Онлайн чтение книги Правильный путь раздачи пощечин при переселении The Correct Way of Face-Slapping in Transmigration
Правильный путь раздачи пощечин при переселении Глава 69

Правильный способ пощечины при быстрой трансмиграции

Глава 69

Тан Цинь молча посмотрел на Тан Фэя. Именно потому, что у него также были серьёзные сомнения по поводу правильности этого мира, он был полон таким сильным чувством монополии на своего молодого человека.

Но в его голове всегда звучал голос, постоянно говоривший ему, что подросток принадлежит не ему, а его племяннику Тан Фэю. Они были союзом, заключенным на небесах.

«Дядя, когда я впервые увидел Аньяня, я почему-то почувствовал, что в будущем мы будем очень близки». И эта близость вовсе не означала, что Аньянь станет его тётей.

«Но после того, как я поладил с Аньянем, я чувствую себя как-то странно. Я узнал его лишь недавно, но мне всё время кажется, что Аньянь не должен быть таким».

Тан Фэй почесал в затылке. Как именно должен был выглядеть Аньянь, он не мог сказать в деталях. У него просто было интуитивное чувство того, что Аньянь не должен был быть таким спокойным, и он не должен был влюбиться в такого человека, как его дядя.

Цзинь Тянь облизал свою лапу, посмотрел на Тан Фэя и ему очень хотелось сказать ему: «Ты совершенно прав, мальчик».

Тан Фэй был самым главным героем изначального сюжета этого мира и человеком, который оказал наибольшее влияние на этот мир.

Весь изначальный сюжет этого мира был посвящён жизни Тан Фэя. Несмотря на то, что Аньянь тоже был главным героем, он не являлся основой этого мира. Поэтому, после того как Лю Лулу убила его, мир автоматически завершился и признал личность героини Лю Лулу.

Только Тан Фэй отличался от всех остальных персонажей, поэтому, когда мир изменился, только Тан Фэй продолжал смутно определять место нарушения изначального сюжета.

«По-твоему, я не нравлюсь Аньяню?», – выражение лица Тан Циня было беззастенчиво холодным, а того первого Тан Циня и Янь Юэси словно никогда и не существовало.

Сердце Тан Фэя дрогнуло, и ему стало немного грустно. Его проклятый рот был как дырявый горшок.

Но он не говорил, что Аньянь не любил его дядю, он просто так тайно думал в своем сердце.

Тан Фэй рассмеялся и ответил: «Вовсе нет». Он сказал это, прижимая пушистого Шокирующего Небеса к своему сердцу, согревая им свое сердце, которое леденело по взглядом холодных глаз Тан Циня.

Глаза Тан Циня взглянули на Тан Фэя, затем он опустил взгляд на свою искалеченную ногу и коснулся ужасного шрама на лице.

Тан Фэй глубоко вздохнул и почувствовал, что атмосфера между ними была какой-то странной.

Он сглотнул возникший в горле комок и смело спросил его: «Дядя, что с тобой не так?».

Глаза Тан Циня были наполовину прищурены, костыль в его руке стукнул по земле, и он бесстрастно посмотрел на Тан Фэя: «Пойдём».

Тан Фэй не осмелился снова идти бок о бок с Тан Цинем и последовал за ним шаг за шагом.

После того, как Тан Цинь сломал ногу, ему пришлось полагаться на костыль, чтобы ходить. Его спина, несомненно, была очень широкой и высокой, но она выдавала его безмолвное внутреннее опустошение.

Почему-то Тан Фэй сочувствовал своему дяде.

Его высокий рост и большой вес обменивались на бесчисленное количество крови и ран. Его безразличие к людям проистекало из бесчеловечного обращения, перенесенного им в детстве, и, как его последствие, из возникшего у него психического заболевания, которое приводило к отсутствию чувств и страха.

С этой точки зрения, с тех времен, которые сохранились в его памяти о его дяде, он так ни разу и не почувствовал, что такое истинное счастье.

Теперь он наконец-то встретил человека в которого влюбился, но между ними была разница почти в тридцать лет. Их разделяли не только мирские глаза, но и необратимые годы.

Тан Фэй поджал губы, погладил по головке Шокирующего Небеса и прошептал: «Должен ли я подойти и утешить дядю?».

Цзинь Тянь приподнял уголок рта и искоса взглянул на него. Он был кошкой, которая боялась говорить, чтобы не напугать Тан Фэя.

Когда Аньян вышел из тюрьмы, Лю Лулу взяла его за руку и взволнованно сказала: «Аньян, спасибо тебе!». Отец Лю с облегчением встал рядом с ним.

Гу Юньси улыбнулся и погладил ее по руке: «Я должен был это сделать!».

Он уставился на отца Лю прищуренными глазами и с надеждой в голосе спросил: «Дядя Лю, может ли мой папа скоро выйти?».

Отец Лю усмехнулся и равнодушно ответил: «Да. Скоро.».

Когда они в прошлом варианте сюжета получили доказательства и послали отца и сына вместе встретиться в ином мире, это также удалось им благодаря проявлению сыновнего благочестия ребенка.

