Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
14 - 2

Сквозь равномерно расставленные окна коридора проникают косые лучи закатного солнца. Словно подталкиваемый ими, медленно идет Эдмунд II, одетый в простое одеяние голубого цвета. Его светлые волосы, освещенные красным закатным солнцем, сияют, словно тая в тусклом свете.

Почему король пришел в такое место без сопровождающего? Судя по тому, как он одет, он, должно быть, здесь не по официальному поводу, но зачем же он пришел сюда?

Несмотря на подозрительность и тревогу, Энн, следуя примеру Хью, тоже в спешке преклоняет колени.

Только Шалль стоит и тихо встречает Короля Людей.

— Вам что-то нужно от меня, Король Людей?

Эдмунд II качает головой.

— Я пришел не по официальному делу. Я решил прогуляться. Двор здесь пуст и спокоен, так что это мое любимое место для прогулок. Но я увидел Меркури со двора, и мне стало немного любопытно. Какое у вас дело к Меркури, Король Фей?

— Ничего важного.

Эдмунд II поднимает брови на обманчивые слова.

— Ничего важного… Думаю, да. Мне бы хотелось так думать.

— Что вы хотите сказать?

— Возможно, я волнуюсь. Я решил заключить договор, но не ясно, принесет он удачу или беду. Вот почему ваши действия меня беспокоят.

— Неужели вы мне не верите? Моим словам и обещанию?

— Не то чтобы я не верил, но... нет, все-таки, я, наверное, не могу полностью верить. Не вам самому не верю, а тому, что будущее, которого вы желаете, действительно возможно. Я не могу в него поверить, наверное.

Бледно-голубые глаза уверенно смотрят в черные глаза Шалля.

Выражение его лица выглядит более тревожным, чем когда он был с канцлером и виконтом Серебряного Сахара в своем кабинете. Когда он выступает перед своими подданными как король, он должен максимально скрывать свою неуверенность. В противном случае он не смог бы действовать как король, но он — тоже человек. Он также может испытывать неуверенность в собственных решениях.

Эдмунд II снимает свой формальный королевский наряд и тихо гуляет в одиночестве, чувствуя себя немного оторванным от роли короля, которую он всегда играет. Возможно, он случайно позволил своим истинным чувствам выскользнуть наружу.

Когда Энн впервые встретила Эдмунда II и не узнала его, он представился как Эдди.

Эдмунд II производит сейчас такое же впечатление, как и в тот раз.

— Вы робкий, Король Людей, — поддразнивающе говорит Шалль, на что Эдмунд II отвечает с ироничной улыбкой:

— Возможно, так и есть. Но для живого существа нормально волноваться, не так ли? Я могу сказать, что вы тоже волнуетесь.

Честность слов Эдмунад II заставляет Шалля на мгновение замолчать. Словно под влиянием естественного поведения Эдмунда II, Шалль тоже теряет свой суровый образ Короля Фей, раскрывая свое обычное циничное выражение лица.

— Ну и что? Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Хм. Я не думаю, что хочу какого-то конкретного действия. Я сам не знаю, что мне хотелось бы от вас. Так что это просто жалоба.

После этих слов Шалль тихо, с некоторым затруднённым оттенком в голосе говорит:

— Нет другого способа доказать мое обещание, кроме как подарить крыло. Я могу лишь сказать, что осуществлю это желание ради этого крыла.

Эдмунд II потрясенно кладет руку на нагрудный карман. Похоже, что крыло, которое доверил ему Шалль, находится там.

Они оба похожи на осторожных диких существ.

И Шалль, и Эдмунд II обладают мощью. Шалль владеет способностью фея и качеством, позволяющим ему командовать другими феями. Эдмунд II — несомненно король Королевства Хайленд, обладатель высшей власти.

Но когда они стоят друг напротив друга в этой скромной комнате, они не более чем просто живые существа. Они не хотят причинять друг другу вред, но не могут полностью доверять друг другу из-за страха, оценивая дистанцию и ощупывая обстановку вокруг, они всё время поддерживают осторожный контроль друг за другом, подобно диким зверям. Они могут разбежаться друг от друга, обнажив спины от шороха листьев внезапного вмешательства какого-то непредвиденного существа, или вцепиться друг в друга зубами.

Они оба обеспокоены. Их тревожит будущее, и они ничего не могут с этим поделать.

«Впрочем, как и все. Шалль и Его Величество Король. Я, Лулу, Хью. Даже все, кто сейчас находится в замке Сильвер Уэстолл...»

Все еще стоя на коленях, Энн хватается за подол платья. Что ей делать с этим беспокойством?

— Если вы всё еще чувствуете беспокойство, имея то, что я передал, вам остаётся лишь молиться, чтобы ваш выбор не был ошибочным и чтобы будущее двигалось в правильном направлении.

Глаза Энн расширяются при словах Шалля..

«Молитва.»

Как молиться о том, чтобы удача пришла? Энн знает только один способ.

— Но серебряный сахар, с помощью которого мы молимся об удаче, сейчас исчезает. Если не удастся добыть первый серебряный сахар, то даже конкурс сахарных изделий в этом году придется отменить. В этом году мы не увидим рождение нового серебряного сахарного мастера.

