Онлайн чтение книги Правильный путь раздачи пощечин при переселении The Correct Way of Face-Slapping in Transmigration
Правильный путь раздачи пощечин при переселении Глава 29

Правильный способ пощечины при быстрой трансмиграции

Глава 29

Двое мужчин расстались, чувствуя себя глубоко несчастными. Вэй Симо вернулся домой измученным и страдающим, чувствуя пустоту в сердце. Он взял свой сотовый телефон и набрал номер.

«Лю Чжэнь, проверь для меня Чжоу Сирана», – убедившись, что на другом конце провода услышали его инструкции, он подошел к подоконнику и закурил сигарету.

«Папа!», – двухлетний Вэй Нинцянь радостно подбежал и обнял Вэй Симо за бедро, глядя на него снизу вверх, его умненькие глазки быстро моргали, что очень мило смотрелось.

Вэй Симо быстро затушил сигарету, убрал выражение одиночества со своего лица, и, протянув руки, крепко обнял его. Он поцеловал ребенка в лоб и мягко спросил: «Что ты сегодня делал?».

Вэй Нинцянь надул свои маленькие губки, он дважды тихо хмыкнул и ничего не ответил.

Густые брови Вэй Симо слегка изогнулись. В прошлом он всегда мог слышать веселый, жизнерадостный голос своего сына, когда возвращался домой. Но в последнее время Вэй Нинцянь, казалось, отгородился от него. Даже если перед ним он и вел себя вполне прилично, он больше не осмеливался много говорить.

Вэй Симо действительно надеялся на то, что ребенок сможет стать послушным, но он определенно никогда не пытался подавить его живую натуру.

Он ласково потрепал ребенка по волосам, затем поцеловал его в щёчку и пообещал: «Извини, папа постарается меньше работать и больше времени проводить с тобой».

Вэй Нинцянь издал низкий и чуть слышный звук, он положил головку на плечо Вэй Симо: «Тогда мы сможем оставить дома только папу и ребенка, без этого дяди Шу?» Он ненавидел этого дядю, который так небрежно вел себя в их доме и всегда говорил ему такие страшные вещи на ухо.

«Что?», – на мгновение Вэй Симо опешил, а затем усадил его к себе на колени и снова спросил: «Что ты только что сказал, сынок?».

Вэй Нинцянь подумал, что Вэй Симо рассердился, и сразу слезы наполнили его глаза, он поперхнулся и сказал: «Я…, я не хочу жить с дядей Шу!», а затем робко посмотрел на Вэй Симо.

Вэй Симо осторожно вытер слезы с его лица и медленно спросил: «Ты можешь рассказать папе, почему?».

Шу Нин считался его другом. Он обратился к нему за помощью, когда был буквально в отчаянии. Кроме того, в инциденте, который произошёл более десяти лет назад, Вэй Симо чувствовал себя виноватым перед Шу Нином, поэтому и позволил ему жить в своём доме, как тому хотелось. Однако ничто в этом мире не было таким важным для него, как Вэй Нинцянь, которого он любил всем сердцем.

Вэй Нинцянь снова опустил голову и тихо прошептал: «Он всегда говорит мне, что ты не любишь своего ребенка».

Вэй Симо плотно сжал губы. Он не ожидал, что Шу Нин мог сказать такое этому ребенку. Вэй Нинцянь воспитывался в семье с только одним родителем, и его психика была очень восприимчивой. Такие слова могли быть не просто очень вредными для него, они легко могли нанести Вэй Нинцяню серьёзную психологическую травму.

Он давно уже принёс все свои извинения Шу Нину, и к тому же компенсировал свою давнюю вину перед ним и разными другими способами. Честно говоря, они оба уже давно не были в долгу друг перед другом.

«Дядя Шу просто пошутил с тобой, завтра же он уедет», – Вэй Симо взял ребенка на руки и ласково похлопал его по спинке: «Папа любит тебя, папа очень-очень любит своего ребенка».

Шу Нин к этому моменту уже просто купался в успехе. Кассовые сборы от проката фильма, в котором он снялся, бесспорно радовали, уже велись переговоры о новом фильме, и он, также, только что получил предложение стать представителем JOG, известного бренда одежды в Китае.

Он вернулся в Китай всего лишь несколько месяцев назад, и вот он уже взлетел до звездной позиции третьего уровня, заменив Чжоу Сирана в качестве наиболее одарённого актёра компании. Достижение со временем звёздных вершин индустрии развлечений перестало быть просто мечтой.

«Я вернулся!», – воскликнул он, входя в дом Вэй Симо и сияя очаровательной улыбкой.