Гу Юньси, казалось, не заметил его небрежности, и с благодарностью в голосе сказал: «Хорошо. Тогда я жду хороших новостей от дяди Лю!».

Он попрощался с этими отвратительными отцом и дочерью, взял такси и уехал.

Сев в такси, Гу Юньси взглянул на водителя и небрежно спросил: «Это Тан Цинь попросил тебя приехать? Сколько здесь было людей?».

Водитель слегка замер и воскликнул: «Гость, о чем ты говоришь?». Босс объяснил, что он не имел права раскрывать свою личность.

«Не притворяйся. И можешь снять свои солнцезащитные очки», – Гу Юньси откинулся назад на сиденье и медленно сказал: «Ты один из телохранителей Тан Циня. Я видел тебя издалека».

Водитель перестал притворяться перед ним и снял солнцезащитные очки. Он искоса взглянул на него и сказал: «У Дарти действительно хорошее зрение. Он может узнать любого, кого даже я сам не смогу найти среди кучи людей».

Когда это не было обычным делом, его нелегко было идентифицировать, но на этот раз была не его очередь в задаче защиты бабушки.

Гу Юньси был ошеломлен действиями своего возлюбленного и, прищурившись, посмотрел на водителя.

После того, как Тан Цинь ушел из спецназа, дюжина ветеранов добровольно последовала за ним, и именно эти люди сформировали специальную группу безопасности, которая принадлежала только Тан Циню.

Их личности были неизвестны, и каждая их поездка была скрыта в толпе, тайно защищая безопасность Тан Циня.

«Мне всего лишь семнадцать лет», – сказал ему Гу Юньси с мрачным выражением на лице: «И ты должен звать меня по имени – Аньянь».

Водитель взглянул на Гу Юньси в зеркало заднего вида и улыбнулся. Вместо того чтобы закрыть рот, он просто ничего не ответил.

В глубине души все они уже признали Гу Юньси своим подопечным.

Тан Цинь был для них не только их вождём, он был их спасителем и благодетелем.

Обычные люди воспринимали Тан Циня как ужасного убийцу, но для них Тан Цинь был тем, кто несколько раз спасал им жизни в битвах с врагом.

В наши дни их босс наконец-то с таким трудом нашёл человека, которого он полюбил. И даже если этот человек оказался несовершеннолетним, они скорее уж пойдут на сделку с совестью и толкнут этого подростка в объятия Тан Циня, чем оставят Тан Циня и дальше жить в одиночестве.

Тан Фэй лично последовал за Тан Цинем, чтобы увидеть все угрожающие методы своего дяди. На обратном пути он не осмелился сказать ему ни слова.

Он понимал, что он был надеждой семьи Тан, и он нёс в себе будущее семьи Тан, и он больше просто не мог этого избегать. Но действительно ли он хотел пойти политическим путем?

Тан Фэй был немного ошеломлен всем увиденным.

«Сяо Фэй. Я поступил в спецназ в возрасте семнадцати лет и в твоем возрасте я уже выследил одного крупного наркобарона в Юго-Восточной Азии. Два моих выстрела в его тело позволили захватить его, а потом и привлечь к ответственности», – Тан Цинь взглянул на Тан Фэя, и это было беспрецедентно. Потом он снова проявил инициативу, чтобы нарушить тишину, царившую в машине: «С тех пор моя жизнь состояла из пуль и человеческой крови».

«Дядя, я».

Тан Фэй подумал, что Тан Цинь делает ему выговор за недостаток мужества и отсутствие ответственности. Он хотел объяснить, что просто был в замешательстве. Но Тан Цинь сразу прервал его.

«Нормальный человек в восемнадцать лет должен быть таким же беззаботным, как ты, и просто время от времени думать о том, каким он видит своё будущее», – Тан Цинь посмотрел вперед и продолжил: «Пока ты всё ещё молод, и тебе не нужно брать на себя всю тяжесть ответственности за семью Тан».

Независимо от того, какой путь изберёт для себя ребенок из семьи Тан в будущем, семья Тан всё равно будет стоять на его стороне.

Тан Фэй помолчал, а затем торжественно сказал: «Да дядя, я тебя понял».

Когда они вдвоем вернулись в резиденцию Тан Циня, Гу Юньси уже некоторое время был там.

Красивый молодой человек подошёл к ним с улыбкой, сначала он поцеловал Тан Циня, а затем забрал Шокирующего Небеса у Тан Фэя.

«Как это будет? Когда Циньли сможет послать кого-нибудь, чтобы арестовать их?», – спросил Гу Юньси у Сяо Циня с улыбкой глядя на его живот, на котором комфортно расположился Шокирующий Небеса, чтобы поесть.

Тан Цинь обнял его за талию и прошептал: «Послезавтра».

Гу Юньси вчера вечером рассказал Тан Циню, где были спрятаны доказательства, и Тан Цинь приказал своим людям вытащить их той же ночью.

