Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 285 - Пик Сышэн. Феникс спалил небо и солнце

Как только серебряный браслет превратился в пыль, где-то далеко послышался крик Феникса, и языки пламени взметнулись за спиной госпожи Ван словно сверкающее оперение огненной птицы. В одно мгновение красное сияние превратилось во взметнувшееся до небес бушующее пламя! Этот свирепый и неудержимый духовный поток был подобен стремительно наступающей клокочущей лаве, пожирающей все вокруг.

Подняв тонкую белую руку, госпожа Ван стояла посреди этой огненной реки. Мощный огненный поток вырвался из ее ладони и с шипением обвился вокруг ее руки. — Что за дела?! Разве она не слаба духовно?

— Всем известно, что Сюэ Чжэнъюн женился на женщине, которая не могла обучиться магии... она… что с ней случилось?!

— Мама?! — воскликнул Сюэ Мэн, почти дрожа от ужаса.

Цзян Си вышел вперед и строго сказал:

— Чуцин[285.1]! Сейчас же прекрати! Как ты могла так далеко зайти из-за этого дела? 

[285.1] 初晴 chūqíng чуцин — первые проблески зари.

Уже очень давно никто не называл госпожу Ван ее девичьим именем. На мгновение в полыхающих алым пламенем глазах промелькнула какая-то не поддающаяся описанию эмоция, однако она исчезла раньше, чем кто-то успел ее заметить. Взглянув на Цзян Си, госпожа Ван сказала:

— Глава Цзян, если я отступлюсь, вы отступите?

— …

— Вы пощадите Пик Сышэн и Сюэ Мэна?

Цзян Си процедил сквозь зубы:

— Давай, ты сначала остановишься, а потом мы вернемся к обсуждению этого вопроса.

Госпожа Ван покачала головой: 

— Вы уже обманом вырезали сердце, ваша ложь уже принесла смерть в Зал Даньсинь, третьего раза не будет.

— Чуцин!

— Глава Цзян, довольно.

Под протяжный крик Феникса одежда госпожи Ван неистово затрепетала на ветру, зрачки ее глаз постепенно окрасились кроваво-алым. Кто-то особо зоркий заметил, что от скрытого одеждой тела в районе талии начало распространяться вокруг оранжево-красное сияние и, не удержавшись, воскликнул:

— Что это?!

Мысленно выругавшись, Цзян Си обернулся к столпившимся за его спиной людям и закричал:

— Все вниз, спускайтесь с горы!

— Но дело еще не закрыто и Сюэ Мэн еще…

— Если хочешь умереть, оставайся! — сердито перебил его Цзян Си. — Это Небесное Пламя Феникса[285.2] Гуюэе! Вам всем жить надоело?! Стоило людям услышать «Небесное Пламя Феникса», и почти все они смертельно побледнели... Было общеизвестно, что в Гуюэе ученицам высшего уровня посвящения еще в детстве на талию набивалась татуировка, чтобы в случае смертельной опасности они могли призвать Небесный Огонь Феникса. Вот только, хотя знали об этом все, но никому еще не доводилось своими глазами увидеть это чудовищное пламя. 

[285.2] 凤凰天火 fènghuáng tiānhuǒ «феникса небесное пламя [наказание божье/перст судьбы]».

Впрочем, ничего удивительно в этом не было, ведь цена подобного магического призыва была слишком велика: в лучшем случае расплатой было все прижизненное совершенствование заклинательницы, в худшем же на кону стояла ее жизнь.

Вся толпа заклинателей, словно стая испуганных бездомных собак, ринулась вон из Зала Даньсинь. Обгоняя друг друга, они добежали до подножия горы, где поспешно вскочили на мечи и улетели. В главном зале, где еще несколько минут назад звенела сталь, осталось лишь с десяток человек.

Среди них был и Цзян Си. Шелковая лента, которой были подвязаны его собранные в хвост волосы, затрепетала на ветру, когда, оглядевшись, он снова обратился к госпоже Ван:

— Твое духовное ядро не выдержит.