— Но! — Выкрикивает Энн и поднимает голову, не в силах больше этого выносить. Ее голос привлекает все взгляды к ней, стоящей на коленях, поэтому она поспешно опускает голову. — Прошу прощения. Невольно...

— Хорошо, Хэлфорд. Встань. Давай поговорим. Меркури, тоже встань.

Энн с опаской встает, но затем решительно говорит:

— Ваше Величество. Пожалуйста, молитесь. Даже если в этом году не получится очистить серебряный сахар, у нас все еще есть прошлогодний. Пока у нас есть этот серебряный сахар, мы можем молиться и просить о счастье. Вы сами недавно сказали виконту Серебряного Сахара, что не одобряете ожидание неудачи. Тогда вместо ожидания провала, молитесь и ждите успеха.

Хью встает вместе с Энн, и его глаза расширяются от ее слов.

— Молитва, — бормочет он, словно поняв что-то

Эдмунд II, кажется, на мгновение задумывается об этом, смотря на Хью.

— Молитва? Я должен попросить виконта Серебряного Сахара что-то приготовить для меня?

При этих словах Энн слегка хмурится.

«Сахарные леденцы, которые делает Хью, очень красивые и мощные, и, наверное, приносят самое большое счастье в этом королевстве. Но...»

Чего желают Шалль и король Эдмунд II, так это будущего, которое изменит уклад королевства. Сможет ли сахарное изделие, приготовленное всего лишь одним человеком, принести достаточно счастья, чтобы направить путь огромной, таинственной силы и мысли стольких людей к тому будущему, которого они хотят? Это вызывает беспокойство.

«Но…»

Энн кажется, что знает нечто большее, что может помочь, чем просто леденцы, изготовленные лучшими мастерами королевства.

Когда Хью переводит взгляд на Эдмунда II, на его губах появляется улыбка.

— Даже если я сделаю леденцы для Вашего Величества, не думаю, что это принесет много счастья.

Хоть Хью и отрицает всякую надежду, в его глазах читается намек на радость. Эдмунд II, похоже, заметив это, недоуменно спрашивает:

— Так ты считаешь, что это бесполезно? Неужели в такой важный момент, когда на карту поставлено сохранение сахарных леденцов, сами леденцы бессильны?

— Нет, Ваше Величество. Но вы и Король Фей желаете чего-то, что изменит основы королевства, и сохранение сахарных изделий. Не думаю, что в ответ на эти две большие молитвы будет достаточно скульптуры, приготовленной мной. Но, Ваше Величество, подумайте об этом. Почему виконт Серебряного Сахара не делает сахарные конфеты на праздник Святых Начал, когда все молятся о годе счастья для королевства? Если все молятся о благополучии королевства, то неудивительно, что виконт Серебряного Сахара изготавливает леденцы для Его Величества Короля. Ведь Его Величество тоже молится в праздник Святых Начал. Так почему же работы осознанно переложены на мастерские?

На этот вопрос Эдмунд II еще больше хмурится, а Энн вздыхает.

«Правильно. Имеет значение то, что эту работу выполняют мастерские.»

Видя широко раскрытые глаза Энн, Хью слегка кивает, как бы спрашивая: «Ты поняла?»

«Для большей молитвы сильнее действует не один леденец, изготовленный лучшим мастером, а большая скульптура, над которой работали много мастеров?!?! Это так?!»

Если речь идет о молитве о личной победе или счастье, то достаточно будет самой лучшей сахарной конфеты, сделанной самым лучшим мастером. Но чтобы противостоять большому, неопределенному, грозному потоку событий, в котором сплетено так много всего, потребуется множество рук мастеров, а также множество крупных сахарных конфет.

Предки знали это по опыту, поэтому устраивали соревнования между мастерскими в канун Нового года и поручали работу мастерским, в которых работали множество ремесленников.

Глядя на лицо Хью, стоящего рядом с ней, Энн в очередной раз восхищается его качествами мастера. Он обладает не только навыками кондитера, но и глубокими знаниями и способностью спокойно мыслить. Он с холодной головой анализирует, теоретизирует и осознает то, что Энн понимает только интуитивно. Это та же самая техника, благодаря которой он научился делать сахарные кондитерские изделия, и она непоколебима.

Энн еще предстоит многому научиться.

— Для молитвы о благополучии королевства в течение года, требуется достаточно леденцов, чтобы заполнить церкови Сейнт-Льюистон. Представьте себе, сколько понадобится леденцов ради будущего, которого желают Его Величество и Король Фей.

Услышав слова Хью, Эдмунд II наконец негромко произносит:

— Все больше и больше сахарных скульптур. Для этого нам нужно множество мастеров?...

Энн вспоминает прошлогодний праздник Святых Начал, когда она и мастера из гильдии Пейдж украсили церковь Сейнт-Льюистон сахарными леденцами. Страсть и энтузиазм мастеров, наполнивших это место в то время, безусловно, создали силу, способную принести новое счастье.

«Что-то большее, чем это...»

Сердце Энн замирает в предвкушении неизвестности.

— Тогда что нам делать, Меркури? — суровым голосом спрашивает Эдмунд II, понимая, что нужно для молитвы. Это вопрос, который звучит как приказ. Хью еще больше сужает глаза.

