Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 73

Си-фужэнь была совершенно ошеломлена. По словам Чжао Чэнцзюнь принцесса - не Си Юньчу, да еще не позволил им снова войти в ворота резиденции Цзин-вана?

В тот момент, когда Си-фужэнь уже хотели выгнать из боковой комнаты, она не смогла смириться с таким исходом и, с трудом обернувшись, закричала с порога: 

— Принц, да как Вы можете так говорить? Чу’эр ждала этого столько лет, пройдя путь от юной красавицы до зрелого возраста. Юность моей дочери ценна, она не соглашалась на брак, дабы дождаться принца. Пока Чу’эр ждала, принц отвечал молчаливым согласием, но теперь, когда Чу’эр стала старше, принц твердит, что это было недоразумение. Принц, поступая так, достойны* ли Вы Чу’эр и семьи Си?

*[对得起 duìdeqǐ - не посрамить; оказаться достойным; обойтись с почтением]

— Матушка, перестань! - Си Юньчу закричала еще громче, закрыв лицо руками и всхлипывая от слез. Окружающие не могли спокойно смотреть на эту молодую и яркую девицу, которая сейчас заливалась слезами. Однако лицо Чжао Чэнцзюнь не изменилось, он непринужденно отвечал: 

— Этот принц уже говорил, что не собирается жениться. Вы сами настаивали ждать. Вторая юная барышня еще не слишком стара, пока не поздно обсудить брак. Желаю Си-фужэнь и второй юной барышне как можно скорее найти хорошего зятя.

В этом году Си Юньчу исполнилось шестнадцать лет. В этом возрасте ее еще не считали очень старой, но для девушки, которая доныне не обсуждала вопрос о замужестве, было поздновато. Барышни того же возраста либо договаривались о помолвке в юном возрасте, либо начинали присматриваться к семье потенциального мужа уже в тринадцать-четырнадцать лет. Самое позднее - в пятнадцать лет - они одна за другой начинали знакомиться с семьей потенциального мужа. Сейчас Си Юньчу было шестнадцать лет, она даже не торопилась, где ей найти мужа с таким же семейным прошлым и хорошим характером?

Си-фужэнь в свою очередь была самонадеянной. Неведомо откуда у нее взялась уверенность в том, что Цзин-ван любит Си Юньчу, и что он женится, когда та подрастет. Поэтому Си-фужэнь отвергла всех барынь, которые интересовались браком, и всецело сосредоточилась на Чжао Чэнцзюнь. Кто бы мог подумать, что сегодня она вдруг услышит нечто подобное?

Си-фужэнь была одновременно встревожена и рассержена. В момент гнева она, не подумав, воскликнула: 

— Раз принц твердит, что Вы не собираетесь жениться, значит, Вы делаете все это сегодня, чтобы развеять наши мысли? Принц слишком принижает нашу семью Си. Если бы Вы раньше соизволили сказать хоть слово правды, мы бы не держались за принца и обязательно нашли бы себе кого-нибудь другого.

Лицо Лу Юйфэй слегка изменилось, она продолжала подмигивать Си-фужэнь. Чжао Чэнцзюнь нахмурился. Си-фужэнь была слишком самонадеянной. Да как посмела она такое говорить? Кем она себя возомнила, что осмелилась допрашивать Цзин-вана?

Не говоря уже о том, что между Чжао Чэнцзюнь и Си Юньчу не было ни письменного, ни устного соглашения. Даже если бы они заключили договор, а Чжао Чэнцзюнь захотел бы его расторгнуть, это было бы всего лишь вопросом одного предложения. Наказания и награды были уделом монархов. Как можно оспаривать царскую власть?

На мгновение во дворе воцарилась тишина, все тотчас сосредоточенно воззрились на Чжао Чэнцзюнь. На самом деле Чжао Чэнцзюнь не был зол. Его мысли были заняты заботами о Тан Шиши. Зачем срывать злость на посторонних?

Вовремя воспользовавшись сегодняшним инцидентом, Чжао Чэнцзюнь может прояснить ситуацию не только для того, чтобы развеять представления семьи Си, но и для остальных обитателей княжеской резиденции. Чжао Чэнцзюнь сказал: 

— По сей день этот принц является поданным императорского двора и простых людей, и не смеет сказать, что способен головой подпирать небо, ногами стоять на земле*, но, по крайней мере, смеет молвить, что не стыдится своего сердца. Каждое слово этого принца исходит из сердца. Ранние слова этого принца о том, что не намерен жениться - вовсе не отговорка, а искреннее желание не жениться. Теперь же, когда этот принц твердо решил принять принцессу, то было не переменой ума, а желанием взять в жены определенную особу. Женой этого принца будет только она, и если бы не она, этот принц в течение всей своей жизни оставался бы неженатым.

