Онлайн чтение книги Правильный путь раздачи пощечин при переселении The Correct Way of Face-Slapping in Transmigration
Правильный путь раздачи пощечин при переселении Глава 76.2

Семнадцать лет спустя молодой человек в полицейской форме со стройной фигурой был остановлен сорокалетним мужчиной у ворот полицейского участка.

Эти двое, казалось, бурно о чем-то поспорили, молодой человек был немного нетерпелив, а мужчина средних лет был очень взволнован.

Внезапно целый ряд темно-зелёных военных машин резко остановился рядом с ними, и из одной из них вышел пожилой мужчина с седыми волосами и ужасными шрамами на лице.

Этот мужчина подошел к молодому человеку, опираясь на трость, его лицо было мрачным, он взял молодого человека за руку и холодно сказал мужчине средних лет: «Иди отсюда!».

«Как я уже и говорил тебе, у меня есть возлюбленный», – Гу Юньси небрежно взглянул на мужчину средних лет, улыбнулся Тан Циню и подарил ему горячий глубокий поцелуй.

Мужчина средних лет ошеломленно уставился на них, и, указывая на их невероятную разницу в возрасте, спросил у Гу Юньси: «И ты предпочитаешь оставаться с таким стариком и инвалидом, вместо того, чтобы попробовать это со мной?».

Гу Юньси погладил свой лоб, но он все еще хотел спасти этого человека, поэтому он действительно спешил найти выход из создавшейся ситуации.

Он стал полицейским в соответствии с первоначальными пожеланиями Аньяня, и он всё еще находился под контролем отца Ань.

Этот мужчина средних лет был тем человеком, с которым Гу Юньси столкнулся, когда вел одно из своих расследований. В то время этот мужчина находился в заложниках у бандита. Гу Юньси убил этого бандита и спас его.

Потом выяснилось, что этот мужчина гей, и этот человек с собачьей кровью влюбился в Гу Юньси с первого взгляда. Он каждый день посылал ему цветы и открытки в полицейский участок. И Гу Юньси уже просто не мог не вызвать его, чтобы предельно понятно всё ему объяснить.

Он мог бы применить к нему более жёсткий подход и просто дать ему прямолинейный отказ. Но у отца этого человека была дружба с папой Ань, и Гу Юньси не хотелось задевать лишний раз самолюбие отца.

Тан Цинь был уже стар. В возрасте 62 лет, как бы он ни заботился о себе, на его лице неизбежно появились глубокие морщины. Более того, его волосы быстро поседели, и, на четвертом году работы Гу Юньси после выпуска из полицейской академии, у него стало полно белых волос, что заставляло Гу Юньси долгое время беспокоиться о его здоровье.

Он очень боялся, что его возлюбленный слишком рано уйдет в этой жизни.

Тан Цинь мрачно смерил взглядом этого мужчину средних лет, высокомерно обнял Гу Юньси за плечи, крепко прижал его к груди и поцеловал щёку молодого человека.

Холод в его глазах напугал мужчину средних лет до транса, но он всё ещё был зол. Он чувствовал, что ему очень жаль, что Гу Юньси был с таким стариком, и он хотел снова бороться за него. Но потом он обратил внимание на шрам на лице Тан Циня и на костыль в его руке. Он просто не смог не вспомнить предупреждение своего друга, нервно сглотнул и спросил: «Вы командир Тан?».

Все люди в столице знали, что у Тан Циня есть молодой возлюбленный, который любит его больше жизни. Многие люди называли этого молодого человека канарейкой Тан Циня, потому что аппетит Тан Циня к нему был так ненасытен.

Он слышал, что тот постоянно следил за каждым движением своего молодого человека и не стеснялся никого из тех, кто подходил к его молодому человеку.

Когда в **** округе Пекина речь заходила о контроле над его возлюбленным, цвет лица Тан Циня сразу менялся.

У того, кто влюбился в командира Тан, тоже должна была быть уникальная кровь в восьми жизнях.

«Пойдем домой», – Гу Юньси даже не взглянул на мужчину средних лет, он обнимал Тан Циня и нежно смотрел вверх на его лицо: «Разве ты не говорил мне, что хочешь приготовить для меня тушеную свинину сегодня?».

Тан Цинь кивнул, с усмешкой взглянул на мужчину средних лет и за руку втащил Гу Юньси за собой в машину.

Вернувшись домой, Тан Цинь спокойно плеснул горячей водой в лицо Гу Юньси, а затем не смог удержаться от того, чтобы обнять молодого человека, уложить его в ванну и самому обслужить своего Гу Юньси, особенно руку, к которой прикасался мужчина средних лет, он оттирал снова и снова.

«Ну, через такой слой одежды, как бы он смог до меня дотронуться?», – Гу Юньси беспомощно улыбнулся и ущипнул Тан Циня за шею, предложив ему: «А разве ты не хочешь помыться вместе со мной?».

Глаза Тан Циня сразу же потемнели, он поднял Гу Юньси и прижал его к умывальнику, яростно кусая длинную и красивую шею молодого человека.

У него было смуглое лицо, он гладил рукой нежное и гладкое лицо Гу Юньси, и вдруг увидел старика в висящем над умывальником зеркале, его тело яростно задрожало, и в глубине его души возник тщательно скрываемый им страх.

Тан Цинь быстро зарылся в тело молодого человека, слушая молодой глухо стонущий голос в своём ухе, улыбаясь странной улыбкой в уголках рта, этот человек принадлежал ему, и он всегда будет принадлежать только ему.

