.

— Тысяча лет?

— Так сказал Глава. Если мы потеряем его сейчас, и люди, и феи потеряют сахарные сладости на тысячу лет.

Поначалу Шалль выглядит так, будто не может в это поверить, но, похоже, быстро понимает, что отчаянная просьба Энн не является недоразумением или шуткой. Выражение его лица становится суровым.

— Тысяча лет…

Сдерживая Рафаля, Шалль спокойно обращается к Эрилю, стоящему позади него.

— Эриль. Послушай. Король Людей ищет пути сосуществования с феями. Он обещал поклясться, что феи и люди равны. Есть два условия. Первое — вернуть первый серебряный сахар. Второе — объединить волю трех Королей Фей ради сосуществования с людьми. Ты понимаешь смысл клятвы?

Тогда Рафаль начинает смеяться, а не Эриль.

— Клятва? Неужели ты думаешь, что если человек дает такую клятву, то она обязательно сбудется, Шалль? Даже если бы такая клятва была дана, она бы лежала в пыли в углу церкви, и никому бы не было до нее дела. Мир людей не изменится от такого обещания.

— Пока что этого достаточно.

— Что?

Рафаль хмурится.

Шалль начинает спокойно, но с уверенностью подбирать слова.

— Эта клятва, возможно, не будет соблюдаться в течение ста или двухсот лет. Но сейчас феи стараются стать частью мира людей, работая среди них как сахарные феи. Потребуется сто или двести лет, чтобы их присутствие стало обычным и прочно утвердилось в обществе королевства. Завет вступит в силу, когда люди перестанут чувствовать отчуждение или неприязнь к феям, влившимся в общество. Люди и феи равны. Феи смогут сказать, что их признали. Это основа. У людей, которые хотят исключить фей, не будет оснований для опровержения. А те, кто защищает фей, напротив, будут чувствовать себя уверенно на их стороне.

Его слова больше походят на молитву, чем на надежду на будущее. Тогда Рафаль спрашивает еще раз.

— Клятва — это всего лишь то, что Король Людей заключил по прихоти. Она имеет такую большую силу?

— Сама по себе клятва не имеет силы.

Энн удивленно моргает, слыша слова Шалля, и на лице Рафаля на мгновение тоже появляется удивленное выражение.

— Но каждый ищет оправдание своим поступкам. Каждый хочет убедить себя, что он прав и ищет правильное оправдание. Мы предоставим это оправдание для них. Буквы, выгравированные только по прихоти, без силы, становятся абсолютным оправданием для тех, кто его ищет. Именно те, кто ищет оправдание, придают силу клятве.

Со спокойным взглядом Рафаль некоторое время молчит, а затем снова спрашивает тихим голосом.

— Ты хочешь, чтобы я терпел унижение сто или двести лет? Ты — Король Фей.

— Лучше вечно злиться на унижение и всегда сражаться?

Глубокие черные глаза Шалля ввстречаются в пристальном взгляде с глазами неопределенного цвета Рафаля.

— Ты не знаешь, будет ли это так через сто или двести лет, верно?

— Мы не знаем наверняка. Но это возможно. Послушай, Эриль. Отдай мне серебряный сахар и поклянись, что ты выберешь сосуществование с людьми. Тогда откроются возможности для будущего.

— Ты не должен слушать, Эриль. Не слушай. Просто закончи время унижений. Когда ты вернешь мир фей в свои руки, больше не придется терпеть и цепляться за неопределенные возможности.

Услышав слова двух братьев, губы Эриля начинают дрожать, как будто его загнали в угол, и он хватается обеими руками за голову.

— Так что мне делать?

— Эриль. Послушай. Сюда скоро придут королевские солдаты. Перед этим убеди своих подчиненных и уходи отсюда. Избегай конфликтов с людьми.

Энн ошеломлена этими словами. Зачем солдатам приходить сюда?

Если солдаты прибудут сюда, то без сомнения произойдет столкновение с Рафалем. Если один из Королей Фей сразится с людьми, то обещание Шалля Эдмунду II о объединении воли Королей Фей будет считаться невыполненным в тот же момент. Если это произойдет, прекрасная белокаменная плита, установленная в кабинете короля, будет безжалостно разрушена.

— Королевские солдаты идут сюда?!

Рафаль торжествующе усмехается.

— Всё идет к единственному исходу, Шалль! Король Людей хочет сосуществовать с феями, но посылает сюда солдат?! Люди — ненадежные существа! Эриль, не верь людям!

— Солдат отправил не Король Людей! Послушай, Эриль. Избегай конфликтов с людьми!

— Не слушай, Эриль!

— Прекратите! — кричит Эриль. — Я больше не могу! Мне все это не нравится! Я не хочу об этом думать!!! Делайте, что хотите! Я ничего не знаю! Я не понимаю!