*[顶天立地 dǐng tiān lì dì - головой подпирать небо, ногами стоять на земле, обр. в знач.: великий и могучий, гигант, исполин, сильный, крепкий]

Когда слова Чжао Чэнцзюнь упали на землю, Си-фужэнь и Си Юньчу остолбенели. Не удержавшись, Си Юньчу спросила: 

— Принц, та, о ком Вы говорили, это Тан Шиши?

Чжао Чэнцзюнь посмотрел на Си Юньчу как на дуру: 

— Очевидно.

На лице Си Юньчу доселе висели слезы. В конце концов, она была еще совсем юной девушкой, когда ей прямо в лицо сказали, что ее привязанности не отвечают взаимностью. Этого не выдержат даже самые бессердечные люди, не говоря уже о том, что Си Юньчу переживала за свое лицо и была мелочной. Си Юньчу прикусила губу и с грустью спросила: 

— Тогда, в горной усадьбе в Наньшане, принц имели в виду ее?

Чжао Чэнцзюнь не стал уклоняться от ответа и слегка кивнул головой: 

— От начала и до конца речь шла только о ней.

Слова Чжао Чэнцзюнь показались огромной горой, которая внезапно разрушила все надежды и гордость Си Юньчу. Оказалось, что все это было ее собственным воображением, когда она снова и снова брала в руки подсказки* и втайне радовалась совпадениям. Мысли Чжао Чэнцзюнь были очень ясными. Он был откровенен с теми, кто ему нравился, и так же откровенен с теми, кого он отвергал. Эта кисло-сладкая, горькая и вечная влюбленность в конечном итоге стала для нее спектаклем от одного лица.

*[蛛丝马迹 zhūsī mǎjì - букв. нить паутины и следы копыт лошади или сверчка, обр. ключ к разгадке, след, путеводная нить, зацепка]

Си Юньчу, не выдержав, с плачем выбежала за ворота, закрыв лицо руками. Си-фужэнь несколько раз тревожно окликнула ее. Посмотрев на Чжао Чэнцзюнь, она сердито отбросила платок и быстро побежала за Си Юньчу.

После того как все посторонние были отосланы, Чжао Чэнцзюнь не проронил ни слова, но его властная манера поведения постепенно становилась все тяжелее. Он спокойно и холодно бросил: 

— Закройте двери.

Чжао Цзысюнь и Лу Юйфэй знали, что после того, как чужаков прогнали, Чжао Чэнцзюнь захочет теперь разобраться со своими людьми. Слуги молча закрыли двери и торжественно стояли в коридоре, не смея вздохнуть. Чжао Цзысюнь и Лу Юйфэй затаили дыхание. В конце концов, первым заговорил Чжао Цзысюнь, который взял на себя инициативу и стал просить прощения: 

— Этот сын совершил ошибку. Отец, прошу Вас наказать.

Чжао Чэнцзюнь негромко спросил: 

— В чем твоя ошибка?

У перепуганной Лу Юйфэй сердце чуть не остановилось. Цзин-ван спросил в чем его ошибка, ничего не уточняя. Это же пытка! Чжао Цзысюнь опустил глаза и почтительно сказал: 

— Этот сын ошибся, поверив односторонней истории, проявив неуважение к вышестоящему и чуть не убив императорского наследника.

Чжао Чэнцзюнь, казалось, улыбнулся и спросил:

— И?

— Не следовало помогать злодею творить преступления* и приводить мать и дочь семьи Си в резиденцию, чтобы преследовать наследника моей собственной семьи.

*[助纣为虐 zhù zhòu wéi nüè - помогать Чжоу (тирану конца Шанской династии) совершать жестокости, обр. в знач.: помогать злодею творить преступления]

Чжао Чэнцзюнь молчал, и Чжао Цзысюнь понял, что он еще не сказал то, что нужно. Чжао Цзысюнь опустил голову, нахмурился и задумался, что же он упустил?