— Если Ваше Величество пожелает, я использую все, что у меня есть, чтобы сделать сахарное изделие, которое принесет величайшее счастье, ради сохранения леденцов и благополучия королевства. Если Его Величество Король пожелает, я соберу мастеров вместо ярмарки сахарных изделий в этом году. Мы соберем весь оставшийся серебряный сахар со всего королевства и столько ремесленников, сколько сможем, и пусть они сделают сахарные изделия, которые принесут наибольшее счастье.

При этом предложении сердце Энн начинает биться быстрее.

Сбор урожая сахарных яблок находится в самом разгаре, и запасы прошлогоднего серебряного сахара на исходе. Тем не менее, если собрать его со всего королевства, должно получиться значительное количество. И если множество мастеров начнут одновременно работать, используя этот большой запас серебряного сахара, как много скульптур они смогут создать? То, что было сделано для украшения церкви Сейнт-Льюистон в канун Нового года, — ничто по сравнению с этим. Мастера смогут создать что-то куда более масштабное.

— Использовать все остатки сахара, чтобы привлечь максимум счастья? — тихо говорит Эдмунд II, опуская глаза, и кладет руку на нагрудный карман, где хранится крыло Шалля. — Я знаю, что то, что мне доверено, нелегко. Жизнь Короля Фей. Счастье и будущее Хайленда. Все, что я могу сделать, это ждать. Поэтому если это так, остается только молиться со всей отдачей.

Когда он поднимает взгляд, выражение его лица меняется. С достоинством короля, его голос также звучит иначе.

— Виконт Серебряного Сахара. Я приказываю. Вместо ярмарки сахарных конфет в этом году используй серебряный сахар со всего королевства и собери как можно больше мастеров, чтобы сделать скульптуры рад сохранения сахарных леденцов и благополучия королевства.

Эти слова — выражение решимости Эдмунда II.

Оба короля показывают свою решимость, готовность и желание верить в совместное будущее.

«Ради этого и нужны леденцы.»

Хью утверждает, что создаст сахарные изделия, способные вызвать невероятное счастье, используя все запасы серебряного сахара и с помощью всех мастеров, которых он сможет собрать.

— Понял. Я сделаю все возможное.

Хью глубоко кланяется.

— Завтра я официально отдам королевский приказ, — обещает Эдмунд II, а затем переводит взгляд на Шалля. — Буду молиться, чтобы каменная плита с клятвой никогда не разбилась.

Сказав это, он разворачивается и уходит.

— Сахарные леденцы, сделанные из всего серебряного сахара королевства. Что это будет? Как это сделать? — ошеломленно бормочет Энн.

Хью, наблюдавший за уходом Эдмунда II, поворачивается к Энн с ухмылкой и хлопает ее по голове.

— Ты выглядишь так, будто умираешь от желания сделать это, Энн.

— Конечно, Хью! 

— О, я думаю, мы можем сделать что-то интересное.

— Что мы будем делать? Как и где мы это сделаем!?!? У тебя наверняка уже есть идея! — взволнованно расспрашивает Энн, на что Хью кивает.

— Есть пару идей.

— Скажи мне!

— Зачем тебе это знать? Ты не сможешь в этом участвовать.

Слыша эти слова, она вспоминает о своей миссии и осознает ситуацию.

Что сделать? Как это сделать? Как ремесленник, она, естественно, приходит в восторг от одной мысли об этом. Но Энн не может быть частью этого замысла. Она должна отправиться вместе с Шаллем в путешествие за первым серебряным сахаром. Энн должна выполнить миссию, которую ей поручили.

План Хью по созданию больших сахарных скульптур — это еще и молитва за то, чтобы Энн и Шалль заполучили первый серебряный сахар и сохранили сахарное ремесло.

— Послушай, Энн, — спокойным голосом говорит Хью, но с суровым видом виконта Серебряного Сахара он указывает на грудь Энн, словно приказывая ей вложить в сердце его слова. — Помни, этот план состоит в том, чтобы сохранить сахарные леденцы. Если ты сделаешь что-то не так, они будут потеряны навсегда, и этот проект может стать последней работой для ремесленников.

— Я понимаю. Ошибки недопустимы.

Энн думала об этом много раз в прошлом, но на этот раз эти слова имеют другую значимость. Будучи мастером, Энн это прекрасно понимает.

Будущее сахарных изделий и будущее фей доверено Энн и Шаллю. В эти две вещи заключены желания многих людей.

— Хорошо. Ты обязательно должна вернуться с первым серебряным сахаром. Мы все здесь работаем именно для этого.

Хью кивает и пристально смотрит на Шалля.

— Я верю в тебя. Вот почему я и согласился быть здесь, работая как прислуга.

— Доверься мне, виконт Серебряного Сахара.

Выражение лица Хью смягчается от этих сильных слов. Затем он хлопает по нагрудному карману, в котором лежит письмо, слегка поднимает руку в знак прощания и разворачивается, чтобы уйти.

— Я обязательно доставлю письмо. Тайно. С этого момента я буду занят. Я разошлю срочные указания всем ремесленникам в стране.