Все они были спецназовцами, которые работали уже много лет, и могли вытащить что угодно даже из Бюро национальной безопасности, не говоря уже о небольшом архиве полицейского участка Юньчэня. Ну, если бы они не смогли сделать даже этого, на что бы вообще они тогда годились?

Сегодня Тан Цинь повез Тан Фэя на встречу с инспектором из Пекина. Этот человек являлся членом семьи Ду. Без вмешательства Тан Циня он, несомненно, скрыл бы все преступления отца Лю и других членов его фракции.

Должность инспектора сама по себе была невысока, но его власть была отнюдь не мала. В древние времена, вероятно, это была бы та миссия, в которой участвовал меч Шанфан.

Хотя у Тан Циня была спасительная благодать для этого человека, в глазах таких людей это было само собой разумеющимся.

Поэтому Тан Цинь пригрозил ему теми рычагами давления, которые находились в его распоряжении.

Гу Юньси сразу же увидел, что Тан Цинь, похоже, был в плохом настроении. Он поцеловал его и сказал: «Давай подождём, пока мой папа выйдет из тюрьмы, и отпразднуем это событие все вместе».

«Я хочу официально представить тебя ему», – он пристально посмотрел в глаза Тан Циня, выражая в своём взгляде всю свою привязанность к нему.

Он знал, что его возлюбленный до сих пор совершенно не верил в истинность его чувства к нему.

Глаза Тан Циня были потухшими, а лицо холодным, и он отпустил талию Гу Юньси.

Гу Юньси нахмурился, заметив его мрачный вид и задаваясь вопросом, какие же из сказанных им сейчас слов, снова возбудили нервы его возлюбленного.

Он схватил Тан Циня за руку и озадаченно спросил его: «Тан Цинь, что с тобой не так?».

Тан Цинь оттолкнул его, сделал шаг назад, закрыл глаза и холодно сказал: «Аньянь, чью тень ты ищешь у меня?».

Гу Юньси сначала застыл, а потом не смог удержаться от смеха.

Это уже далеко не первый раз, когда возлюбленный задает ему этот вопрос. Даже Цинь Мо из его первого мира всегда сомневался в подлинности его чувств к нему. В конце концов, его чувства к ним появлялись так внезапно.

Но Гу Юньси ясно знал, что его любовь была настоящей. Он любил этого человека и не нуждался в том, чтобы любить его по какой-либо причине.

«Веришь ты в это или нет, но я люблю тебя, я люблю только тебя», – Гу Юньси крепко обнял Тан Циня, поцеловал его большую ладонь с мозолями и засмеялся: «И вновь я тебе повторю, что я люблю тебя».

Тан Цинь долго смотрел на Гу Юньси, и их слабое дыхание перекрывалось. Он сжал костыль в руке и потянул Гу Юньси за руку в комнату.

Тан Фэй стоял в стороне и глубоко переживал ту странную эмоциональную драму, которую он только что наблюдал. Прислушиваясь к звуку дверного замка, он не мог отделаться от ощущения, что ночью в этом доме никто не испытывал чувства голода.

Конечно же, он был сильно взволнован.

Тан Цинь прижал Гу Юньси к своему телу, его темные глаза уставились на красивого и элегантного подростка, и он был ошеломлён своей не поддающейся никакому контролю реакцией на него.

Однако холодный взгляд на его лице ничуть не смягчился, он очень холодно наблюдал за Гу Юньси: «Ты хоть понимаешь, каково это, обманывать меня? Я буду есть твое мясо сырым и пить твою кровь. Но при этом я не позволю тебе умереть, я хочу сохранить тебе жизнь в мучениях».

Нет, он просто заключил бы этого человека в тюрьму, чтобы тот никогда не увидел солнца и жил в маленьком мире их двоих.

Гу Юньси улыбнулся и посмотрел на него: «Ты уверен?»

Он слегка приподнялся, поцеловал мужчину в уголок рта, облизнул его красные губы и рассмеялся: «Я тебе не нравлюсь таким?».

Гу Юньси сорвал с Тан Циня рубашку, положил свою руку на широкую грудь мужчины, и тонкие пальцы нежно погладили шрам на ней.

Дыхание Тан Циня не могло не участиться. Он посмотрел на изогнутые в улыбке брови мальчика, на его шею Юбая, и почувствовал сладкий аромат мальчика. Он чувствовал, что внутри у него всё просто пересохло.

Он был очень напряжен и, по-видимому, только пытался вытерпеть.

Гу Юньси поднял бровь, оттолкнул Тан Циня и радостно сказал: «А вот это мне просто не нравится».

Сказав это, он встал и направился к двери, но Тан Цинь тоже подошел к ней.

Тан Цинь взял молодого человека за руки, наклонился и буквально впился в тонкую шею Гу Юньси, его голос был очень низким, и он сказал со странным волнением: «Ну что ж, я давал тебе шанс».

Он дал мальчику целых три минуты, которые тот уже оставил позади.

С этого момента этот человек принадлежит ему.

Тан Цинь поднял Гу Юньси и бросил его на кровать, шаг за шагом, наклоняясь и надавливая.