Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 70

Присутствующие были настолько поражены, в этой тишине двора с легкостью можно услышать даже крошечный звук упавшей иглы.

Тан Шиши была удивлена, поставленным сроком придворным лекарем. Сорок дней? Она явно была на втором с половиной месяце беременности. Лу Юйфэй разинула рот - Тан Шиши взаправду беременна, но откуда взялось это чужое семя.

Чжао Чэнцзюнь не было дома уже более двух месяцев, и местонахождение Чжао Цзысюнь в последнее время также было неизвестно. То есть ребенок в животе Тан Шиши был не от отца и сына семьи Чжао, а от какого-то любовника. Лу Юйфэй, думая об этом, испытывала презрение и в то же время восторг.

Лю Цзи также был удивлен беременностью Тан Шиши. Он тут же принялся прикидывать, сколько времени прошло с праздника драконьих лодок. По времени не подходит, но вполне возможно, что срок слишком маленький, из-за чего лекарь ошибся в диагнозе. Он не думал, что у Тан Шиши хватит смелости завести интрижку. Лю Цзи не мог не задаться вопросом, не наследник ли это принца?

Несколько человек рассуждали по-своему, и на мгновение никто не заговорил. Чжао Цзысюнь на некоторое время застыл в оцепенении, а когда отреагировал, то пришел в ярость.

Как и ожидалось, Тан Шиши состояла в незаконной связи с другим мужчиной и забеременела. Сначала Чжао Цзысюнь беспокоился, что этот мужчина - его отец, но теперь слова придворного лекаря доказали, что это вовсе не так.

Чжао Цзысюнь был очень зол. Если это не его отец, то кто же тогда? Глаза Чжао Цзысюнь ярко горели от гнева, строгим голосом он сказал:

— Ты поступила так безнравственно. Скажи, кто это и когда это произошло?

Тан Шиши, ошеломленная, неосознанно положила ладонь на низ живота. Она была уверена, что ребенку два с половиной месяца, не только по диагнозу странствующего лекаря, но и потому, что ее повседневная жизнь могла это подтвердить.

Почему придворный лекарь сказал о сорока днях? Этот период был действительно странным. Если кому-то ставили диагноз «беременность», но не были уверены в месяце, то можно было сказать, что это счастливый пульс и ждать хороших новостей. Зачем нужно было добавлять сорок дней? Откуда взялись эти сорок дней?

Тан Шиши вдруг отреагировала, слишком маленький срок не позволяет быть уверенным в беременности, слишком большой срок намекнет на Чжао Чэнцзюнь, сорок дней - это как раз то, что нужно. Ведь в то время Чжао Чэнцзюнь уже не было в резиденции.

С самого начала они нацелились на ее ребенка.

Тан Шиши вдруг посмотрела на толпу. Фигура Фэн Цянь вырисовывалась за тенями людей. Фэн Цянь, словно дремлющая ядовитая змея, пряталась в темноте, шипела и брызгала ядом, готовая в любой момент наброситься и вырвать кусок мяса.

Тан Шиши тоже сразу поняла, что не сама ошиблась, а на нее донесли. Очевидно, что доносчиком была Фэн Цянь. Более того, Фэн Цянь подкупила придворного лекаря, чтобы тот намеренно солгал о сроке беременности Тан Шиши, надеясь довести ее до смерти.

Фэн Цянь ненавидела ее до такой степени. Войдя в резиденцию, Фэн Цянь больше года сближалась с Тан Шиши, постоянно выставляя перед ней свои слабости и некомпетентность, чтобы снизить бдительность Тан Шиши, а затем нанесла ей смертельный удар. Фэн Цянь приготовила снадобье и велела мужчине украсть невинность Тан Шиши во время праздника драконьих лодок. Однако Тан Шиши по ошибке удалось сбежать. Фэн Цянь отказалась сдаваться после неудачи. Она подкупила придворного лекаря, чтобы тот оклеветал Тан Шиши за незаконную связь с другим.

Эта женщина в самом деле была ядовитой змеей.