На его лице видна улыбка, когда он поворачивается к ним спиной. Его глаза сияют жизнью и радостью, как будто он только что вышел из столетнего заключения. Невозможно, чтобы кондитер не радовался, получив приказ использовать весь серебряный сахар и всех ремесленников для создания сахарных скульптур. Очевидно, что такое задание выпадает раз в жизни. Это является нечтом невиданным: грандиозный план по созданию сахарных конфет, используя серебряный сахар и ремесленников всего королевства. Хью, вероятно, будет наслаждаться этим великим делом, молясь о сохранении сахарных изделий. Кажется, он даже сказал: «Если это может стать нашей последней работой, почему бы не насладиться ею?»

⠀

⠀

Когда солнце зашло, Энн и Шалль, как обычно, поели в своей комнате и легли спать. Как и положено, они получили отдельные комнаты в первой замковой башне. Энн легла в свою постель, но мысли о работе, которую король приказал ей выполнить в сумерках, — приготовлении сахарных кондитерских изделий — не давали ей покоя, и она никак не могла уснуть. Она то и дело терлась щеками о шелковые простыни.

И все же ближе к полуночи она начала чувствовать сонливость.

— Энн, — раздается голос Шалля возле ее уха, едва она погрузилась в сон.

— Шалль?... Что?...

Через открытые шторы в комнату льется лунный свет, и он достаточно яркий, чтобы различить узоры на ковре. Открыв глаза, она видит лицо Шалля совсем близко. Белый свет луны скользит по его длинным ресницам.

«Красивый.»

Пока Энн смутно думает об этом, он шепчет ей на ухо:

— Вставай и одевайся. Мы уходим.

— А? Мы идем за первым серебряным сахаром?

— Да.

Она удивленно моргает от этого ответа.

— Но у нас ничего не готово.

— Готовиться не нужно. Просто переоденься, и побыстрее. Хочешь, я тебе помогу?

Шалль ловко развязывает ленту на груди ночной рубашки Энн, и она в панике прикрывает грудь, вскакивает и пятится назад на кровати.

— Нет, нет, всё в порядке! Не нужно! Я быстро переоденусь!

Чувствуя опасность, что он ее схватит и снимет ночную рубашку, она в панике спрыгивает с кровати, хватает платье и бежит за ширму.

— Возьми только минимум одежды, — говорит Шалль по другую сторону ширмы.

Шалль собирается без багажа отправиться в путь до самого сердца гор Бирсес, где растет первая сахарная яблоня? Энн недоуменно наклоняет голову, но кажется, что сейчас неподходящее время для вопросов.

Быстро переодевшись, Энн выходит из-за ширмы и осматривается в комнате. Ей не жалко оставлять свои вещи, но она не может расстаться со своими инструментами для изготовления сахарных конфет. Особенно когда речь идет об инструментах для детальной работы, которые гораздо проще использовать, когда к ним привыкла рука. 

Она пропускает ремень через кожаный чехол для инструментов и пристегивает его в районе пояса. Так они не будут мешать. Ей также нужна небольшая сумка для сменной одежды, но она настолько легкая, что Энн просто прижимает ее к груди.

— Идем.

Шалль берет Энн за руку и выходит из комнаты, спускаясь по лестнице башни замка, не издавая лишних звуков.

— Эй, Шалль Ты собираешься уйти тихо? Ничего не скажешь Его Величеству Королю?

— Я оставил письмо Королю Людей в своей комнате. Кто-нибудь найдет его и передаст завтра утром.

— Почему мы уходим так, будто сбегаем ночью?

— По крайней мере, это назовут побегом, — недовольно ворчит Шалль.

«Побег.»

Это слово смущает. В темном, почти неосвещенном лестничном пролете, можно положиться только на руку Шалля. Холодная ладонь держит руку Энн, и она просто следует за ним, что напоминает ей о сцене из любовной пьесы, разыгранной труппой передвижного театра в прошлом.

Она понимает, что отправляясь в путешествие, их ждут тяжелые испытания. И все же в этот момент Энн счастлива, что они могут быть вместе.

«Я никогда не оставлю тебя.»

Думая так, Энн крепко сжимает руку Шалля.

Спустившись, они видят, что первый этаж башни освещен. Понимая, что дверь открыта и коридор заливает лунный свет, Шалль настороженно останавливается. Ночью и внутренний, и внешний входы в первую башню должны быть закрыты деревянными дверьми. Их открытое состояние вызывает подозрение.

— Ты пришел, Король Фей. 

Голос Лулу эхом разносится по коридору.

Энн чувствует, как напряжение Шалля ослабевает в ее ладони. Он подходит к открытой внешней двери. Там, опираясь на раму двери, на полу невозмутимо сидит Лулу.

— Почему ты здесь?

— Ты ведь спрашивал меня днем о том, где в королевском замке ночью менее строгая охрана, не так ли? Тебе уже лучше, и ты закончил обсуждать свою клятву с Королем Людей. Поэтому вполне естественно, что ты хочешь отправиться в путь как можно скорее, верно? И в тайне. Никто не должен знать, куда вы направляетесь. Я думала, что вы отправитесь сегодня, и оказалась права.

Только тогда Энн осознает истинное намерение Шалля уйти посреди ночи без каких-либо приготовлений.

«Понятно. Потому что никто не должен знать. Если никто не знает о нашем отъезде, не нужно беспокоиться о том, что нас выследят.»

Король Людей и Король Фей договорились об условиях выполнения своего обещания. Однако не исключено, что найдутся те, кто попытается отменить соглашение и условия недобросовестными способами. Феи лишатся своего главного оружия, если станет известно, где находилась первая сахарная яблоня.

