Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
6 Тот, с кем хотелось встретиться

Флау поднимает голову. В её глазах, устремлённых на Энн, мерцает странный свет, похожий одновременно на ностальгию и печаль.

— Не хотела, чтобы она встретилась... Кто? С кем? — невольно спрашивает Энн.

— Не хотела, чтобы Гилберт встретился с Эммой.

— Но мама ведь умерла. 

— Я знаю, но... Ты так похожа на Эмму.

Голос Флау дрожит. Эти слова болезненно отзываются в груди, и дышать становится тяжело, потому что Энн понимает чувства Флау.

— Но... но...

Губы Флау дрожат, и, словно не в силах собраться с мыслями, она медленно взъерошивает пальцами обеих рук свои золотые волосы.

— Твои глаза – глаза Гилберта. Поэтому я захотела попробовать твой леденец... и съела его... но всё же. Ты похожа на Эмму.

Её голос звучит болезненно, и в груди Энн в ответ поднимается тяжёлый ком.

— Я хочу встретиться с Гилбертом. Но я не хочу, чтобы Гилберт встретил Эмму!.. Но у тебя его глаза!

Когда Флау повышает голос, Энн подбегает и обнимает её.

— Энн?!

Сзади раздаётся резкий голос Шалля, но Энн продолжает обнимать Флау. Когда колени Флау подкашиваются, Энн опускается вместе с ней, продолжая держать её в объятиях.

— Флау. Я не Эмма. И не Гилберт. Я – Энн.

— Похожа. Очень похожа.

— Даже если похожа, я – другой человек. Я так далека от них обоих, что даже не знаю, что они чувствовали и о чём думали. Сейчас мне кажется, что я лучше понимаю твои чувства и мысли. В этот момент ты мне гораздо ближе, чем они.

Флау отрицательно качает головой.

— Поэтому я хочу вместе с тобой встретиться с тем, кого ты хочешь увидеть. Сначала я не так сильно хотела встретиться с папой, как ты. Но теперь хочу. Хоть мы и были вместе, когда я была младенцем, я совсем не помню папу. Это всё равно что никогда не встречаться. Поэтому, именно потому, что никогда не встречала, я хочу встретиться, — умоляюще шепчет Энн. — Флау. Позволь мне пойти с тобой встретиться с папой. Пожалуйста.

— Глазами Гилберта… — стонет Флау. — Не говори со мной глазами Гилберта. Не говори нежным голосом, как Эмма.

— Я же сказала. Я – не они. Прости, если я похожа на них. Но я другая. Я просто Энн, человек, который хочет пойти с тобой и встретиться с тем, кого ты так долго искала. Я тоже хочу встретиться с Гилбертом Хэлфордом. Пожалуйста.

Тело Флау в объятиях Энн обмякает. Утренняя роса пропитывает ткань её платья, и колени становятся влажными от травы, на которой она стоит. Колени Флау, должно быть, тоже промокли. Но она не двигается, в это время контур холма становится светлее, утренняя заря покрывает небо, и восходящее солнце окрашивает края облаков в золотой цвет.

Они долго остаются в таком положении.

Шалль, Мифрил и Логан молча наблюдают за ними. Вероятно, они тоже понимают желание Флау и её отчаяние.

— Пожалуйста, — в который раз шепчет Энн. — Пожалуйста, Флау.

— Да…

Когда утреннее солнце касается их щёк, Флау тихо соглашается.

— Где? Нужны лошади или экипаж?

— Близко. Можно... дойти пешком.

— Тогда пойдём.

Энн разжимает руки, обнимающие спину Флау, встает, вместо этого берет ее безвольно висящую вдоль тела руку и тянет ее вверх, помогая ей подняться.

— Покажи дорогу, Флау. Куда нам идти?

Флау рассеянно поднимает голову и смотрит на холм за сараем для дров.

— Туда.

— Тогда идём.

Энн, держа Флау за руку, начинает идти по дикой тропе, ведущей к холму. На расстоянии следуют Шалль, Мифрил и Логан.

Пока они идут, а их ноги промокают в траве, касающейся щиколоток, Флау заговаривает:

— Я видела воспоминания кольца.

Это бормотание похоже на разговор с самой собой, поэтому Энн, чтобы не помешать, тихо отвечает:

— Угу.

— Когда солдаты семей Миллслендов и Чемберов вошли в Коссель, Логан был в городе с Гилбертом, Эммой и младенцем. Был праздник урожая, и они, кажется, с самого утра ходили по рынку, закупая продукты для праздничного стола.