Вэй Симо кормил ребенка с ложечки и никак не отреагировал, услышав его голос, а продолжал уговаривать Вэй Нинцяня поесть овощей.

Улыбка на лице Шу Нина сразу застыла, а его узкие глаза, смотревшие на Вэй Нинцяня, несколько помрачнели, и в них промелькнула тень обиды. Каждый раз, когда там был Вэй Нинцянь, Вэй Симо полностью игнорировал Шу Нина и заботился только о своем сыне.

Увидев, что ребенок с несчастным видом отодвинул от себя ложку, Вэй Симо понял, что он уже сыт. Он вытер сыну ротик и попросил его вернуться в свою комнату поиграть. Затем он повернулся к Шу Нину и сказал: «Да, кстати, Нин, я приготовил для тебя дом в центре города. Это очень близко к офису вашей компании. Ты можешь съехать отсюда уже завтра».

Сердце Шу Нина забилось немного учащённо, его лицо исказилось, но он быстро изменил это выражение своего лица, пожал плечами и заговорил с капризными интонациями в голосе: «Мо, но я уже привык жить здесь. Ты же не настолько жесток, чтобы заставить меня отсюда переехать. Что, мне стало неудобно находиться здесь из-за того, что у тебя появилась девушка?».

Вэй Симо бесстрастно кивнул: «Действительно, кое-кто появился. Но не девушка, а парень, и это все равно горькая безответная любовь».

Зрачки Шу Нина резко сузились, и он неловко рассмеялся: «О, да неужели?». Он сделал паузу и спросил: «И кто же это?» Его глаза злобно сверкнули. До сих пор он думал, что у него есть неплохой шанс завоевать сердце Вэй Симо, но это пустое место занял кто-то другой. Это все потому, что он был слишком занят своей работой в этом месяце.

Вэй Симо ничего ему не ответил. Он встал, прошел мимо него и поднялся к себе наверх. Стоя на балконе и глядя на ночной пейзаж, он снова вспомнил нескрываемое отвращение в смотрящих на него сегодня днем глазах молодого мужчины, Вэй Симо почувствовал себя совсем несчастным и выкурил еще две сигареты подряд.

Гу Юньси лежал в кровати, он всё время метался и ворочался, и в глазах его отражалось чувство нескрываемой и безысходной ностальгии. Он очень скучал по теплу тела Цинь Мо, обнимающего его сзади, и по нежному шепоту этого человека ему на ухо. Внезапно в его сознании вспыхнула фигура Вэй Симо, и Гу Юньси сразу же мысленно выругался и изгнал этого человека из своего сердца.

___

В октябре, когда период «бабьего лета» уже подходил к своему окончательному завершению, утреннее солнце светило особенно ярко. Гу Юньси проснулся рано, он умылся, почистил зубы, переоделся в спортивную одежду и начал свою ежедневную тренировку перед завтраком. Из-за особенностей его роли режиссер требовал, чтобы он сохранял свое тело гибким, а лицо более круглым.

«С добрым утром, брат!», – раздался полный энергии голос, и Цао Юй, весь потный, подбежал к Гу Юньси. Он только что вернулся с пробежки. Требования директора к внешности Цао Юя были гораздо более суровыми, чем к внешности всех остальных актёров. Мышцы Цао Юя были, по мнению режиссёра, недостаточно хорошо накачены, чтобы хорошо сыграть роль могучего и властного генерала, поэтому Цао Юю приходилось вставать каждый день в четыре часа утра, чтобы агрессивно качать свой пресс.

Гу Юньси хмыкнул и рассмеялся. Цао Юй теперь выглядел почти как медведь. Директор Гу явно просто искал причину, чтобы наказать его.

Между этими двоими постоянно царило несогласие из-за Гу Юньси. Цао Юю не нравился небрежный имидж режиссёра, он считал такой имидж недостойным для работы с его братом. Гу Синь же считал, что этот медведь просто использовал его Юнь Шаня, и сердце его всё время не находило себе места.

«Я слышал, что актер, играющий императора, будет сегодня здесь?», – Гу Юньси прервал бесконечный крестовый поход Цао Юя против режиссёра и мудро сменил тему.

«Это верно», – Цао Юй причмокнул губами и коснулся рукой своего подбородка: «Кстати говоря, между нами, кажется, осталась неснятой только одна сцена?».

Гу Юньси кивнул. Прошло уже три дня с тех пор, как Вэй Симо так неожиданно пришел тогда навестить их съёмочную группу. Съемочная группа очень старалась и очень спешила и, наконец, съёмки страстной сцены между Юнь Шанем и генералом были завершены.

