Онлайн чтение книги Правильный путь раздачи пощечин при переселении The Correct Way of Face-Slapping in Transmigration
Правильный путь раздачи пощечин при переселении Глава 41

Правильный способ пощечины при быстрой трансмиграции

Глава 41

«Император прибыл!», – резкий голос прозвучал одновременно издалека и совсем близко, и Бай Чэньсяо, который стоял на земле на коленях, сразу же почувствовал облегчение. Он знал, что сегодня Тяньцзы должен был обсуждать важные государственные дела с несколькими высокопоставленными министрами. Как только он был наказан Гу Юньси, он сразу же намеренно отправил свою личную горничную в зал заседаний Циньчжэн. Он приказал ей в панике попросить императора и старейшин спасти ему жизнь.

В голове Бай Чэньсяо сразу же сложился очень хитрый план. Эта небольшая уловка могла бы не только позволить официальным китайским чиновникам и всему Китаю увидеть жестокое обращение Бай Цзиньхуаня с дворцовыми людьми, но и дать ему великолепную возможность показать им всем свою собственную мягкость и доброту. После такого сравнения их обоих, вряд ли при дворе ещё нашлись бы министры, которые готовы были бы поддержать кандидатуру Бай Цзиньхуаня на этом посту.

«Император Ваньань», – Гу Юньси увидел его прибытие, медленно встал и совершил ритуал, насмешливо взглянул на его текст и отдохнул, глядя на Тяньчэнь Бай Чэньсяо, стоявшего на коленях с обиженным выражением лица.

«Почему император вдруг позволил себе сегодня явиться без предупреждения во дворец Чжунхуа, да еще и с такой большой свитой?», – он небрежно посмотрел на нескольких придворных министров, которые следовали за Тяньцзы, и с недовольным видом посмотрел на нового императора.

Ся Минсюань, не отвечая ему, фыркнул, энергично засучил рукава и возмущенно сказал: "Бай Цзиньхуань, ты прекрасно справляешься со своей ежедневной рекламой. Даже я не ожидал, что ты будешь таким острым!», – он указал на нескольких побитых палками людей. Затем он сердито продолжил: «Роу Фэй просто немного убеждает тебя быть рассудительней, но он также закрывает глаза на все твои проступки!».

Как любимец Небес, Ся Минсюань выглядел очень даже неплохо. На нем была черная парча, расшитая золотыми драконами с пятью зубцами. Черты его лица были красивы, как скульптура, вырезанная ножом. В какой-то миг он выглядел просто потрясающе.

Однако в такую жаркую погоду он всё еще был одет в такой воздухонепроницаемый халат, находясь под палящим солнцем, что пот струился по его телу дождём, заставляя его делать смешные как у клоуна движения, и он был полностью изнурён этим.

Гу Юньси только молча усмехнулся. Как только Ся Минсюань прибыл сюда, независимо от причины, самым неизбирательным оказался Шэнь Сюань, из опасения, что другие могут и узнать о безнравственности его исходного тела.

Бай Чэньсяо склонил голову, пряча улыбку на своих губах, затем он снова поднял голову уже со слезами на глазах и жалобно посмотрел на Ся Минсюаня и на нескольких министров, повторяя: «Император не сердитесь, пожалуйста, просто Цзиньхуань всё еще слишком молод, и такой темперамент в его возрасте неизбежен». Он сделал паузу, чтобы не выдать своей злобы, а затем так же жалобно продолжил: «Если хорошо учить его, то Цзиньхуань всегда будет меняться к лучшему».

Потом он с тревогой в глазах уставился на Ся Минсюаня и его придворных, говоря умоляющим голосом: «Император ведь собирается отпустить этих бедных людей? Это просто Цзиньхуань вышел из себя, и приказал, чтобы их так избили».