Флау может видеть в воспоминаниях только образы. Возможно, она хочет, чтобы Энн помогла ей истолковать смысл этих образов.

— В то время Логан уже работал в церкви, это было после того, как раскрылось, что он украл лошадей у родителей и остановился в постоялом дворе. Возможно, папа, мама и Логан уже помирились. И, наверное, они планировали вместе отпраздновать праздник урожая.

— Потом в городе начался пожар, и появились солдаты. Гилберт, Эмма с тобой на руках и Логан побежали. Но дорогу преградило пламя, и чтобы помочь Эмме и тебе выбраться из города, Логан и Гилберт перевернули брошенную повозку, используя её как щит от огня, чтобы дать вам пройти. Они пытались убежать следом, но на них упало что-то горящее. Логан потерял Гилберта, но как-то сумел добраться до церкви.

Из уст Флау звучит трагедия, постигшая семью Энн семнадцать лет назад.

Рассказ не звучит живо. Слушая его, в груди разливается сухая печаль, и невозможно ярко представить те события. Они словно размытый серый пейзаж вдалеке.

— Когда Логан добрался до церкви, вскоре принесли человека, похожего на Гилберта. Лицо было неузнаваемо, но вещи на нём принадлежали Гилберту. Кажется, Гилберт сразу перестал дышать. Тогда пришла Эмма с тобой на руках. Она плакала.

Флау продолжает говорить тонким голосом, готовым вот-вот раствориться в утреннем свете:

— Логан помогал относить умерших в большую яму и засыпать их землёй. Но вдруг он побежал. Нашёл Эмму, которая плакала за церковью, и что-то сказал ей. Затем побежал к конюшне и взял лошадь. Вытащил повозку из сарая при церкви, запряг одолженную лошадь. Положил в повозку завёрнутое в ткань тело Гилберта. И вместе с Эммой приехал на этот холм. Они вместе вырыли яму и сделали могилу.

Гилберта должны были похоронить на церковном кладбище вместе с другими жертвами. Тогда его имя осталось бы в списке захороненных.

Но Логан специально отвёз Гилберта на холм, и причина этого…

«Он хотел особенным образом почтить память папы?..»

В большой яме на церковном кладбище погибших хоронили одного за другим. Халлидей говорил, что жертв было так много, что иначе они не успевали.

Но Логану, видимо, не нравилась мысль о том, что Гилберта похоронят таким образом.

Эмма наверняка отругала Логана за кражу лошади, но всё же простила его, хоть и была поражена. Муж тоже его простил, поэтому Логан готовился к празднику урожая вместе с семьей.

Проводя время с семьёй, простившей его глупый поступок, Логан, должно быть, тоже полюбил их…

Желание по-особенному относиться к тем, кто стал для тебя важным, может показаться детским. Но в Логане, видимо, было что-то ребяческое, раз он смог беззаботно прожить в гостинице целых десять дней, ни о чём не думая.

«Логан любил папу и маму.»

Держа холодную руку Флау, Энн видит, как сзади подходит Логан.

— Лошадь, взятую в конюшне, он отдал Эмме. Она запрягла её в повозку, сделанную Гилбертом, и уехала. Логан встретил хозяина конюшни в Косселе и отдал ему кольцо.

Энн слегка сжимает держащую её руку.

— Спасибо, Флау.

Флау смотрит на Энн растерянным взглядом.

— Благодаря тебе я узнала всё, что хотела знать.

Внезапно перед ними открывается простор. Подъём становится более пологим, виднеется плоская вершина холма. И словно подталкивая, сзади ярко светит утреннее солнце.

Ускорив шаг и выйдя на вершину холма, они видят несколько лиственных деревьев на открытом плато. У корней одного из них находится маленький холмик из сложенных камней, наполовину заросший травой.

Флау вырывает свою руку из руки Энн. Она обгоняет её и бежит к холмику. Раздвигает покрывающую его траву, смотрит вниз и опускается на колени.

А затем… обнимает холмик.

⠀

— Гилберт!

⠀

Энн впервые слышит такой громкий голос Флау. Голос, похожий на отчаянный крик, на рыдание.

Энн останавливается в нескольких шагах позади неё и смотрит на холмик. В груди разливается глубокое чувство облегчения, будто она наконец-то может свободно дышать.

— Это я, Энн.