Чжао Цзысюнь не дождался ответа Тан Шиши после долгих расспросов. Он разозлился еще больше. Внезапно он повысил голос и холодно изрек: 

— Скажи мне, кто он, черт возьми, такой!

Все женщины были ошеломлены голосом Чжао Цзысюнь, а тело Тан Шиши покачнулось. Дуцзюань не заботилась о совершении преступлений, она быстро поднялась с земли и поддержала Тан Шиши: 

— Барышня, с Вами все в порядке?

Кровь покинула лицо Тан Шиши, а губы стали бледными. Она закусила губу и опустила голову: 

— Я не знаю.

Чжао Цзысюнь был потрясен и рассержен ее ответом. Его глаза потемнели. Он холодно посмотрел на Тан Шиши и спросил: 

— Я спрашиваю тебя в последний раз. Кто он?

Тан Шиши с силой закрыла глаза, но все равно ответила: 

— Не знаю.

Что должна была сказать Тан Шиши? Сказать, что это Чжао Чэнцзюнь, но он не хочет об этом говорить? Перед отъездом Чжао Чэнцзюнь намеренно скрыл следы, а также дал снадобье против беременности, что свидетельствовало о том, что Чжао Чэнцзюнь не хотел, чтобы люди знали о них. Беременность Тан Шиши была случайностью. Что бы Чжао Чэнцзюнь подумал о ней, если она расскажет о них всем?

Она действительно была беспринципной и тщеславной, но не бесхребетной. Она предпочитала носить дурную славу, чем совершать поступки, которые могли бы ее принизить.

Тан Шиши не стала ничего говорить, Чжао Цзысюнь был возмущен ее поведением и становился все более разъяренным. Чжао Цзысюнь усмехнулся и сказал: 

— Даже в такой ситуации ты все равно прикрываешь его. Отлично, я помогу паре жалких уток-мандаринок. Кто-нибудь, избавьте ее от семени зла в утробе. Наша царская резиденция не может терпеть подобной непристойности.

— Нет! - Дуцзюань резко зарычала и встала перед Тан Шиши. Цвет лица Тан Шиши был смертельно бледным, она была на грани потери сознания. Дуцзюань защитила Тан Шиши и сказала: 

— Шицзы, пожалуйста, будь милосердны. Барышню обидели.

Лу Юйфэй слушала сцену фарса. Она смотрела на худую и бледную Тан Шиши, и в ее сердце зародилось чувство сладкой мести. Что толку в  хорошей внешности, что толку в первоклассной красоте? Теперь ей придется терпеть всеобщие плевки и проклятия, ведь она беременна чужим семенем.

Лу Юйфэй, держа в руках носовой платок, бесстрастно сказала: 

— Если тебя обидели, расскажи все как есть. Барышня Тан, я восхищалась твоей красотой, я терпела и уступала тебе во всех отношениях и даже давала возможности. Я не ожидала от тебя таких бесстыдных поступков. На заднем дворе резиденции не только ты, но и многие другие невинные и воспитанные женщины, которые не позволят тебе ни за что погубить их репутацию. Если ты согласна назвать имя этого человека, то мы будем относиться к этому как к семейному делу и закончим его внутри семьи. После аборта ребенок будет укрыт парчовым одеялом, и твое поведение и поступки не выйдут за пределы семьи. Если ты откажешься сотрудничать.., то не можешь обвинять нас в безжалостности.

Губы Тан Шиши были бледными и почти бесцветными: 

— Обид нет. Шицзы и шицзыфэй вольны избивать или убивать, решать мою судьбу.

Лу Юйфэй не ожидала, что Тан Шиши окажется такой жесткой. Как она могла притворяться непоколебимой праведницей, когда совершила такой позорный поступок? Лу Юйфэй в сердцах усмехнулась и сказала: 

— Барышня Тан очень предана этому человеку. Однако принц не потерпит песка в своих глазах. Если ты расскажешь нам все сейчас, у тебя еще будет возможность заступиться. Если же ты столкнешься с принцем позже, боюсь, что даже боги на небесах не смогут тебя спасти.