Он был несколько озадачен и все еще не мог понять причин ее поступка, однако в прищуренных карих глазах читалось не только возмущение, но и что-то слишком похожее на печаль.

— Зачем ты так жестоко испытываешь свое тираническое огненное ядро, призывая Небесное Пламя Феникса? Допустим, ты защитишь своего сына сегодня, а что потом?

— Если бы я не вызвала Небесное Пламя Феникса, то уже сегодня не смогла бы защитить мир и обеспечить безопасность своего сына, — огненное сияние вокруг тела госпожи Ван становилось все более интенсивным. Если уж это чудовищное пламя было зажжено, то неотвратимо последует взрыв, погасить который будет уже невозможно.

Она вновь поднялась по каменным ступеням и встала на то место, где при жизни бесчисленное количество раз, улыбаясь, стоял Сюэ Чжэнъюн. Пылающим темно-алым взглядом она обвела всех оставшихся в зале учеников и старейшин Пика Сышэн.

— Уважаемые соученики, — сложив руки, она приветствовала их малым поклоном, — Чжэнъюн и я, мы оба поверили тому, что сказал перед разлукой Жань-эр. Сегодня, когда духовные школы притесняют друг друга, а Цитадель Тяньинь совершила слишком много подозрительных поступков, каждый из вас своими глазами может увидеть, где черное, а где белое, где правда, а где ложь и, думаю, в душе вы уже все взвесили и решили. Люди во все глаза смотрели на эту женщину, которая раньше казалась им мягкой и нежной, словно зеленый росток бамбука.

Отбрасывая причудливые тени, похожие на брызги света огненные искры поднимались от подола ее платья.

— За более чем двадцать лет существования Пик Сышэн не причинял вреда невинным и не вершил несправедливости. Даже если сейчас наша школа страдает от клеветы и ложных обвинений, наша совесть чиста. Я слишком слаба, и не в моих силах отстоять правду и восстановить справедливость. Сегодня, покидая это место, я дам вам три поручения. Надеюсь, в память о старой дружбе вы не откажете в помощи.

Люди Пика Сышэн один за другим опустили взгляд и со слезами на глазах ответили:

— Во всем повинуемся приказам госпожи.

У Сюэ Мэна перехватило горло:

— Мама… — еле слышно пробормотал он.

— После взрыва Небесного Пламени Феникса как минимум три дня этот огонь не погаснет и больше никто не сможет к нему приблизиться. Первое, что я хочу, чтобы вы все сохранили свои жизни, временно оставив Пик Сышэн, и сами позаботились о себе.

— Это…

Таньлан покачал головой:

— Лучше погибнуть, защищая ворота школы, чем разбежаться как трусливые псы.

Услышав его слова, госпожа Ван с улыбкой ответила:

— Речь идет не о том, чтобы разбежаться как псы. В прошлом я слышала, что первый глава Духовной школы Жуфэн Наньгун Чанъин сказал одну фразу, которую я считаю верной.

Женщина окинула взглядом всех учеников и старейшин в зале и, совсем как прежде, когда она появлялась перед этими людьми, ее багрово-красные глаза прояснились, а взгляд стал похожим на ласково омывающий их наполненный светом водный поток.

— Наньгун Чанъин сказал: неважно, устоит ли Духовная школа Жуфэн или нет, ведь пока в этом мире есть люди, для которых «жадность, ненависть, ложь, убийство, блуд, воровство и грабеж — семь недопустимых вещей для благородного человека», его дело не погибнет, — сделав паузу, госпожа Ван продолжила, — его мудрые слова запали мне в душу, и сегодня я хотела бы сказать вам то же самое. — Госпожа…

— Господа, уходите. Когда правда восторжествует и все закончится, если в вашем сердце все еще будет такое намерение, вы можете вернуться в это место.

Какое-то время люди в зале молчали, и лишь юные ученики тихо плакали, промочив слезами все рукава.