Эти слова вырываются непроизвольно, тихо.

— Наконец-то мы встретились... папа.

Холмик находится в светлом месте, освещаемом утренним солнцем. Отсюда открывается хороший вид, внизу виден город Коссель. Энн чувствует искренность человека, похоронившего здесь Гилберта.

Если этому человеку суждено было уснуть вечным сном, то хотя бы в светлом месте.

Трагедия прошлого оставила в сердце Энн лишь серые впечатления, но это место, связывающее ее с событиями семнадцатилетней давности, залито светом, и здесь дует приятный утренний ветер.

Гилберт, покоящийся в этом месте, Логан и Эмма, которые были рядом с ним, ничего не знавшая Энн, и Флау, которая продолжала искать любимого человека. Разные люди прошли через разные испытания, страдали, горевали, терялись. Но эти люди не просто сидели на месте, а поднимались, шли вперед, жили и сейчас продолжают жить. Это место, словно ставшее воплощением их воспоминаний и чувств, сейчас залито ярким солнечным светом...

«Ах...»

Внезапно в сознании Энн возникает определенная форма. Это форма сахарной скульптуры, которую она должна создать.

Снова взглянув на город Коссель, она убеждается в своей мысли.

«Я... смогу сделать это.»

Шалль, Мифрил и Логан, с опозданием поднявшиеся на вершину, приближаются к могильному холмику.

— Энн, это здесь?

В ответ на вопрос Шалля она кивает.

— Да. Могила папы.

Мифрил почтительно кланяется перед могилой.

Шалль тоже слегка наклоняется в поклоне.

⠀

⠀

— Папа, это мой муж и дорогие друзья.

Когда она тихо произносит это, ветер ласкает её щёки.

Видя растерянность Логана, Энн поворачивается к нему с улыбкой.

— Спасибо, Логан.

— А?..

— Это ты позволил папе покоиться здесь. И, похоже, это ты дал маме и мне лошадь для путешествия. Правда, кажется, ты раздобыл лошадь не совсем честным путем. За то, что мама и я пользовались ей, я заплачу владельцу конюшни с процентами за все семнадцать лет.

— Мне очень жаль. Я ничего не помню, и даже придя сюда, ничего не могу вспомнить.

— Даже если ты не помнишь, то, что ты сделал, – это факт. Спасибо.

Через некоторое время Энн подходит к Флау и опускается на колени рядом с ней. Та продолжает обнимать могилу и плакать. То ли от радости, то ли от печали, что не может встретиться с ним живым, а может, и то, и другое. В любом случае, она не собирается двигаться с места.

— Давай вернёмся в «Зарянку», Флау. Твоё платье промокло от росы. И ты ничего не ела со вчерашнего дня.

— Не вернусь.

Флау качает головой.

— Я останусь здесь навсегда. Буду вместе с Гилбертом.

Мифрил, спрыгнув с плеча Шалля, нерешительно подходит.

— Давай вернёмся, Флау Фул Флан. Если останешься здесь без еды, то умрёшь.

Но Флау кивает, будто говоря, что ее это устраивает, и Мифрил с озадаченным лицом смотрит на Энн.

— Послушай, Флау. У меня есть просьба. Ради папы.

Стараясь не испугать, Энн медленно обнимает Флау за плечи. Бледно-золотистое крыло Флау слегка вздрагивает при упоминании папы.

— Я хочу, чтобы ты увидела скульптуру, которую я сделаю. Я сделаю её для многих людей, включая папу, погибших семнадцать лет назад, и я хочу, чтобы ты её увидела. Вместо папы, скульптуру для него и других. Поэтому давай вернёмся вместе.

Глядя на фею, обнимающую могилу любимого человека, Шалль чувствует, как его неприязнь и гнев к ней постепенно рассеиваются.

«Она тоже любила человека... и осталась одна.»

Он представляет себя на её месте, думая, что однажды тоже будет вот так плакать у места, где покоится любимый человек.

Ему хочется немедленно обнять Энн, но он сдерживается.

Даже если эта очевидная реальность ощущается особенно остро, он решил жить с Энн, зная об этом, и было бы нелепо каждый раз обнимать жену, когда от этой реальности ему становится невыносимо.

Энн ведёт опустошённую Флау, которая словно превратилась в пустую оболочку, обратно в постоялый двор «Зарянка». Когда ей предлагают прилечь в постель, измученная Флау послушно подчиняется. Оставив её на попечение Логана, Энн вместе с Шаллем и Мифрилом идёт в свою комнату.