Энн и Шалль подходят ближе, и тогда Лулу медленно поднимается с тяжелыми усилиями. Когда она убирает свои светлые волосы с плеч, лунный свет играет на каждой пряди.

— Позволь мне проводить тебя, Король Фей. И тебя, мою последнюю ученицу. У меня осталось не так много времени. Неизвестно, смогу ли я снова увидеть вас.

— Лулу, не…

Энн пытается попросить ее не говорить этого, но слова застревают у нее в горле. То, что говорит Лулу, правда, она это очень хорошо знает, и она здесь, потому что готова принять все.

— Я верю, что новости о выполнение клятвы обязательно дойдут до нас, Король Фей.

Шалль отпускает руку Энн и встает перед Лулу.

— Я благодарю тебя за пятьсот лет, что ты выдержала, серебряная сахарная фея Лулу Лиф Лин. Без тебя этот мир остался бы неизменным.

Затем Лулу протягивает руку и легонько касается пальцем щеки Шалля.

— Ты действительно очень похож на господина Ризельву. Мне так приятно слышать от тебя слова благодарности. У меня такое чувство, будто сам господин Ризельва похвалил меня. Я гнила пятьсот лет, думая, что была всего лишь пленницей, но, похоже, мои пятьсот лет не прошли даром.

Фея, прожившая шестьсот лет, застенчиво улыбается. Это улыбка не Шалля, а для Короля Фей, которого она любила в прошлом и который исчез пятьсот лет назад.

Опустив палец, Лулу смотрит на Энн, которая стоит позади Шалля.

— Теперь идите. Ты пойдешь вместо серебряной сахарной феи, моя ученица. Я верю в тебя.

— Да. Я обязательно сделаю все возможное, чтобы выполнить клятву. Я получу первый серебряный сахар. 

Энн счастлива, что Лулу называет ее своей ученицей. Это признание придает ей смелости. Энн хочется верить, что она может что-то сделать, ведь серебряная сахарная фея признает ее мастером.

Шалль снова берет Энн за руку и уходит прочь бодрым шагом, его шаги почти незаметны. На бегу она оглядывается и видит, что Лулу закрывает дверь первой башни. Энн оглядывается снова и снова, пока ее фигура не скрывается за дверью.

«Лулу, подожди. Подожди новостей.»

Энн хочет показать ей момент, когда мир изменится.

~*~*~*~*~

Мерцающий свет падает на лицо Эриль Фен Эриля, и он внезапно открывает глаза. Он смотрит вверх в полумраке и видит яркую луну, чей мерцающий свет падает ему на щеку.

Он оглядывается вокруг, но видит только первую сахарную яблоню с широко раскинутыми серебристо-серыми ветвями. Блестящие красные плоды с каждым днем становятся темнее, и он думает, что они скоро созреют и станут ярко-красного цвета.

Единственное, что заставляет почувствовать течение времени в этом месте, — это смена дня и ночи и постепенное изменение цвета плодов первой сахарной яблони.

Последний Король Фей Ризельва Сирил Саш оставил опал, обсидиан и бриллиант в качестве будущих Королей Фей. У одного из них, Эриля, рожденного из бриллианта, в отличие от других фей из братских камней, имеется два крыла за спиной. Когда он расправляет крылья и встряхивает ими, лунный свет отражается от них, заставляя сверкать, как серебряные песчинки.

— Рафаль?

Он встает, расчесывая свои серебряные волосы, и замечает, что один из его братьев, Королей Фей, Рафаль Фен Рафаль, который должен спать рядом с ним, исчез.

Эриль зовет его, но ответа нет. Он даже не чувствует его присутствия. Поднявшись, он обходит дерево и видит, что на противоположной стороне дерева сидит глава серебряных сахарных фей, прислоняясь к стволу. На нем нет обуви, и его босые ноги ступают по траве. Это выглядит одновременно холодно и приятно. Когда их взгляды встречаются, он спрашивает:

— Что случилось, несовершенный Король Фей?

Он улыбается своими красными глазами. Цвет его глаз подобен спелому сахарному яблоку.

Глава сахарных фей, живущий здесь уже три тысячи лет, ведет себя так, что невозможно понять, когда он спит. Он всегда бродит туда-сюда в этом заточении, или сидит, смотря в пустоту.

Рафаль, похоже, считает его не более чем бесполезным предметом и в последние дни почти игнорирует его. Но Эриль не испытывает неприязни к этому странному фею, который даже забыл свое имя. Напротив, ему любопытно, каково это — прожить три тысячи лет. В мире есть множество вещей, о которых Эриль ничего не знает, и он думает, что ему предстоит еще многое узнать, поэтому он не может его игнорировать.

— Рафаль пропал, ты знаешь, куда он пошел?

— Он ушел, как только ты уснул. Я спросил его, куда он направился, но он грубо ответил: «Бесполезно.»

Он выглядит как стройный седовласый молодой мужчина, но одет в старомодную мантию, и манера его общения тоже кажется странной.

— Он вышел наружу?

Здесь они находятся в безопасности, и люди не могут их найти. Более того, кажется, они почти не тратят энергию, не чувствуют голода и не нуждаются в еде. Это место представляет собой особое замкнутое пространство, в котором время остановилось либо течет крайне медленно.