Ся Минсюань утихомирил свой гнев, он поднял голову с крайне расстроенным выражением лица и, вздохнув, сказал: «Роу Фэй не должен говорить в его защиту. Если бы у него была хотя бы половина твоего понимания и твоей доброты, я был бы этим удовлетворен». Он махнул рукой и жестом подозвал к себе охранника Чжунхуа Диань, Те несколько человек, которые были наказаны, поднялись было с колен, но они никак не ожидали, что все остальные люди во дворце останутся неподвижны, и тогда все они тоже опустили головы и не осмелились сделать ни шага вперед.

Гу Юньси наблюдал, как эти двое поют и поют в два голоса, наконец он улыбнулся и зааплодировал им: «Вот уж воистину всем видно, что император и Роу Фэй испытывают друг к другу действительно глубокие чувства». Затем он бесстрастно посмотрел на них и пристально уставился на упрямо поднявшегося с колен Бай Чэньсяо: «Роу Фэй, дворец не отдавал тебе такого приказа, так кто же заставил тебя встать? Опустись обратно на колени в этом дворце!».

Охранники рядом с ним не стали дожидаться, пока он сам отдаст им очередной приказ, и сразу же спонтанно оттащили Бай Чэньсяо от Ся Минсюаня, несмотря на то что он отчаянно им сопротивлялся и грубо пытался прижать этих людей к земле. Его колени вновь ударились о землю, и лицо Бай Чэньсяо побелело.

Гу Юньси удовлетворенно кивнул, наказав всего лишь нескольких неверных ему людей, он загипнотизировал всех остальных дворцовых служителей, и теперь все они преданы ему на все сто процентов, и не будут в его присутствии подчиняться даже приказам императора.

Ся Минсюань наблюдал, как его любимую наложницу забирают от него силой, а люди в Чжунхуа Диане закрыли на него глаза, и весь дрожал от гнева, он закричал: «Бай Цзиньхуань! Как ты посмел это совершить!», – он повернулся и, возмущенно вздохнув, обратился к нескольким серьезным министрам, прибывшим во дворец вместе с ним: «Император собирается, сегодня очень сурово наказать Бай Цзиньхуаня и просит их, чтобы они дали ему несколько свидетельств всего происшедшего здесь для того, чтобы потом объяснить принцессе Лонг и причину, и следствие.

Само собой разумеется, что, если бы Ся Минсюань был истинным императором, он ни за что не был бы таким робким, но, к сожалению, он всего лишь марионеточный император, и, естественно, он не осмеливается отождествить на свою личность с должностью главы центрального правительства, не говоря уже об отсутствии у него поддержки старшей принцессы Лонг и защитника страны, генерала. Не имея такой сильной поддержки, он был решительно не готов вступать в конфликт с Бай Цзиньхуанем просто по собственному желанию.

«Я не понимаю, и что с ним не так?», – рот Гу Юньси был слегка выпуклым, его лицо было похоже на лепесток персика, его глаза были полны очарования, но улыбка на его лице постепенно рассеивалась, и он продолжил говорить уже холодным голосом: «Этот император Ганьи Тэн, не разобрав никаких причин, вынес вердикт и стал указывать своим министрам на то, что они должны для него сделать, и никто из них даже не попросил императора прояснить это им?».

Не дожидаясь ответа Ся Минсюаня, он взглянул на личную горничную Бай Чэньсяо, а потом с улыбкой посмотрел на министров: «Старейшины сегодня здесь, интересно, позволительно ли мне сказать императору, кто должен быть наказан?».

Четыре министра переглянулись между собой и нахмурились, глядя на Ся Минсюаня. Действительно, с момента их прибытия во дворец император никому не задавал никаких вопросов, и только на основании односторонних замечаний, сделанных маленькой служанкой в зале Циньчжэн, он произвольно сразу же осудил свою главную наложницу. Не говоря уже о том, что эта наложница была сердцем принцессы Лонг и генерала, который защищал страну, её статус был настолько высок, что никто не осмеливался обижать её. Но даже по отношению к обычной наложнице подход императора был бы несправедлив.