Поскольку прошлой ночью она совсем не спала, она сразу ложится вздремнуть и просыпается уже вечером.

Лёжа в постели, она смотрит в окно, где оконную раму освещает оранжевый свет. Рядом слышится мирное посапывание Мифрила. Он спит рядом на кровати, раскинувшись звёздочкой где-то над её головой.

Шалль сидит у окна, скрестив руки и закрыв глаза. По спокойному голубому цвету его крыла, касающегося пола, понятно, что он тоже дремлет.

Хотя она не чувствует ни вялости, ни сонливости, но не может сразу встать, возможно, потому что в ней накопилась неосознанная душевная усталость. После стольких душевных потрясений это неудивительно.

Под одеялом она считает оставшиеся дни.

«До Дня Поминовения Душ... считая сегодняшний день, осталось шесть дней.»

Однако сейчас уже вечереет. На изготовление скульптуры фактически остаётся чуть больше четырёх дней.

Энн снова закрывает глаза и пытается успокоиться.

Обычно, когда она собирается делать леденцы, она чувствует желание творить и радостное волнение. Но сейчас её душа удивительно спокойна.

В этом спокойствии всплывают мысли.

«Я хочу это сделать.»

Перед закрытыми глазами возникают улыбка Эммы, серые глаза Халлидея, слёзы Флау, опаленный огнем фундамент постоялого двора «Зарянка», кольцо солдата.

Семнадцать лет назад многие погибли, и судьбы многих изменились.

«Судьба нашей семьи тоже изменилась, и, конечно, моя судьба тоже. Если бы не события в Косселе, я бы прожила другую жизнь. Другую, чем сейчас...»

И тогда она думает:

«Тогда я бы точно не встретила Шалля и Мифрила Рид Пода.»

Трагедия случилась. Но это не значит, что жизнь оставшихся полностью потеряла краски. Даже если сама трагедия серая, обязательно будет красочное будущее.

«Я смогу это сделать.»

Четкий образ всплывает перед глазами, и Энн медленно садится. От движения Мифрил издает сонное «ммм». Ресницы Шалля тоже вздрагивают, он открывает глаза и смотрит на нее.

— Выспалась?

Энн кивает заботливому мужу и встает с кровати.

— Я собираюсь сделать скульптуру для Дня Поминовения Душ.

— Ты сможешь?

— Да. Как я сказала Флау, это не только для жителей Косселя. Это для папы, мамы и меня, чьи судьбы здесь изменились... Поэтому я сделаю что-то достойное.

Шалль медленно встает и притягивает Энн к себе.

— Шалль? Что такое?

— Ничего.

Она не чувствует, что он дразнит ее, скорее это тихое желание, словно он не может не сделать этого. Чувствуя, что Шалль почему-то беспокоится, Энн обнимает его за спину. Когда она слегка касается крыла, оно вздрагивает, и слабый свет волной расходится к кончику.

«Интересно, что с Шаллем?»

Необычно видеть его в таком состоянии. Но это также кажется милым.

— Время драгоценно.

— Что?

— Время, которое мы можем провести вместе, ограничено. Жаль, что оно утекает.

С самого начала они оба знали, что их совместное время ограничено. Хотя это и не новость, но Энн приятно слышать от Шалля, что он жалеет об этом. И в то же время, зная, что в сердце мужа, так дорожащего каждым мгновением, наверняка таится какая-то тень, всё сильнее становится желание утешить его.

— Мы ведь не можем это остановить.

Шепча это, она нежно гладит шелковистое крыло, и он обнимает ее еще крепче.

— Но именно поэтому настоящее так ценно и делает нас счастливыми. Разве это не прекрасно?

Шалль молчит.

Они стоят так некоторое время в оранжевом свете, словно дорожа каждым мгновением. Энн думает, что если бы это было возможно, они могли бы стоять так до темноты, и Шалль, вероятно, думает то же самое.

Когда они уже не знают, как закончить объятие, со стороны кровати доносится звук переворачивающегося Мифрила, а затем слышится его сонный голос, зовущий:

— Энн.

Внезапно Энн и Шалль отстраняются друг от друга, а Мифрил садится на кровати, сонно протирая глаза и глядя в их сторону.

— Энн. Ты уже встала? Ты уже начала работу? Могла бы и меня разбудить.