— Второе, о чем я хочу вас попросить, господа, — продолжила госпожа Ван, — не создавайте проблем и не чините препятствий Жань-эру и Юйхэну. Я думаю, что у них обоих были веские причины поступить именно так, а также я верю, что слова Жань-эра не были ложью.

Следом за старейшинами, ученики склонили головы и торжественно пообещали:

— Люди Пика Сышэн никогда не станут врагами молодому господину Мо и старейшине Юйхэну.

— И, наконец, третье, — госпожа Ван вздохнула, — боюсь, как и сказал Жань-эр, Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти скоро будут открыты и тогда… — она остановилась, словно в какой-то момент засомневавшись в правильности собственного твердого убеждения, но все же, взвешивая каждое слово, продолжила, — тогда, я надеюсь, что вы позаботитесь о простом народе в обоих Царствах.

Отличавшийся взрывным темпераментом старейшина Таньлан, не сдержавшись, сердито возразил:

— Стоит ли снова защищать зверье, что кусает руку дающую?!

— Госпожа не была здесь, поэтому понятия не имеет, как отвратительно обличье этих людей!

— В Нижнем Царстве так много людей, среди них есть прихвостни и злодеи, а за доброе дело не всегда можно получить в оплату даже благодарность, — тихо сказала госпожа Ван. — Но Чжэнъюн создал эту школу не для того, чтобы получить чье-то одобрение, а для того, чтобы не посрамить живущие в его сердце искренность и веру в добро.

Ее зрачки краснели все больше, татуировка Феникса на талии сияла все ярче.

Стоя внутри взвившегося к небесам столба пламени, госпожа Ван вновь обратилась к ним: — Господа, этот мир слишком огромен, чтобы можно было найти одно определение слова «справедливость» для каждого, но даже несмотря на это, действовать во имя своей справедливости и быть верным своему сердцу[285.3], это то малое, что нам все еще по силам.

Закрыв глаза, она тихо вздохнула.

— Поэтому, если из-за этих нескольких десятков предателей и этой несправедливости Пик Сышэн падет и больше не поднимется, если ученики его опустят руки и перестанут заботиться о жизни каждого человека, то наша школа превратится во вторую Духовную школу Жуфэн... и вот об этом Сюэ Чжэнъюн сожалел бы больше всего. Мы не можем прервать порочный круг зла и ненависти, и наши глаза не могут видеть насквозь сердца людей, но, по крайней мере, мы можем не позволить злобе и ненависти изменить нас, — под конец госпожа Ван мягко улыбнулась и закончила, — Я желаю, чтобы в этой жизни ваши беззаветно преданные сердца[285.3] никогда не изменились.

[285.3] 丹心 dānxīn даньсинь «верное сердце»/ «верность сердцу». От переводчика: здесь и далее, в словах госпожи Ван будет отсылка к названию главного зала Пика Сышэн — Зала Даньсинь.

Как только ее голос затих, взметнувшееся ввысь пламя достигло небес.

Теперь, когда с Небесного Пламени Феникса была полностью снята печать, худое и истощенное тело госпожи Ван начало фонтанировать невероятно мощной духовной силой. Словно прорвав плотину, бурный огненный поток с грохотом вырвался за пределы зала Даньсинь и устремился дальше…

Зал Цинтянь, тренировочное поле Уцзянь, Зал Мэнпо, мост Найхэ... оба горных пика, река и пруд, Зал Шуантянь и Павильон Алого Лотоса… в одно мгновение все было окутано духовным огнем.

Это пламя подчинялось воле призвавшего его хозяина, поэтому на Пике Сышэн ни одна травинка, ни одно дерево не было тронуто огнем, и даже старейшины и ученики, которые все еще стояли в самом сердце этого огненного моря, не получили никаких ожогов.

— Идите, — сказала госпожа Ван.

Никто не пошевелился.

Она вздохнула и снова поторопила их:

— Уходите, почему вы все еще стоите здесь? Быстрее, уходите все. Только после того, как она повторила это несколько раз, низко опустив головы, люди один за другим медленно потянулись к выходу. Постепенно просторный Зал Даньсинь опустел и в нем остались только Сюэ Мэн и Цзян Си.