Глаза Тан Шиши оставались неподвижными, а вся она была холодна, как глыба льда. Чжао Цзысюнь был полностью разочарован ею и сказал: 

— Ты меня разочаровал. Кто-нибудь, принесите снадобье для аборта. Как устраните злое семя в ее животе, допросите о ее прелюбодеянии.

Чжао Цзысюнь привел всех своих людей. Услышав слова Чжао Цзысюнь, баба повернулась, чтобы немедленно приготовить снадобье. Лю Цзи долгое время находился в шоке. В этот момент он окончательно пришел в себя. Он поспешно остановил людей и сказал Чжао Цзысюнь: 

— Шицзы, женщины тонкокожи*. Это естественно, что барышня Тан некоторое время не может ответить. Это дело слишком поспешное, в спешке легко совершить ошибку. Подождем некоторое время и выясним, что происходит, прежде чем разбираться с этим.

*[脸皮薄 liǎnpí báo - тонкокожий, быть легкоранимым, чувствительным, застенчивый, стыдливый]

Слова Лю Цзи имели большой вес. Чжао Цзысюнь не хотел заходить слишком далеко. Сейчас Тан Шиши была худее, чем когда она не была беременна, и ее психическое состояние выглядело плохо. Если бы ей пришлось прервать беременность, то, по оценкам, не выжил бы и взрослый человек. Чжао Цзысюнь не выдержал, сделал шаг назад и сказал: 

— Лю-гунгун за тебя умолял, я дам тебе еще один шанс. Даю тебе десять дней на размышление о том, кто этот человек. Если по истечении этих десяти дней ты откажешься говорить, не вини меня за безжалостность.

Чжао Цзысюнь холодно взглянул на Тан Шиши и сказал: 

— Пойдемте.

Подчиненные из внешнего двора ушли вместе с Чжао Цзысюнь. Лу Юйфэй отстала на два шага, посмотрела на Тан Шиши и вздохнула: 

— Барышня Тан, ты умный человек, не делай глупостей. За эти несколько дней ты можешь хорошенько все обдумать.

Лу Юйфэй окинула ее сочувственным взглядом и ушла. В мгновение ока двор опустел. Однако снаружи слышались звуки ходьбы стражников, а несколько ворот двора Цзяньцзя охранялись.

Чжао Цзысюнь был намерен посадить Тан Шиши под домашний арест. Лю Цзи намеренно оставался до конца. Он также услышал движение у ворот, но Лю Цзи не принял его всерьез. Воспользовавшись тем, что во дворе никого не было, Лю Цзи быстро подошел к Тан Шиши и, понизив голос, спросил: 

— Барышня Тан, этот ребенок…

Лю Цзи не закончил фразу, но оба знали, что она означает. Тан Шиши, глядя прямо перед собой, холодно ответила: 

— Нет.

Дуцзюань была поражена, ее глаза внезапно расширились. От бесконечного потока неожиданностей, обрушившихся на него этой ночью у Лю Цзи разболелась голова. Он энергично потер брови и спросил: 

— Барышня, это дело касается твоей жизни и смерти. Ты не можешь так шутить и разыгрывать этого слугу.

— Вправду, нет, - Тан Шиши слегка улыбнулась. Хотя она улыбалась, в ее улыбке чувствовался мороз, - принц должен ежедневно заниматься многими другими важными делами, у него большие амбиции. Принц должен продолжать беспокоиться о делах своей страны. Не стоит беспокоить принца по пустяковому поводу.

Закончив говорить, не дожидаясь ответа Лю Цзи, Тан Шмши развернулась и закрыла дверь перед Лю Цзи. У Лю Цзи еще больше разболелась голова. Сначала он думал, что ребенок от принца, и решил, что диагноз придворного лекаря оказался неверным, но даже сама Тан Шиши утверждала, что это не так. Лю Цзи ничего не мог понять. Он постучал себя по затылку и решил решить проблему с самого корня.

Он без промедления написал письмо принцу и предоставил ему самому решать, правильно это или нет.