— В-все в порядке! Я тоже только что встала! — торопливо отвечает Энн, смущенная недавними объятиями, а Мифрил делает подозрительное лицо.

— Чего это ты так нервничаешь, как будто делала что-то плохое… А!

Внезапно Мифрил широко открывает глаза, встает и указывает на Шалля.

— Понятно! Судя по неестественному расстоянию между вами, Энн и Шалль Фен Шалль, и по тому, как вы стоите просто так посреди комнаты, вы двое что-то делали, пока я спал?! Черт, я все пропустил! Энн, Шалль Фен Шалль, не обращайте на меня внимания и продолжайте!

Шалль прикладывает руку ко лбу и стонет:

— Хочу его убить.

Мифрил с важным видом поднимает подбородок.

— Какие же вы глупые, Энн и Шалль Фен Шалль. Будущее ограничено, так что не теряйте ни минуты и подтверждайте свою любовь!

Покрасневшая Энн думает, что в этом есть смысл.

— Может быть, ты прав?

— Конечно, прав! Конечно, прав! Давайте, прямо перед моими глазами, обнимайтесь, целуйтесь, сколько душе угодно!

— Почему мы должны делать это перед тобой?!

Похоже, достигнув предела терпения, Шалль быстро подходит к кровати, намереваясь схватить Мифрила, но маленький фей успевает отпрыгнуть и приземляется на плечо Энн. Он цокает языком, подняв палец.

— Если ты все еще стесняешься, значит, тебе еще расти и расти, Шалль Фен Шалль.

— Ты...

Глядя на них обоих, Энн прыскает со смеху.

«Это моя семья.»

Шалль, Мифрил и Энн. Когда они все вместе, становится так тепло на душе, что ей кажется, она может сделать шаг или два вперед.

— Я дорожу каждой минутой, поэтому хочу начать работу. Поможешь мне, Мифрил Рид Под?

— Положись на меня!

— Шалль, останься тоже. С вами двумя, Шалль и Мифрил Рид Под, я уверена, что смогу сделать скульптуру для Дня Поминовения ещё прекраснее.

Мифрил закатывает рукава.

— С чего начнем, Энн?

— Сначала нужно занести в комнату большую бочку с серебряным сахаром из повозки. И наполнить одну бочку холодной водой. Пока вы этим занимаетесь, я подготовлю инструменты и цветные порошки.

Шалль, подгоняемый Мифрилом, хоть и с недовольным лицом, но помогает принести бочку с серебряным сахаром и наполнить другую водой.

Когда солнце заходит и в комнате становится темно, Шалль, проявляя заботу, зажигает несколько свечей, чтобы осветить стол, служащий рабочей поверхностью.

Стоя перед каменной плитой, Энн делает глубокий вдох.

— Успеем ли?

Услышав этот шёпот, Мифрил наклоняет голову.

— У нас же есть целых пять дней?

— Да, но... Я хочу сделать что-то довольно сложное. Нужно будет доставить детали в церковь накануне Дня Поминовения и собрать их. Если учесть время на транспортировку и сборку, на само создание у нас есть всего четыре дня.

— Что ты собираешься сделать? — спрашивает Шалль.

Энн уверенно отвечает:

— Не просто молитву, оплакивающую прошлое и скорбящую по умершим, а нечто, что заставит улыбнуться и живых, и мёртвых.

Сосредоточившись, она берет в руки сосуд.

«Сделаю это.»

Зачерпнув серебряный сахар из бочки, она распределяет его по каменной доске и добавляет воду.

— Мифрил Рид Под, принеси мне чёрный порошок из тех, что разложены там.

— Только чёрный?

— Да. Сначала нужен только он, — отвечает она, продолжая замешивать.

Сначала нужен был только серый цвет. Причём без всякого блеска. Нужно правильно замесить, чтобы получить матовый серый.

«Такой же серый, как глаза отца Халлидея.»

Когда Халлидей рассказывал ей историю, его потухшие серые глаза произвели на неё сильное впечатление. Трагедия, услышанная из его уст, отпечаталась в сознании Энн серыми образами.

«Когда Флау рассказывала о воспоминаниях кольца о последних минутах папы, было то же самое.»

Тогда тоже, слушая рассказ, она могла представить только серые пейзажи. Пейзажи, окутанные цветом печали, лишенные красок. Наверняка такой же цвет есть и в душе Уоттса, который говорил, что не может создать ничего, кроме молитв. 

Это станет основой сахарной скульптуры, которые Энн пытается создать сейчас.