Бросив на нее последний взгляд, Цзян Си повернулся, собираясь уйти, но госпожа Ван окликнула его:

— Подожди.

— Есть еще что-то, о чем тебе нужно поведать мне перед смертью?

Внутри столба пламени было сложно рассмотреть, каким было выражение лица госпожи Ван в этот момент. Оно казалось то светлым, то темным, то холодным, то теплым. Словно страдая от какой-то скрытой глубоко внутри душевной боли, она долго колебалась, прежде чем, набравшись храбрости, закрыла глаза и тихо сказала:

— Младший брат, подойди ко мне, я должна тебе кое-что рассказать.

Эти слова ошеломили и Сюэ Мэна, и Цзян Си.

Сюэ Мэн и вообразить не мог, что это может быть такое, раз его мать решилась обсудить это наедине с Цзян Си именно сейчас. Очевидно, Цзян Си думал так же, поэтому, слегка прищурившись, не двинулся с места.

Хотя он и госпожа Ван когда-то были учениками одной школы, их пути давно разошлись, и уже много лет они не встречались без свидетелей. Кроме того, даже если не учитывать потерю Сюэ Чжэнъюна, он был одним из тех, кто заклеймил позором ее духовную школу и поспособствовал падению Пика Сышэн… так что, несмотря на старую дружбу, стоило проявить осторожность.

— Если тебе есть что сказать, скажи это здесь и сейчас, — сказал Цзян Си.

— …

— Между тобой и мной нет ничего, о чем нельзя было бы говорить при посторонних.

Когда госпожа Ван поняла, что не сможет убедить Цзян Си, она повернулась к Сюэ Мэну: 

— Мэн-эр, спустись с горы первым. У мамы есть несколько слов, которые она может сказать только главе Цзяну.

— Мама?

— Иди же, это не имеет к тебе никакого отношения.

Слезы катились по измазанному кровью лицу Сюэ Мэна, оставляя на щеках все новые дорожки. Он смущенно вытер лицо и, задыхаясь от слез, хрипло выдохнул: — Я не хочу уходить… Вы оба все еще здесь… Я не хочу никуда уходить! Я просто хочу быть вместе с вами…

— Если не хочешь уходить, тогда подожди меня в Зале Шуантянь, — со вздохом сказала госпожа Ван, — когда мама закончит разговор с главой Цзяном, то придет туда вместе с твоим отцом. 

— …

Сейчас лицо госпожи Ван выглядело очень бледно, из уголков губ сочилась кровь. Нахмурившись, она слегка откашлялась и тихо попросила:

— Мэн-эр, будь послушным…

Сюэ Мэн снова и снова качал головой, утирая руками слезы. Однако в глубине души он прекрасно понимал, что после того, как его мать вспыхнула Небесным Пламенем Феникса, ее жизнь будет недолгой, поэтому ему не следует противиться ее воле и зря тратить отпущенное ей время.

В конце концов, он все-таки ушел и в огромном Зале Даньсинь остались лишь два соученика из ордена Гуюэе — сестра-наставница и ее младший брат по обучению.

После ухода Сюэ Мэна силы окончательно покинули госпожу Ван. Теперь, когда опасность миновала, она рухнула на трон, вмиг утратив все свое спокойствие и хладнокровие.

Какое-то время она смотрела в одну точку на столе. Когда первое оцепенение прошло, слезы градом покатились по ее нефритово-белым щекам, после чего ее скрутил сильнейший приступ кашля с кровавой рвотой.

Цзян Си так и остался стоять на прежнем месте. Заметив, что госпожа Ван кашляет кровью, он, казалось, хотел сделать шаг вперед, но, в конце концов, так и не сдвинулся с места. Некоторое время спустя он сказал:

— Здесь больше никого нет, что ты хотела сказать?

Госпожа Ван так сильно закашлялась, что какое-то время не могла ответить ему.