Чжао Цзысюнь отдал приказ всем молчать, но в ту ночь во дворе Цзяньцзя поднялся такой переполох, что дело Тан Шиши все равно быстро распространилось. Менее чем за два дня вся резиденция вдоль и поперек изведала, что репутация красавицы Тан пострадала, да еще и забеременела. Странно, что Тан Шиши отказалась назвать отца ребенка, шицзы был в ярости и оставил Тан Шиши под домашним арестом.

В настоящее время во двор Цзяньцзя можно было только войти, но не выйти,  он был прочно* окружен.

*[铁桶 tiětǒng - жестяное ведро, бидон, обр. прочный, несокрушимый]

В тот вечер Чжао Цзысюнь действительно был в ярости, но, успокоившись и поразмыслив, Чжао Цзысюнь так и не понял, почему он так разозлился. Тан Шиши не была ни членом семьи резиденции, ни известной наложницей*. Если она не соблюдала женскую мораль, то ее следовало сразу казнить. Зачем с ней разговаривать? Так уж получилось, что он мог воспользоваться случаем, чтобы убрать партию шпионов, - Тан Шиши, а также красавиц, присланных вдовствующей императрицей, и воспользоваться случаем, чтобы убить их всех.

*[妻妾 qīqiè - жена и наложницы]

Однако Чжао Цзысюнь настаивал на том, чтобы узнать отца ребенка, а также хотел, чтобы Тан Шиши сделала аборт. Зачем аборт? Само действие аборта подразумевало удаление ребенка и оставление взрослого.

Чжао Цзысюнь то ли не понял, то ли не захотел вникать. В любом случае, слова уже были сказаны. Чжао Цзысюнь спокойно отбросил сомнения и стал ждать результатов через десять дней.

На девятый день от слуг, охранявших двор Цзяньцзя, пришло сообщение, что Тан Шиши по-прежнему остается за закрытыми дверями и не подает признаков смягчения. Чжао Цзысюнь не мог больше сидеть на месте. Тан Шиши такая мелкая и тщеславная особа. Он никогда раньше не видел у нее такого нрава. Она собирается держаться до конца?

Из-за этого инцидента Чжао Цзысюнь весь день был беспокойным. К вечеру раздражение Чжао Цзысюнь настолько возросло, что он с трудом мог даже читать книгу. Однако он был настолько возбужден, что некоторые люди все еще не давали ему покоя. После ужина в дверь кабинета постучала Лу Юйфэй с коробкой еды.

Лу Юйфэй заботливо вложила в руку Чжао Цзысюнь оправляющий от летней жары суп: 

— Шицзы, уже так поздно, а Вы еще читаете? Шицзы такой трудолюбивый, что Вашей жене даже стыдно.

Чжао Цзысюнь совсем не хотел разговаривать с Лу Юйфэй и еще больше не хотел прикасаться к этому супу. Чжао Цзысюнь спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Улыбка Лу Юйфэй слегка натянулась. Она прислушалась к совету служанки с приданым. Она специально смирилась, чтобы угодить, и по собственной инициативе принесла Чжао Цзысюнь суп и воду. В результате Чжао Цзыцюнь отказался даже от слов вежливости.

Лу Юйфэй почувствовала себя оскорбленной и смущенной. Она не знала, стоит ли опускать оставшиеся пирожные в руке. Постояв немного в тупике, она смущенно опустила поднос: 

— Шицзы посвятил себя учебе. Ваша жена не должна здесь мешаться. Сейчас же уйду. Кстати, Вашей жене нужно еще кое-что сказать шицзы.

Чжао Цзысюнь не выдержал и спросил: 

— В чем дело?

— Завтра состоится суд над Тан Шиши. Поскольку отца нет в резиденции, как и  других старейшин, заниматься такими делами может быть неудобно. Поэтому я пригласила Си-фужэн.

Чжао Цзысюнь на мгновение остолбенел и пришел в ярость: 

— Ты даже уведомила семью Си? Кто позволил тебе принимать самостоятельное решение?

Переводчику есть что сказать:

Лу Юйфэй и без помощи Чжоу Шуньхуа губит себя. Идиотка.