И все четверо министров, склоняясь в почтительной позе перед Гу Юньси, ответили ему одновременно: «Я не знаю».

Когда Ся Минсюань увидел, что они так уважительно относятся к Бай Цзиньхуаню, его лицо посинело, он страшно рассердился и очень мрачно посмотрел на Гу Юньси. «Бай Цзиньхуань, ты не сможешь так просто от этого увернуться!», – и он указал на одного из дворцовых людей, которого избили до крови, и на Бай Чэньсяодао, стоявшего на земле на коленях, потом он добавил: «Твои методы настолько безжалостны, и всё это так жестоко по отношению к дворцовым людям. Если ты не можешь отсюда уйти, то почему же Роу Фэй не может сбежать от тебя?».

Гу Юньси закатил свои глаза, подумав, что мужчина любимца Небес явно тоже был дураком. Неудивительно, что регент не пожелал возвращаться в политику. Он был таким дураком, что Цзянь Шань вывернулся из его рук, потому что испугался, что умрёт в обескровленной им стране. Об этом стоит подумать, хотя в полученных им данных об этом мире нет никакого упоминания об окончательном исходе Ся Го, из них можно понять, что Ся Минсюань уничтожил за годы своего правления огромное количество мудрецов, предварительно многократно попользовавшись всеми их талантами и достоинствами. Он нормально воспринимал только лишь одного негодяя, который уничтожил всех достойных воинов в стране, и Ся Го было бы очень трудно выжить при нём.

«Однако император слишком осторожен!», – он сердито вздохнул и, побледнев, приблизился к Ся Минсюаню: «Император хоть понимает, насколько его поведение оскорбительно для министров?».

«С тех пор как Чэнчэн вошел в этот дворец, он считал, что подчиняется правилам этого дворца и никогда не осмеливался сделать больше половины одного шага. В чем же император увидел безжалостность его поведения о которой он сообщил министрам? Может лучше было бы выслушать и его, а потом всё сопоставить?», – Гу Юньси взглянул на служанку, прячущуюся за толпой, Его собственные подданные не боятся косых теней. Это именно император прислушивается к слухам и ведет себя нелепо, стыдясь доверять подданным этого мира.

«Ты, ты, ты, да это вообще полный бред!», – Ся Минсюань почувствовал себя высмеянным Гу Юньси лицом к лицу перед своими министрами, представленным перед ним неблагоразумным и невыносимым, и он был так зол, что его лоб весь покрылся синими пятнами, а его красивое лицо было искажено. Тем более, что все эти четверо министров так задумчиво смотрели на него, отчего он почувствовал себя ещё более неловко.

«Цзинь Хуань, как можешь ты так говорить с императором?», – Бай Чэньсяо встал на колени перед Гу Юньси и зарыдал так, что из глаз его потекли слёзы: «О Цзиньхуань, у тебя такой плохой характер, пожалуйста, дай мне отдышаться, мне не хватает воздуха, император Ся так баловал тебя, не злись же так сильно на императора». В одном предложении он осудил порицание, высказанное Гу Юньси императору, как нелепую выходку высокомерной наложницы, которая была невежественной и мелочной.

Гу Юньси с ухмылкой оттолкнул его от себя ногой и приказал отодвинуть несколько стульев в тень. Он пригласил четырех старших министров занять эти места. «Благодаря императору, четверо старейшин находятся здесь и хотят выдать свои свидетельства. Я хотел бы попросить императора так же оставаться в Чжунхуа этого дворца. Допрос будет проведён в храме дворца, чтобы все в этом дворце знали, кто распространяет слухи о нём!».

Всё тело Бай Чэньсяо задрожало, и он с тревогой посмотрел на горничную, которая находилась рядом с ним.

Во дворце воцарилась полная тишина. Ся Минсюань уставился на Гу Юньси покрасневшими глазами и стиснул зубы. Ему потребовалось некоторое время, чтобы подавить гнев, поднявшийся в его сердце. Пи Сяосю вежливо улыбнулся и взял Гу Юньси за руку, чтобы задобрить его: «Я знаю, что у вас, вероятно, есть достаточно основательная причина, чтобы действовать таким образом, но ведь всё это просто недоразумение».