Не выдержав такой молчаливой пытки, Лу Юйфэй решительно заявила: 

— Принц, шицзы тут ни при чем. Это Ваша невестка совершила глупую ошибку, позвав Си-фужэнь в резиденцию. Если Вы хотите наказать, то достаточно наказать эту невестку. Не вымещайте свой гнев на шицзы.

Какая любящая пара. Чжао Чэнцзюнь слегка усмехнулся и медленно проговорил: 

— Этот принц никогда не усложнял жизнь ни женщинам, ни слугам, все обязанности без исключения лежали на одном человеке. Шицзыфэй наивно понимает природу людей, и все же она знает, как защитить тебя. А ты, как наследник резиденции Цзин-вана, до сих пор не понимаешь этих отношений.

Чжао Цзысюнь напряженно нахмурил брови, ему показалось, что он что-то смутно уловил, но так и не смог до конца понять. Чжао Чэнцзюнь встал с кресла и сказал: 

— Твоя главная ошибка в том, что ты обидел ее, пока меня не было в резиденции. Даже я не в состоянии отругать и наказать ее, так кто ты такой, чтобы осмеливаться?

В тишине двора можно было уловить звук упавшей иглы. Чжао Цзысюнь вроде бы понимал, но в то же время, казалось, совсем не понимал. Кто из мужчин не ценил родословную, особенно Чжао Чэнцзюнь, у которого не было еще родного ребенка? Чжао Цзысюнь справедливо полагал, что Чжао Чэнцзюнь рассердился из-за того, что зародыш в животе Тан Шиши едва не пострадал. Ведь если бы ребенок был мальчиком, то он стал бы старшим сыном Чжао Чэнцзюнь.

Чжао Чэнцзюнь назначил Тан Шиши своей принцессой, вероятно, из соображений заботы о ребенке. Хотя Тан Шиши имела низкий статус и не могла вынести роли принцессы, она все же была беременна. Если бы она случайно родила сына, то внесла бы большой вклад. На основе этого вклада можно было бы присвоить ей титул принцессы. Чжао Цзысюнь изначально полагал именно так, но сейчас он не был в этом уверен.

Судя по словам Чжао Чэнцзюнь, его внимание было сосредоточено не на нерожденном ребенке, а на беременной. Как такое возможно? Ведь она была всего лишь женщиной.

Мысли Чжао Цзысюнь пребывали в беспорядке, он на мгновение не мог понять истинных намерений Чжао Чэнцзюнь. Чжао Чэнцзюнь стоял в коридоре, заложив руки за спину, и спрашивал: 

— Ты привел его?

Лю Цзи стоял в углу, сливаясь с окружающей обстановкой. Услышав эти слова, он тут же откликнулся и вывел вперед придворного лекаря Сун: 

— Докладываю принцу, слуга привел сюда придворного лекаря Сун.

Евнухи связали придворного лекаря Сун и грубо повалили его на землю и поставили на колени. Придворный лекарь Сун в страхе и панике поспешно взмолился о пощаде: 

— Принц, презренного слугу обвинили несправедливо. Презренный слуга был обманут предателем и ничего не знал. Потому поставил неправильный диагноз. Принц, прошу Вас, учтите многолетнее служение царствующей семье презренного слуги, и помилуйте!

Чжао Чэнцзюнь проигнорировал его доводы и прямо спросил: 

— Кто велел тебе солгать о сроках?

Придворный лекарь Сун поперхнулся. Его рот несколько раз открывался и закрывался, наконец, он склонил голову и тихо сказал: 

— Барышня Фэн Цянь. Она тайно пришла за презренным слугой и намекнула, что у барышни Тан были непонятные отношения с посторонним мужчиной, что ее репутация подорвана. Она также добавила, что этот ребенок не принадлежит принцу. Презренный слуга ошибся, когда проверял пульс со своими предрассудками...

Все поняли, что Фэн Цянь не просто намекнула, возможно, она также передала придворному лекарю Сун много золотых и серебряных ценностей. Во внутреннем дворце это было обычным явлением. Женщины наперебой подкупали евнухов, управителей и придворных лекарей, чтобы те помогли им дать показания и свалить своих врагов.

То же самое было и с Фэн Цянь, и с Тан Шиши.

— Хорошо, - Чжао Чэнцзюнь слегка кивнул и очень спокойно сказал: - Выведите Фэн Цяня и придворного лекаря Сун на улицу и забейте их до смерти.