Он живет для него, и он перестанет принадлежать ему только тогда, когда он умрет.

Он сжал лицо Гу Юньси и сильно приподнял голову юноши, так что тот посмотрел на своё раскрасневшееся отражение в зеркале, и энергично сказал: «Скажи мне, что ты принадлежишь мне. Вся твоя жизнь заключается в том, чтобы просто любить меня!».

Гу Юньси прикусил губу, сдерживая удовольствие своего тела, наблюдая, как отчаянно говорит с ним его мужчина, и сказал: «Я твой, и я всегда буду любить тебя».

С тех пор как Тан Цинь стал старше, его подозрительность ещё больше усилилась, а его чувство собственничества стало просто совершенно ненормальным. Стоило бы только Гу Юньси не последовать за ним, и у него сразу начался бы приступ психического заболевания, и тогда он всем показал бы, где раки зимуют, каким бы успокоенным он сейчас не казался.

Тан Цинь удовлетворенно улыбнулся и нежно поцеловал красивую стройную спину молодого человека, затем он повернул Гу Юньси лицом к себе, кусая губы молодого человека и посасывая их.

Таким образом эти двое сходили с ума в ванной более двух часов, а затем Тан Цинь наконец успокоился, вымыл Гу Юньси, завернул его в полотенце и отнес в спальню. После этого он действительно пошел готовить тушеную свинину для своего молодого человека.

Гу Юньси потер свою болевшую талию. И ведь действительно, сейчас его мужчине на самом деле за пятьдесят или даже за шестьдесят лет. Почему же физически он так же силён, как и молодой парень, и часто именно Гу Юньси просил у него пощады, чтобы отдышаться.

Он надел на себя свободную домашнюю одежду и пошёл на кухню, а там, обняв Тан Циня за спину, он сказал: «Папа предложил, чтобы мы поехали к нему домой на эти выходные».

Он до сих пор помнит мрачное лицо своего отца, когда Тан Цинь объявил, что заберёт его с собой 17 лет назад. И лишь когда Тан Цинь согласился на все условия, выдвинутые отцом Ань, выражение лица отца Ань немного смягчилось.

Он боялся снова разлучиться со своим сыном в этой жизни. Сможет ли он работать в Пекине или нет, было для отца Ань совершенно не важно. Чего он действительно хотел, так это все время видеть своего сына.

Чувства отца Ань к Тан Цинь были очень сложны. С одной стороны, он был благодарен ему за помощь, а с другой стороны, он ненавидел его до боли в зубах за то, что старик похитил его единственного сына.

За последние десять лет он невольно стал свидетелем глубокой привязанности Тан Циня к Гу Юньси и постепенно признал в нём «зятя» Тан Циня. Особенно после того, как ему пришла в голову мысль о том, чтобы заставить знаменитого и влиятельного командира Тан называть его папой, отцу Ань, кажется, стало немного легче пережить потерю сына.

В особенности, когда семьи Тан и Ань встретились друг с другом, и он легко поладил со вторым поколением семьи Тан. Тан Цинь выглядел в то время подавленным и довольно мрачным.

Тан Цинь повернулся и поцеловал Гу Юньси, потом он ласково коснулся волос юноши и сказал: «Хорошо».

___

Тан Фэй неторопливо прогуливался по улицам Юньчэня, время от времени останавливаясь, чтобы помочь Цзинь Тяню и купить ему что-нибудь перекусить.

Ему было уже тридцать пять лет, он унаследовал класс своего отца, стал чиновником, сильно повзрослел, но все эти годы он оставался холост.

Семнадцать лет назад он покинул Юньчэнь, и, после этого отъезда, чувство потери в сердце Тан Фэя не ослабевало, даже, напротив, оно становилось всё сильнее, год за годом. Довольно часто он очень внезапно просыпался по ночам и ошеломленно осматривал свою пустую комнату.

Аньянь, это имя не раз появлялось у него на устах, но Тан Фэй был совершенно уверен в том, что он не испытывал абсолютно никаких чувств, кроме дружбы, к Аньяню.

Он не знал, что с ним случилось. Но чем старше он становился, тем страшнее становился этот кошмар.

Гу Юньси увидел его проблему и посоветовал ему вернуться в старый город Юньчэнь, чтобы поискать там, возможно то, чего он желал, просто осталось где-то в Юньчэне.

Тан Фэй ни с чем не согласился, но поехал.

Перед уходом Гу Юньси передал ему Шокирующего Небеса.

Цзинь Тянь облизал свою лапу и указал ею в направлении средней школы Юньчэня № 1.

«Котенок все еще помнит это», – Тан Фэй улыбнулся и нежно погладил Шокирующего Небеса: «Идём, пойдём и посмотрим».

В тот год он ходил здесь в школу, и, хотя и ненадолго, здесь у него появился хороший приятель.

Что ж, пришло уже время, чтобы называть его тетушкой.

Тан Фэй стоял на баскетбольной площадке и смотрел на подростка, играющего на площадке, с улыбкой на губах. Во сне он тоже играл в баскетбол с кем-то вроде этого подростка.

«Бах», – баскетбольный мяч неожиданно ударил Тан Фэя по голове. Красивый подросток подбежал к нему и крикнул: «Дядя, пожалуйста, брось мне мяч!».

Тан Фэй поднял баскетбольный мяч с земли, посмотрел на мальчика перед собой и улыбнулся.

У ворот средней школы Юньчэня № 1 стояла женщина с густым макияжем и трудно скрываемой старостью. Она смотрела на школьную табличку, как будто смотрела на свой давний сон.