Возможно, из-за этого Эриль чувствует себя в этом месте очень спокойно. Он не хочет выходить наружу и даже думает, что было бы неплохо навсегда остаться здесь, как глава серебряных сахарных фей. Возможно, пребывание здесь похоже на то чувство, которое он испытывал до того, как обрел сознание, форму и появился на свет.

— Интересно, куда он ушел?

Чувствуя себя немного грустно от того, что Рафаль ушел, не сказав ни слова, Эриль садится рядом с главой серебряных сахарных фей.

Рафаль всегда носил с собой бриллиант, оставленный Ризельвой, и из-за того, что он смотрел на камень, Эриль родился в этом мире. Он очень дорожит Эрилем и многому его учит. Он самое близкое ему существо.

После встречи с Энн и братским камнем Шаллем, одним из Королей Фей, Эриль многому научился и начал о многом размышлять. С тех пор слова и действия Рафаля часто приводят его в замешательство, но даже в этом случае Рафаль по-прежнему важен для Эриля. Когда тот покидает его, он сразу же начинает волноваться.

Глава наклоняет голову.

— Ты не собираешься пойти искать его?

— Нет, я не хочу выходить наружу.

— Почему же?

— Люди гонятся за мной. Если я останусь здесь, меня не будут преследовать. Я могу остаться здесь навсегда. Если нет, я отправлюсь куда-то далеко.

— Если я захочу, я могу отправить тебя куда угодно в Хайленде, где растут сахарные яблони.

— Ты можешь это сделать?

— О, да, я могу. Я могу отправить тебя в любое место за мгновение, где только есть леса сахарных яблок. Эта яблоня — родитель всех сахарных яблонь.

Поглаживая серебристо-серый ствол, к которому он прислоняется, красноглазый фей гордо поднимает подбородок.

— Родитель?

— Да, родитель. Как корни этой яблони проникают в землю, так и распространяется ее жизненная сила. А затем она прорастает в местах, которые ей нравятся. Сахарные яблони не могут быть посажены где попало феями или людьми. Так что нужно просто следовать ее жизненной силе. Если яблони выросли в каком-то месте, я могу тебя туда отправить.

— О, правда? Это удобно. Значит, ты можешь отправиться куда угодно в королевстве, да?

Эриль уже чувствовал, что дерево сахарного яблока отличается от обычных растений, но узнав, что оно так живёт, он изумленно моргает от этой новизны.

— Нет, я не могу перемещаться сам. Энергия сахарной яблони такая же, как и моя. Я не могу нести самого себя, так же как не могу использовать эту силу для собственного перемещения.

— Значит ты сам ограничен, да?

Красноглазый фей широко улыбается Эрилю, который наклоняет голову.

— Правильно, я действительно ограничен. Ну, ты сказал, что хочешь куда-то далеко, я отправлю тебя туда. Куда пожелаешь.

— Верно. Есть ли тихое место, где нет ни людей, ни фей? А единственные живые существа — это животные и ветер? Я бы хотел пойти в такое место, если бы мог.

— О чем ты говоришь, Эриль?

Голос Рафаля раздается из-за сахарной яблони.

— Рафаль! Ты вернулся!

Эриль вскакивает на месте и оборачивается назад, радуясь его возвращению.

С улыбкой на лице к нему идет фей с блестящими волосами неопределенного цвета смеси светло-зеленого и голубого с оттенком золота. Это выражение лица заставляет Эриля вздрогнуть. Хоть он и улыбается, в нем чувствуется мрачная тень, и это пугает Эриля.

Он хмурится, вставая, чтобы поприветствовать Рафаля.

— Где ты был? Рафаль, от тебя пахнет кровью?

От меча на его поясе доносится слабый, но достаточно заметный запах крови.

Рафаль улыбается и начинает обыскивать внутренний карман своего пиджака.

— Я подумал, что пора начинать подготовку и вышел наружу. Эриль, ты не забыл, зачем мы здесь?

Тон его голоса мягок, но в его словах чувствуется нотка обвинения. Эриль отводит от него взгляд.

— Я не забыл.

Рафаль надеется, что Эриль назовет себя настоящим Королем Фей, станет лидером, сразится с людьми и восстановит мир фей. Эриль всегда воспринимал это как должное. Он думал, что должен сделать то, что хочет Рафаль. Но другой Король Фей, Шалль Фен Шалль, путешествовавший с ним непродолжительное время, чтобы попасть в это место, прямо осудил идеи Рафаля. А человеческая девушка по имени Энн показала Эрилю, что люди — это не просто существа, которых нужно ненавидеть.

Но Рафаль очень важен для Эриля, и он хорошо понимает его чувства. Поэтому он все еще находится в замешательстве. Он действительно не знает, что ему делать. Вероятно, поэтому ему хочется находиться в этом месте вечно.

Рафаль протягивает руку и слегка касается подбородка опустившего голову Эриля, заставляя его посмотреть вверх.

— Подними голову, Эриль. Ты полноправный, настоящий Король Фей. Ты понимаешь?

— Да, кажется, я понимаю. Может быть…

— Тогда хорошо. Я дам тебе первый шаг к твоей цели.