После полуночи Энн прерывает работу и ложится спать.

На следующий день она принимается за работу с раннего утра и до ночи непрерывно месит серебряный сахар и придаёт ему форму.

Мифрил помогает с мелкой детальной работой.

Утром она просит Шалля сходить в конюшню Хейнза и оплатить долг за лошадь семнадцатилетней давности. Поскольку она не знала, сколько это путешествие может занять времени, она взяла с собой больше денег, чем обычно, и смогла как-то расплатиться. Расходы на проживание и еду растут, но оплата за работу для Дня Поминовения должна их покрыть.

Кроме того, после обеда она просит его проверить, как дела у Логана и Флау в другой комнате. Шалль приводит сутулящегося Логана.

— Он хочет с тобой поговорить.

Энн на время прерывает работу.

— Поговорить? О чем?

— Ну, я... Я думаю, мне пора уйти.

Хотя это заявление застаёт её врасплох, следующие слова всё объясняют.

— Теперь ясно, что я не твой папа. Более того, похоже, я причинил вашей семье много неприятностей в прошлом. Честно говоря, мне стыдно смотреть тебе в глаза. Моё пребывание здесь увеличивает расходы. Ты ведь заплатила вперёд за проживание? Если освободится хотя бы одно место, тебе будет легче. Ты ведь также заплатила за лошадь, которую я обманом получил семнадцать лет назад? Я найду работу и верну всё, включая эти деньги и расходы за время, что вы все обо мне заботились.

— Но у тебя ещё нет работы, верно?

— Я найду её. Я знаю, где ваш дом, так что когда накоплю достаточно денег, отправлю их вам.

Подумав немного, Энн спрашивает:

— Как там Флау?

Застигнутый врасплох вопросом, Логан наклоняет голову.

— Флау? А, она всё время в постели. Рассеянная такая... жалко ее...

— Она отвечает, когда с ней разговаривают?

— Ну, кивает в ответ. Но есть отказывается.

Поразмыслив, Энн поднимает голову.

— Хорошо. Тогда я не хочу откладывать возврат денег на потом. Мне нужна твоя помощь прямо сейчас.

— Сейчас? Но у меня нет денег...

— Именно сейчас. Я хочу показать скульптуру Флау, дорогой подруге папы. Поэтому мне нужен кто-то, кто будет постоянно присматривать за ней в её слабом состоянии. Я хочу попросить тебя ухаживать за ней. Кроме того, через три дня нужно будет отвезти скульптуру в церковь. Дополнительные руки тогда очень пригодятся. Если ты поможешь с этим, я забуду о всех прошлых расходах и стоимости лошади.

— Но это слишком невыгодно для вас.

— Мы ничего не теряем. Сейчас очень мало людей, с которыми Флау не против быть вместе. Это работа, с которой можешь справиться только ты, Логан, так что нам будет сложно, если ты откажешься.

Логан некоторое время молчит в замешательстве, но в итоге тихо отвечает:

— Если ты просишь, я не откажусь.

— Тогда, пожалуйста.

Логан с виноватым видом соглашается и направляется к выходу, но перед самой дверью останавливается и оборачивается.

— Энн, почему ты так заботишься о Флау, хотя она обманула тебя? Ты не злишься?

— Логан, тебя ведь тоже обманула Флау? Ты не злишься? Ты ведь сказал, что тебе её жалко.

Получив вопрос на вопрос, Логан отвечает с растерянным взглядом:

— Флау отчаянно обманывала меня ради своей цели, но злого умысла у неё не было. Хотя я был обманут и это расстроило меня, ничего плохого не случилось. И я встретил вас, ребята.

— У меня то же самое. Хоть она и обманула меня, в итоге у Флау не было злых намерений, и ничего ужасного она не сделала. Я узнала о папе. Не на что злиться.

— Вот как. Понятно. Я присмотрю за Флау.

Улыбнувшись, Логан уходит.

Энн возвращается к работе.

В этот день она создаёт церковь Косселя высотой до своих колен. Правда, только часть разрушенной каменной стены и фундамент. А также пару крыльев бабочки с искусно вырезанным ажурным узором.

⠀

⠀

На следующий день она просит Мифрила разложить на рабочем столе множество цветных порошков.

Сегодняшняя работа займёт больше времени. В отличие от предыдущего дня, нужно тщательно месить и добиваться блеска. Ей нужен самый яркий блеск. Сочетая свои восстановленные навыки и установленное количество замесов, она надлежащим образом месит массу до появления блеска.