Он прекрасно понимал, что сейчас они с Роу Фэем просто искали какую-нибудь подходящую возможность испортить репутацию Бай Цзиньхуаня. Где это видано, чтобы наложница так распоряжалась людьми во дворце? Не говоря уже о травмах, у него не было никаких оснований для того, чтобы убить кого бы то ни было на месте. Более того, во дворце Бай Цзиньхуаня никогда раньше никого не убивали.

Но Гу Юньси оттолкнул его от себя и равнодушно посмотрел на него: «Министр не осмелился обвинить императора». Он указал на прятавшуюся служанку и фыркнул: «Посмотрите ка, разве это не служанка наложницы? Зачем же тебе понадобилась следовать за императором ко мне?».

Он горько улыбнулся и разочарованно посмотрел на Бай Чэньсяо: «Ты сейчас очень неплохо тут говоришь, наложница, но тебя наказывают коленопреклонением, а на эту горничную подают иск на суд в присутствии императора».

Он махнул рукой, и двое дюжих охранников немедленно приказали вытащить эту горничную наружу.

Этой дворцовой служанке было около восемнадцати лет, и она была очень красива. Она, вся дрожа, сразу же опустилась на землю на колени. Гу Юньсянь окинул ее острым взглядом.

«Не говори потом, что этот дворец не дал тебе ни единого шанса, этот дворец спрашивает тебя, клевещешь ли ты на этот дворец перед императором?».

Осмотрительные действия служанки ошеломили Бай Чэньсяо и остановили поток его слёз: «Давайте вернёмся к наложнице, не стоит проявлять такого сочувствия рабыне, надеюсь, мать обратит на это внимание».

Бамп! Гу Юньси швырнул чашку с чаем, которую держал в руке, на землю и сердито закричал: «Император находится здесь, и здесь присутствуют несколько старейшин, готовых всё засвидетельствовать, а ты ещё смеешь увёртываться? Смерть – это не проявление сочувствия!».

Служанка задрожала, услышав эти слова, она подняла глаза, увидела холодные глаза Гу Юньси, смотрящие прямо на неё, и сразу же поспешно подползла к Бай Чэньсяо и взмолилась: «Мама, молю тебя вступись за свою рабыню, спаси свою рабыню».

Но Бай Чэньсяо только опустил ещё ниже свою голову и ему пришлось просто промолчать, позволяя ей плакать и дальше. Что он действительно должен был сделать сейчас, так это защитить самого себя и последовать за Бай Цзиньхуанем. Сейчас он не должен был дать Бай Цзиньхуаню ни малейшего повода, чтобы невзлюбить его.

Этот его молчаливый отказ сильно опечалил горничную и разбил её сердце. Она пристально уставилась на Бай Чэньсяо, и в ее душе стала медленно зарождаться ненависть к нему. Она покланялась Бай Чэньсяо более десяти лет, а теперь ее бросили сразу же, без малейших колебаний.

Гу Юньси уже в достаточной степени насладился всем этим фарсом, а также он полностью достиг и другой своей цели, спровоцировав этот конфликт в отношениях между хозяином и его служанкой, поэтому он сказал: «К сожалению у этого дворца слишком доброе сердце. Если учесть то, что это был твой первый проступок, я готов на этот раз пощадить тебя и заменить смертную казнь на тридцать ударов большими палками».

Таким образом служанка избежала смерти, а весь этот трюк, с получением её благодарности, продолжал работать.

Гу Юньси внимательно посмотрел на Ся Минсюаня и нескольких министров и спросил: «Так как же вы считаете, это дворец может сам справиться со всем этим должным образом?».

И все четверо высокопоставленных сановников быстро встали и похвалили её: «Свекровь добрая».