Он неожиданно вскакивает.

— Эриль?!

— Эриль!

Шалль и Рафаль одновременно зовут его, но Эриль отталкивается от ветки сахарной яблони и приземляется далеко в стороне. Затем он снова прыгает. В мгновенье ока он скрывается за листьями деревьев, Рафаль собирается бежать за ним, но внезапно перед ним вонзается стрела. В самый последний момент Рафаль отпрыгивает назад и смотрит в том направлении, откуда она прилетела. 

— Люди… — рычит он сквозь зубы.

Феи, стоящие за спиной Рафаля, тоже напрягаются, держа оружие наготове, а Шалль цокает языком.

— Пришли?

Затем он снова оборачивается Энн.

— Ложись на землю!

— Но что насчет тебя, Шалль? И Эриль тоже! Эриль забрал серебряный сахар.

— Сейчас мы ничего не можем сделать. Сначала нужно остановить конфликт между солдатами и Рафалем. Просто не двигайся.

Энн никак не сможет догнать Эриля. У нее нет другого выбора, кроме как положиться на Шалля. В данный момент, как он говорит, лучше избегать столкновения между Рафалем и солдатами.

По отчаянному выражению лица Шалля она понимает, что, если она сделает неверный шаг, это повредит ему. 

Энн поспешно ложится на траву около озера. Она находится на значительном расстоянии от того места, откуда летела стрела. Когда она ложится вниз, в нос ударяет запах сырой земли.

Вглядываясь сквозь листву и траву, она видит группу кавалеристов, появившихся из-за сахарных яблонь. Возможно, там около тридцати человек. На плечах их нагрудников, сплетенных из цепей, вышита эмблема птицы. Такая же эмблема есть на флаге, развевающимся на шпиле замке Уэстолл, резиденции герцога и опекуна виконта Серебряного Сахара.

«Это солдаты герцога Колетта, канцлера?!»

У нее перехватывает дыхание. Она помнит глаза человека, который следовал за королем, как тень, и пристально смотрел на нее, словно изучая.

«За нами следили? Или был другой способ узнать об этом месте?»

Герцог Колетт легко отказался от того, чтобы кто-то из людей короля сопровождал Энн и Шалля к месту, где находится первая сахарная яблоня. При обычных обстоятельствах он настоял бы на том, чтобы кто-нибудь из приближенных короля отправился с ними и выяснил, где находится первая сахарная яблоня. Его легкий отказ настораживал, но теперь это имеет смысл. У него каким-то образом оказался ключ к этому месту. Вот почему он не стал настаивать и отступил.

Герцог Колетт присутствовал при разговоре между Эдмундом II и Шаллем и хорошо знает их намерения. Факт того, что он посылает сюда солдат, означает, что он игнорирует желания короля. Вероятно, он сделает все возможное, чтобы обеспечить стабильность королевства, выбирая способ, который наиболее выгоден для людей.

Возникает множество догадок.

Ненависть Рафаля, замыслы герцога Колетта, мысли Шалля и многое другое сливаются в хаотичный поток. В центре всего этого — желания Энн и ремесленников по сохранению сахарных изделий.

Мысли, желания и молитвы кажутся потоком бурной реки. Все они покрывают королевство свирепыми, алыми, огненными красками. Куда этот алый поток унесет Энн и остальных?

Затаив дыхание, Энн надеется:

«Пожалуйста, пусть этот поток приведет к светлому будущему для фей и светлому будущему для ремесленников.»

Энн сжимает листья и траву.

«Я могу только молиться.»

Энн всего лишь мастер, умеющая делать только сахарные конфеты. Величина текущих событий делает призрачной её возможность помочь Шаллю даже малейшим образом, и это вызывает у нее чувство бессилия.

Шалль настороженно наблюдает за солдатами герцога Колетта и Рафалем, готовясь к действиям.

— Не сражайся. Лучше отправься за Эрилем.

Неоднозначный цвет волос Рафаля меняется на ярко-красный. Феи позади него также готовятся противостоять солдатам.

Рафаль не отвечает на слова Шалля, но показывает ему насмешливую, надутую улыбку.

— Люди. Вы знаете, кто я?

Среди затоптанной травы замолкают звуки насекомых. Звук ветра, колышущего листья сахарной яблони, становится странно глухим. Голос Рафаля эхом разносится по напряженной атмосфере между солдатами и феями.

— Я — Король Фей.

— Рафаль!

Шалль повышает голос, словно пытаясь помешать Рафалю назвать себя, но его слова достигают ушей солдат.

На их лицах почти одновременно пробегает напряжение.

Вероятно, солдатам сообщили, что их ждет важная работа, но они, видимо, не были проинформированы о существовании Короля Фей. Тем не менее, как и полагается обученным и отобранным лично герцогом Колеттом солдатам, они не поддаются панике и, хотя их выражения лиц свидетельствуют о непонимании ситуации, в их глазах читается решительность.