Убрав руку, которая касалась его подбородка, Рафаль кладет на ладонь предмет, который он нащупал в верхней одежде, и протягивает его Эрилю.

Сразу же по спине Эриля пробегает холодок, а его крылья начинают дрожать. Он отпрыгивает назад.

— Что это!? Рафаль! — кричит он.

Рафаль сжимает в ладони около десяти крыльев фей, которые безвольно свисают вниз. Вырванные у своих хозяев, они выглядят бесцветными и полупрозрачными, с радужным оттенком, но без блеска.

Глава серебряных сахарных фей слегка недовольно сдвигает брови, но, сохраняя молчание и бесстрастное выражение лица, быстро встает и уходит в отдаленное место.

— Я отправился к торговцам фей и спас своих товарищей, их около десяти, и все они искусны в бою. Я рассказал им о тебе и привел сюда. Они говорят, что если ты будешь сражаться против людей, то они сделают тебя королем и будут сражаться вместе с тобой. А теперь я приказывал им охранять эту рощу сахарных яблонь.

— Так что это за крылья?

Это первый раз, когда Эриль видит оторванные крылья. И Рафаль, и Шалль потеряли одно из своих крыльев, но они бережно хранят их у себя и никогда не позволяют Эрилю их увидеть.

Однако, когда он сейчас видит оторванные крылья, он чувствует что-то вроде тошноты. Он ощущает жуткое покалывание у основания одного из крыльев на спине. Он не может себе представить, что его крылья оторвали бы таким же способом.

— Они предлагают свои крылья тебе в знак подчинения.

— Мне это не нужно, — вырывается из его уст, и это его внутреннее чувство отторжения, а не разумная мысль.

Одна мысль о том, чтобы передать драгоценное крыло кому-то другому, пугает Эриля. Сама возможность держать в руках нечто подобное кажется ему слишком ужасной. 

— Эриль. Ты король. Возьми их крылья, контролируй их и сражайся с людьми.

Рафаль делает шаг вперед, словно призывая его взять крылья. 

 — Рафаль… Почему с тобой все в порядке? Это… — со стоном спрашивает Эриль.

— Потому что они необходимы королю.

— Рафаль… ты похож на человека.

Рафаль хмурится, но мягко отвечает, словно утешая его:

— Что случилось, Эриль? Успокойся.

Эрилю нравится Рафаль. Он добрый и учит его многим важным вещам. Но иногда Рафаль пугает Эриля, и ему кажется необъяснимым то, что он чувствует. Эта необъяснимость становится все сильнее в Эриле, и он не может с этим смириться.

— Рафаль, ты похож на человека. Как ты можешь приказывать мне держать чьи-то крылья только потому, что они мне нужны?

Взгляд Рафаля становится мрачным.

— Не сравнивай меня с людьми, Эриль. Они крадут крылья фей, чтобы мучить их. Но Король Фей держит крылья своих подданных, чтобы править ими. Смысл в другом. Ты — истинный и совершенный Король Фей, не запятнанный руками людей. Ты имеешь право хранить их.

«Люди и Король Фей держат крылья по разным причинам?»

Так ли это на самом деле? Если это так, возможно, правильно взять крылья в руки, как говорит Рафаль. Но...

«Подумай об этом. Думай своей головой и не торопись.»

Ему вспоминаются слова Энн. Если он в замешательстве, ему нужно подумать об этом. Тогда он сможет осознать то, чего не понимает. Он говорит себе успокоиться.

«Подумай. Правда ли, что я настоящий Король Фей?»

Так говорит Рафаль. И на самом деле Эриль родился из драгоценного камня, которому Ризельва Сирил Саш доверил свои надежды стать Королем Фей. Это правда, что он один из трех Королей Фей, и среди них троих он единственный, кто не потерял ни одного крыла и не был унижен. Если Рафаль говорит, что в этом смысле он идеальный Король Фей, он прав.

«Слова Рафаля о том, что я — Король Фей, верны. Значит Рафаль прав, когда говорит, что люди и Король Фей держат крылья фей по разным причинам? Но если это правильно, то что это за неприятные чувства?»

Заглянув в глубины своего сердца и пытаясь понять причины своего дискомфорта, Эриль замирает. То, что он видит в своем сердце, — инстинкт фей.

«Так вот что. Мне это не нравится, потому что я фей... Если так...»

Ему кажется, что он находит что-то, что таилось в самой глубине его существа. Эриль вздыхает, поднимает голову и смотрит на Рафаля.

— Они должны быть в твоих руках. Возьми их, Эриль.

Под его давлением Эриль с ужасом протягивает руку и берет крылья. Ощущение прохладных перьев заставляет его на мгновение вздрогнуть, но затем его пронзает боль в груди.

— Ты сказал, что это я должен их хранить. Я могу делать с этими крыльями что угодно, так, Рафаль?

— Да, они твои.

Эриль слегка сжимает крылья и бросается прочь.

— Эриль?!

Эриль слышит голос Рафаля за своей спиной, но не обращает на него внимание и продолжает бежать. Затем, воспользовавшись импульсом бега, он резко прыгает вверх. Мерцающее ночное небо и луна становятся ближе к нему, и он чувствует, словно его тело врезается в хлопок. Только на мгновение всё перед его глазами вспыхивает яркий белый свет, и он ощущает, словно его тело переворачивается вверх ногами в воздухе.