Требуется много цветов. Красный, синий, фиолетовый, желтый. От темных до светлых оттенков, она использует практически все имеющиеся цветные порошки.

Только вначале она делает замес по той же процедуре, что и вчера. Замешивает матовую серую массу. Затем массу более светлого серого цвета с чуть большим блеском. После этого ещё более светлую, почти белую серый с заметным блеском.

Закончив с этими тремя массами, она располагает их справа налево по степени насыщенности, раскатывает и соединяет, создавая градиент от серого к белому, от матового к блестящему.

— Отлично.

Энн улыбается и берёт в руки подходящий нож, а после этого вырезает форму крыльев бабочки и узоры на них.

Она месит множество кусков сахарной массы с градиентом от серого к белому, вырезает и придаёт им форму.

Затем создаёт куски с градиентом от чисто белого к различным цветам, вырезает их и формует.

Когда она добавляет цвет в сахарную массу и добивается блеска, её настроение поднимается.

В первые два дня, когда она месила и формовала серую сахарную массу, она думала только о точности. Она удивлялась сама себе, насколько молча и сосредоточенно может работать.

В серый цвет она вкладывала разные сложные чувства, и настроение не было бодрым.

Но на третий день, работая с цветом и блеском, её настроение меняется. Оно становится светлее. Ей кажется, что где-то в глубине ее души рождается свет. Цвета и свет делают сердце человека радостнее.

Мифрил энергично двигается, подавая разные баночки с цветными порошками, которые просит Энн. Кажется, его движения и выражение лица тоже становятся более живыми. И взгляд наблюдающего Шалля тоже тёплый.

⠀

⠀

Работа продолжается так же и на следующий день, но из-за множества цветов и сложности форм готова только треть от запланированного.

В полдень приходит Логан сообщить о состоянии Флау. Она не встаёт с постели и не принимает пищу. Энн передала с Логаном маленькие сахарные леденцы, но Флау даже не съела их.

Однако у Энн нет времени слишком беспокоиться о Флау или спокойно есть самой. Она просит Мифрила приносить простую еду из столовой и ест между работой.

«А ведь завтра нужно доставить всё в церковь...»

После полудня Шалль по просьбе Энн отправляется в церковь. Она попросила его посоветоваться с Макреганом насчёт завтрашней перевозки и сборки сахарной скульптуры. Также она попросила его по пути обратно навестить Уоттса.

Нужно передать сообщение, что ей понадобится его помощь после перевозки в церковь. Изначально эта работа была его, к тому же он пережил войну семнадцать лет назад, поэтому должен иметь сильное желание почтить память погибших. Именно поэтому следует попросить его помощи.

— Эй, Энн. Ты успеешь к завтрашнему дню?

Передавая Энн маленький нож, Мифрил с обеспокоенным лицом смотрит на сахарные леденцы, разложенные на полу комнаты. Они должны собрать всё это в единую композицию на кожаной ткани, но... все еще остается много недостающих частей.

— Всё будет хорошо. Я сделаю.

— Но...

— День Поминовения послезавтра. Я успею во что бы то ни стало.

Она решительно кивает и продолжает работу.

Даже когда Шалль возвращается в комнату, даже когда наступает время ужина, работа не заканчивается.

Остается ещё немного.

Когда в комнате становится темно, Мифрил и Шалль зажигают свечи, но Энн настолько сосредоточена на работе, что даже не замечает этого. Несмотря на сильную усталость, ей нравится работать. Блеск и цвет сахарной массы словно побуждают Энн придать ей форму.

Когда ее подталкивают, она видит форму. Кончики пальцев двигаются.

Работа продолжается без перерыва.

⠀

⠀

После полуночи Мифрил, дремлющий на краю рабочего стола, чуть не падает, но Энн успевает его поймать. Даже от этого толчка он не просыпается, видимо, сильно устал. Она осторожно укладывает его на кровать, стараясь не разбудить, и возвращается к работе.

Шалль сидит у окна. Он особо не вмешивается, но мельком смотрит на Энн и спрашивает:

— Справишься? Твой превосходный помощник выбыл.

Энн улыбается.

— Да. Уже скоро закончу. Всё в порядке.

Остается только тонкая работа.

В мерцающих тенях от свечи, щурясь, она вырезает узоры на крыльях бабочек тонким ножом. Крылья бабочек имеют нежный градиент от жёлтого к белому. Она хотела сделать их яркими, словно впитавшими солнечный свет. И они получились именно такими.