После окончания съемок Цао Юй чувствовал себя неловко рядом с ним в течение всех этих дней. Поэтому было приятной неожиданностью, что сегодня Цао Юй вдруг проявил инициативу и поприветствовал его.

«Любимая жена генерала вот-вот будет передана кому-то другому. Генерал совершенно убит горем», – Цао Юй схватился за сердце и заплакал с преувеличенным выражением эмоций на лице, что было очень забавно.

Гу Юньси презрительно взглянул на него и начал отрабатывать мышцы в области талии. Во всём фильме самыми крупными планами были его талия и спина. Поэтому Гу Синь призывал его как следует заботиться о своем теле.

Как только Вэй Симо залечил рану на своём лице, он немедленно взял себе нерегулярный отпуск. Накормив утром своего сына завтраком, он вместе с ним бросился к съёмочной группе «Юнь Шаня» и появился там как раз в тот момент, когда вся съёмочная группа завтракала. Он неловко стоял вместе с сыном в сторонке.

Увидев его, Гу Синь, ввиду того, что они были старыми друзьями, позвал его присоединиться к группе.

Держа на руках своего сына, Вэй Симо сознательно подошел к Гу Юньси и пристроился рядом с ним. Он протянул Вэй Нинцяню булочку в виде кристаллика. Его взгляд не мог не переместиться на Гу Юньси. Увидев, что каша в его миске закончилась, он сразу же схватил её, побежал наполнять и принес ему обратно с заискивающей улыбкой.

Гу Юньси тоже не мог не взглянуть на него, но при этом он безжалостно отодвинул кашу в сторону, вытер рот и ушел.

Вэй Симо посмотрел на его удаляющуюся фигуру и придавил ладонью одежду на груди в области сердца. Его сердце болело каждый раз, когда он видел, как этот молодой человек отворачивается от него. Эта внезапно возникающая боль, казалось, лучше всяких слов говорила ему, что он никогда не сможет сблизиться с этим человеком.

Вэй Нинцянь потянул отца за одежду, и Вэй Шимо пришел в себя, очнувшись от ступора, в который он был погружён, и тихо спросил: «Что случилось, детка?»

Ребенок протянул руки и жестом попросил Вэй Симо поднять его, а затем указал пальчиком на Гу Юньси и сказал: «Давай догоним его! Хочу старшего брата, хочу старшего брата».

Первой сценой, которую собирался снимать в этот день Гу Синь, было выступление Гу Юньси. Позавтракав, он пошел в гримерную, чтобы переодеться в свою одежду для съёмок и начать готовиться к сцене. Поскольку у него не было денег, чтобы нанять помощника, Гу Юньси всё должен был делать сам.

Это была сцена, показывающая, как Юнь Шань впервые прислуживает старому евнуху. Там не было никаких интимных действий, таких как поцелуи, облизывание и так далее, однако его одежда была в достаточной степени открыта, чтобы подчеркнуть красивое тело Юнь Шаня. В целом, за исключением некоторых прикрытых частей его тела, он был одет только в тонкую голубую рубашку.

Едва успев надеть свой сценический костюм, Гу Юньси вдруг почувствовал странную тяжесть на ноге. Он с подозрением опустил глаза вниз и увидел, что ребёнок с умненькими глазами крепко обнял его ногу.

Выудив данные о личности этого ребенка из памяти первоначального «я» своего тела, он улыбнулся, взял ребенка на руки, почесал его маленький носик и спросил: «Почему ты здесь?».

Вэй Нинцянь сразу же ухватился за его длинные пальцы и надул губки для поцелуя.

Вэй Симо неуверенно топтался в дверях и не решался войти. Он боялся, что его появление заставит молодого человека страдать, поэтому просто ждал своего сына снаружи.

«Где твой отец? Иди найди его», – Гу Юньси весело поцеловал ребенка в щёчку и поставил его на землю. В гардеробной царил беспорядок из-за множества разбросанных там вещей, что было небезопасно для ребёнка. Но Вэй Нинцянь не хотел уходить и следовал за ним по пятам на своих коротеньких ножках.

Гу Юньси беспомощно схватился руками за лоб, втайне вздыхая, что эти двое действительно отец и сын. Даже то, как бесстыдно они себя ведут, выходит у них одинаково. Он смирился со своей судьбой и крикнул: «Председатель Вэй, пожалуйста, войдите».

Как только Вэй Симо услышал этот крик, он так разволновался, что пробежал три шага за два и плавно закрыл за собой дверь.