Мгновение спустя его ноги касаются влажной от росы травы.

Он слышит звуки насекомых у своих ног. Осенний ночной ветерок ласкает его щеки, покачивая серебристые волосы, и прямой лунный свет падает на его лицо. Шелестят листья сахарных яблонь.

Эриль стоит в роще сахарных яблок. Позади него спокойная гладь озера, словно зеркало, отражающее ночное небо, луну и большую сахарную яблоню.

Он вышел из безопасного закрытого пространства, и воздух снаружи кажется ему чрезвычайно ароматным. Разные запахи и звуки наполняют его чувства, и это приятно. Эриль вздыхает с облегчением и прищуривает глаза.

— Вы...

Эриль слышит стонущий голос и переводит взгляд в его сторону. В яблоневом лесу стоят десять фей-воинов. У всех на поясах находятся мечи, а у некоторых за спинами — колчаны со стрелами. Их руки, вероятно, вдвое толще, чем у Эриля, и они определенно выделяются своей силой.

Но, когда они видят невысокую фигуру Эриля, они в страхе отступают назад.

Феи могут ощущать способности других фей по энергии, которую они излучают. Поэтому Эриль понимает, что хоть их и десять, он может с легкостью с ними справиться.

Эриль оглядывает фей-воинов и вытягивает руку, держащую крылья.

— Это ваши крылья?

Феи-воины кивают, хотя и настороженно относятся к ситуации.

— Я — Эриль Фен Эриль. Я присмотрел за ними.

Позади себя он слышит чьи-то шаги по траве. Эриль понимает по ощущениям, исходящим от существа, что это Рафаль.

— Эриль.

Увидев, как уверенно ведет себя Эриль, Рафаль произносит его имя, словно наслаждаясь этим моментом. Однако Эриль, делая вид, что не слышит его голоса, продолжает:

— Я получил их, но верну их обратно.

Услышав эти слова, десять фей перед ним и Рафаль за его спиной одновременно вздрагивают.

— Эриль!!! Что ты говоришь?!

Рафаль бросается и хватает Эриля за плечи. Но он не обращает на него никакого внимания и продолжает смотреть на фей.

— Я слышал, что вы хотите сражаться с людьми. Если вы хотите, вам, возможно, придется это сделать. Я пока не знаю. Но я уверен в том, что не хочу держать у себя ваши крылья, что бы не произошло, поэтому я их возвращаю.

Рафаль со всей своей силой разворачивает Эриля, смотрит в его лицо и напряженно кричит:

— Что ты говоришь, Эриль?! Почему ты это делаешь?!

— Рафаль. Я пока не знаю, стоит ли сражаться с людьми. Может быть, это необходимо, а может быть, и нет. Я пока не знаю. Но я знаю точно, что я один из Королей Фей. И я не хочу отдать даже одно из своих крыльев, даже в руки своих сородичей. Если я не хочу отдавать свои крылья, то другие тоже должны думать так. В какой бы ситуации мы не оказались, с каким бы смыслом ни были связаны, фее неприятно, когда ее крылья в чужих руках. Поэтому я не хочу держать чужие крылья.

Сильно стряхнув руку ошеломленного Рафаля, Эриль протягивает крылья крепким феям. 

— Подходите и берите свои крылья.

Ближайший к нему фей медленно подходит ближе.

— Вы…

Когда Рафаль издает низкий угрожающий рык, фей на мгновенье выглядит испуганным, но продолжает идти.

Он подходит к Эрилю и берет крыло из его рук. Как только крыло оказывается в руках фея, он становится на колени и склоняет голову.

Глаза Рафаля расширяются от этого жеста.

Эриль тоже удивляется. Он не может понять, почему он так себя ведет. Но один за другим к нему подходят феи-воины и забирают крылья из его рук, опускаются на колени и склоняют головы. Когда последнее крыло вернулось к своему владельцу, десять фей-воинов становятся на колени перед Эрилем и кланяются ему.

Эриль в замешательстве смотрит на фей.

— Что такое, ребята? Что вы делаете?

— Король Фей, — почтительно окликает его фей, который первым пришел за крылом. — Я подчинюсь. Я хочу вернуть мир фей, поэтому я подчинюсь королю, пожертвую своей жизнью и буду сражаться.

Глаза Эриля расширяются от удивления.

— Король. Пожалуйста, веди нас в бой и верни мир фей.

Эриль делает несколько шагов назад, словно загнанный в угол.

«Сражаться? Они просят меня драться? Они хотят от меня того же, что и Рафаль? Это моё истинное предназначение?»

Отступая назад, Эриль натыкается на грудь Рафаля. Затем Рафаль осторожно кладет руки на плечи Эриля и шепчет ему на ухо дрожащим от радости голосом.

— Эриль. Ты — истинный Король Фей. Настоящий король, как я и ожидал.

Эриль сбит с толку. Он еще ничего не понимает, но его уже просят сражаться.

«Страшно…»

Эриль чувствует холодный страх внутри себя, и он впервые в жизни чувствует дрожь в своем теле.

Дело не в том, что он боится сражений. Он боится быть унесенным течением, не понимая ничего вокруг себя.

Даже если он будет отчаянно думать, его все еще может унести.