— Я — Король фей. Вы знали об этом?

Шалль сердито рычит.

Если Рафаль называет себя Королем Фей, его враждебность к людям доказывает, что «единство воли Королей Фей», которое Шалль обещал Эдмунду II, не достигнуто. Тем более если он выступает против солдат, посланных герцогом Колеттом.

Если герцог Колетт узнает о враждебных действиях, он немедленно доложит об этом королю и, вероятно, предпримет шаги для разрушения ненавистной ему каменной плиты с клятвой.

— Я — Король Фей. Запомните это, люди.

Видя смеющееся лицо Рафаля, Шалль кричит изо всех сил феям, готовящимся к бою:

— Не сражайтесь!

— Вперед!

Приказ Шалля и команда Рафаля своим подчиненным раздаются одновременно.

Рафаль наклоняется и бросается вперед, а феи вскакивают. Видя это, Шалль тоже начинает бежать.

Солдаты отпускают тетивы, и стрелы, выпущенные одновременно, устремляются к феям по прямой траектории, раня двоих из них и заставляя упасть на траву. Однако некоторые феи, во главе с Рафалем, быстро сокращают расстояние между собой и солдатами.

Солдаты, потеряв дистанцию, бросают луки и обнажают мечи, но движения фей оказываются более быстрыми. Рафаль нацеливается на предполагаемого командующего солдатами. Поймав взгляд Рафаля, капитан вытаскивает меч и готовится к удару, но Рафаль уже бросается на него. Как раз в тот момент, когда кончик меча Рафаля должен с размаху обрушиться вниз, он отскакивает от серебристого блеска, летящего сбоку.

Рафаль теряет равновесие и опускается на колени в кустах, свирепо глядя в ту сторону, откуда летел серебряный свет. В тот момент, когда он понимает, что Шалль бросил свой меч, отразив его лезвие, чтобы защитить человека, Рафаль рычит:

— Как далеко ты зайдешь, чтобы выступить на стороне людей?!

Меч Шалль, отбив удар лезвия Рафаля, вонзается в землю, покрытую травой. Он превращается в блестящий серебряный свет и исчезает. А затем в раскрытой правой ладони Шалля серебряный свет начинает собираться, образуя форму меча.

— Это ради нашего блага!

Капитан с напряженным выражением лица наблюдает, как два фея пристально смотрят друг на друга.

Эта трехсторонняя ситуация длится лишь мгновение.

Звуки яростно лязгающих мечей наполняют окрестности.

Капитан оглядывается на атакующих фей и хмурится. Затем он снова переводит взгляд на двух Королей Фей, стоящих друг напротив друга, и его лицо искажается в замешательстве.

Не сводя глаз с Рафаля, Шалль кричит капитану:

— Солдаты канцлера, отступайте! Воля человеческого короля отличается от воли канцлера! Отступите отсюда и спросите его еще раз! Иначе я не уверен, что вы вернетесь невредимыми! Не умирайте зря, действуя против воли короля! Вы не только солдаты канцлера, вы — люди короля!

— Кто ты такой?

На рык капитана Шалль отвечает криком:

— Один из Королей Фей! Уходи, не умирай здесь!

— Король Фей? Почему два?

Капитан распахивает глаза в недоумении.

— Нет времени объяснять! Уходите! Спросите намерения у короля! Не умирайте, идите!

Поколебавшись на мгновение после отчаянных слов Шалля, капитан восклицает:

— Временно отступаем!

Внезапный приказ об отступлении заставляет солдат с удивлением посмотреть на капитана. Видимо, они пришли с намерением сражаться до конца, поэтому приказ кажется им слишком неожиданным.

— Мы отступаем! Отступаем! — кричит капитан, разворачивая коня, ударяя его по брюху и пуская в галоп. Рафаль пытается побежать вслед за ним, но Шалль преграждает ему путь.

— Я не позволю тебе ранить людей!

Рафаль, все еще готовясь к действию, быстро переводит взгляд на отступающих солдат. Он кричит в направлении фей, колеблющихся, следует ли им догонять солдат:

— Одного! Убейте одного человека!

Словно вдохновленный этим голосом, один из фей хватает лук, натягивает стрелу и прицеливается. Все еще держа Рафаля под контролем, Шалль с искаженным выражением лица кричит фею, который готовится выпустить стрелу:

— Не убивай!

Но одновременно с голосом Шалля стрела глубоко вонзается в спину солдата, скачущего в отступлении, попадая прямо в сердце.

Тело раненого покачивается и чуть не падает с лошади, но бегущий рядом с ним солдат изо всех сил затаскивает его на свою лошадь. Однако по бессилию тела становится ясно, что человек мертв.

Шалль замирает в ужасе, словно стрела поразила его собственное тело.