Увидев это, Цзян Си нахмурился и, еще сильнее помрачнев лицом, сказал:

— Из-за того, что случилось когда-то во время нашего совершенствования, твое духовное ядро с каждым днем становилось все более подавляющим и тираническим. Впоследствии тебе было трудно даже просто продолжать использовать магию, что уж говорить о призыве Небесного Пламени Феникса. Сейчас на кону стоит твоя жизнь. Госпожа Ван медленно выдохнула. Ресницы ее были мокрыми от слез. Невидяще глядя перед собой, она ответила:

— Да, я знаю.

Огненное море захлестнуло и поглотило их, но все еще не могло сжечь. Между ней и Цзян Си, казалось, раскинулся непреодолимый алый океан.

— Тогда что еще ты хочешь мне сказать?

— …

— Если сказать тебе нечего, тогда я пойду.

Подождав какое-то время, Цзян Си увидел, что она по-прежнему сидит, опустив взгляд, и молчит, и окончательно потерял терпение.

Он развернулся, собираясь уйти, но в этот момент до его ушей донеслось едва различимое:

— Младший собрат.

Искры бушующего пламени кружились над ними словно клокочущее багровое облако.

— Ты ведь и правда презираешь Мэн-эра?

Как только она произнесла эту неуместную фразу, Цзян Си почувствовал необъяснимую тревогу:

— Что?

— Когда ты впервые встретил его в Духовной школе Жуфэн, вы с ним сразу же поссорились. Если бы я пришла чуть позже, боюсь, вы бы и рукам волю дали, — госпожа Ван еле слышно вздохнула. — Младший соученик, его характер и правда сложно назвать хорошим, однако, прошу тебя, прими во внимание, что он просто слишком похож на тебя в юности… Незачем тебе ругаться с ним.

Какое-то время Цзян Си никак не реагировал, потом склонил голову набок и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Госпожа Ван ответила не сразу. Повисшая между ними тишина была подобна собирающимся над их головами клубящимся грозовым тучам, которые вот-вот разразятся проливным дождем, и весь мир в одно мгновение поменяет цвет.

В этой напряженной тишине Цзян Си вдруг вспомнил о событиях своей собственной юности. Его сердце сорвалось на бешенный бег, но выражение лица стало даже еще холоднее, чем было. Он не проронил ни слова, лишь сжал пальцы в кулаки, ожидая, пока госпожа Ван снова заговорит. — Сюэ Мэн… — женщина тихо вздохнула, но этот вздох был подобен пурпурной молнии, с оглушительным грохотом разорвавшей небесный свод... — Сюэ Мэн на самом деле очень похож на тебя. Младший брат, ты ведь понимаешь?

Несмотря на то, что в его сердце жило какое-то смутное предчувствие, когда он услышал эти слова, в голове Цзян Си все загудело, и разум в одно мгновение полностью опустел.

Кто на него похож?

Сюэ Мэн?

Это тот юнец, который каждый раз при виде него начинал злиться и грубить, вызывая лишь чувство глубочайшего презрения?

Полный абсурд…

В большом зале воцарилась мертвая тишина. Цзян Си попытался переосмыслить значение ее слов, и постепенно эта покрытая пылью времени истина, подобно давшему трещину толстому льду, слой за слоем, раскололась на куски. Лицо Цзян Си оставалось неподвижным, однако кровь в его жилах превратилась в лед.

Он был на грани того, чтобы задрожать от панического страха, и в то же время чувствовал, что все это до крайности нелепо.

Он резко развернулся и уставился в лицо госпожи Ван. Ему в самом деле хотелось бы думать, что он просто ослышался, но он знал, что это невозможно. Эти слова казались очень простыми и легковесными, однако были ясны и прозрачны, как проточная вода, устремившаяся к нему сквозь бушующее пламя.

На его глазах этот водный поток обернулся девятым валом.

— Цзян Ечэнь, — медленно подняв взгляд промолвила госпожа Ван, из-под влажных ресниц на него уставилась пара черных зрачков. — Сюэ Мэн — твой сын.