Вырезав несколько крыльев бабочек и разложив их на каменной плите, она поднимает взгляд.

Она окидывает взглядом серые и разноцветные сахарные леденцы на кожаной ткани на полу и кивает.

— Всё готово.

Шалль подходит ближе.

— Закончила?

— Ещё немного. Завтра соберём в церкви, придадим форму... и будет завершено.

Когда она встаёт, её пошатывает, и Шалль поддерживает её.

— Ах, прости. Спаси... А?!

Не успев поблагодарить, она оказывается у него на руках.

— Эй, Шалль...

— Это похвала.

Он несёт Энн к кровати, укладывает и легко целует в лоб.

— Спи. Разбужу, когда взойдёт солнце.

⠀

⠀

На следующее утро с восходом солнца Шалль будит Энн, как и обещал.

Энн же будит спящего Мифрила и Логана, который спит в соседней комнате. Они выносят готовые сахарные леденцы из постоялого двора «Зарянка», загружают в повозку и направляются к церкви.

Макреган, которому сообщили заранее, уже ждёт их у открытых дверей церкви. Уоттс тоже ждёт их. Похоже, он пришёл в церковь ещё до рассвета.

Уоттс присоединяется к Энн и остальным, помогая заносить сахарные леденцы.

Глядя на вносимые одну за другой фигуры, Макреган склоняет голову набок.

— Здесь много разного... Но они кажутся такими разрозненными... Это действительно станет единой скульптурой?

— Вот увидите.

Вытирая пот со лба, Энн осматривает церковь. Затем, посмотрев издалека на заранее выбранное место, кивает.

— Да, освещение тоже хорошее. Когда стемнеет, продуманно расставим свечи, и будет выглядеть красиво.

Уоттс, внимательно рассматривавший каждый принесённый леденец, поднимает голову и оборачивается.

— Кажется, я начинаю понимать, что ты хочешь сделать.

Энн чувствует облегчение. Как и ожидалось от мастера школы Пейдж, обучавшегося с Эллиотом.

— Поможете мне, мистер Уоттс?

— Положись на меня, — говорит Уоттс, закатывая рукава.

Энн оборачивается к Логану, который устало рухнул на скамью после работы с раннего утра.

— Спасибо, Логан. Пожалуйста, возвращайся в «Зарянку» и присмотри за Флау. Сахарная скульптура, наверное... будет завершена поздно ночью. Приходи завтра утром вместе с Флау на рассвете посмотреть на неё.

— Интересно, придёт ли Флау?.. — неуверенно бормочет Логан, но Энн улыбается.

— Передай ей, что Энн просит посмотреть вместо папы. Я сама пойду встретить Флау.

— Попробую, — отвечает Логан и уходит из церкви. Мифрил, сидя на спинке церковной скамьи, хмурится, глядя ему вслед.

— Интересно, придёт ли Флау, даже если ты пойдёшь её встречать?

Прежде чем Энн успевает ответить, отзывается Шалль.

— Придёт. Если ей скажут, что это вместо Гилберта, она почувствует, что прийти – значит сделать что-то для Гилберта. К тому же, это просьба дочери Гилберта.

— Придёт ради уже умершего человека? — скептически спрашивает Мифрил.

Шалль отвечает решительно:

— Я бы пришёл.

Услышав ответ без колебаний, Энн чувствует, как её сердце переполняется радостью.

«Шалль очень сильно меня любит.»

Эта любовь сильна. Наверное, такой же была и любовь Флау к Гилберту.

Энн думает, что для Флау Гилберт, возможно, был всем. Несмотря на то, что она сама выбрала расстаться, она жаждала встречи и искала его много лет. Даже узнав о его смерти, она отчаянно хотела найти место, где он покоится.

Ее сердце наполнено присутствием Гилберта, и даже его смерть не может сразу это изменить. Её сердце, должно быть, продолжает искать то, что хоть немного связано с ним. Если это так, то услышав «вместо Гилберта», она точно не сможет проигнорировать просьбу.

Энн чувствует, что любовь Флау – это сильная любовь.

«Хочу придать форму этой сахарной скульптуре, чтобы все, кто её увидит, ощутили счастливое будущее.»

Энн оборачивается к ещё не собранной скульптуре с решительным выражением лица.

— Начинаем работу, — торжественно объявляет она.