Все были потрясены. Веки Лю Цзи дернулись, и он опустил глаза. Евнухи шагнули вперед и потащили придворного лекаря Сун на улицу. Придворный лекарь Сун отчаянно сопротивлялся и кричал: 

— Принц, презренного слугу обвинили несправедливо! Даже если виновен, презренный слуга просто диагностировал неправильный пульс и сказал не те слова. Почему должен умереть? Презренный слуга знает, что не прав, и надеется, что принц проявит милосердие!

Чжао Цзысюнь не мог удержаться от мольбы: 

— Отец, придворный лекарь Сун брал взятки и поставил неправильный диагноз. Он действительно возмутительен, но он не виновен в смерти. Виновата Фэн Цянь, которая все это спланировала, она заслужает порки. Обучить придворного лекаря в императорской лечебнице было нелегко. Придворный лекарь Сун много лет усердно учился и долгое время служил в резиденции. Даже если нет никакого вклада, все равно есть его тяжелая работа. Отец, будьте милосердны, простите придворного лекаря Сун, учитывая его усердную работу на протяжении многих лет.

Чжао Чэнцзюнь слегка улыбнулся и сказал: 

— В убийстве Фэн Цяня нет ничего зазорного, но жалко избивать до смерти придворного лекаря? Разве он не знал, когда ставил этот диагноз, что из-за него могут погибнуть люди? Смерти не жалко тем лекарям, у которых нет врачебной этики. Вытащить и выпороть его.

Как только Лю Цзи услышал слова Чжао Чэнцзюнь, он понял, что терпение его лопнуло. Лю Цзи не стал медлить, а сразу же дал знак младшим евнухам, чтобы они не теряли времени. Когда придворный лекарь Сун услышал, что его действительно собираются избить до смерти, он так испугался, что не мог не закричать о несправедливости. Чжао Чэнцзюнь бросил быстрый взгляд на главную комнату и холодно сказал: 

— Заткните ему рот. Оттащите его подальше и не тревожьте двор Цзяньцзя.

В ответ Лю Цзи ловко заткнул рот придворному лекарю Сун и быстро оттащил его в сторону. Во дворе внезапно стало тихо, контраст был слишком отчетливым, что заставило людей вздрогнуть.

Лу Юйфэй не могла удержаться от того, чтобы не потереть мурашки на руке. Во дворе не было слышно ни звука, и от этого становилось еще страшнее. Лу Юйфэй вообще подозревала, что в воздухе витает запах крови.

Чжао Чэнцзюнь стоял на верхней ступеньке и снисходительно смотрел вниз, и непонятно, к кому именно он обращался: 

— Она - принцесса. Она равна мне во всех отношениях. Тех, кто осмелится помогать злодею творить преступления и подливать масло в огонь*, ждет та же участь, что и тех, кто снаружи.

*[推波助澜 tuībōzhùlán - подгоняя мелкие волны, создавать великую бурю]

Все послушно повиновались и не осмелились произнести ни слова. Разобравшись с предателями в резиденции, Чжао Чэнцзюнь снова посмотрел вниз.

Лу Юйфэй напряглась с ног до головы. Она знала, что теперь настала ее очередь.

— Шицзыфэй не понимает природы людей. В это время тебе нет смысла управлять двором, сейчас самое время подумать о себе. Если уж ты не можешь вести свои дела, то что уж говорить об управлении другими.

Лу Юйфэй почувствовала тяжесть в сердце: ее не только лишили права вести хозяйство, даже срок не уточнили. Она была хозяйкой, управляющей домашними делами. Цзин-ввн дал ей это право, а затем забрал его, что было равносильно тому, чтобы сказать при всех, что она некомпетентна и не обладает достаточной квалификацией для того, чтобы быть хозяйкой.

Лу Юйфэй изначально не пользовалась благосклонностью мужа, и власть в доме была ее единственной опорой. Теперь же даже полномочия хозяйки исчезли. Как Лу Юйфэй предстанет перед девичьей семьей? Как она встретит друзей детства, которые в прошлом лебезили и льстили?

Однако Лу Юйфэй не решилась сказать то, что у нее на душе. Подавив слезы, она поклонилась Чжао Чэнцзюнь: 

— Благодарю отца за доброту. Невестка запомнит.

Вскоре взгляд Чжао Чэнцзюнь упал на Чжао Цзысюнь. Чжао Цзысюнь почувствовал тяжелый взгляд сверху и почтительно склонил голову. Чжао Цзысюнь знал, что его не обойдет стороной наказание. Лу Юйфэй и так была наказана очень серьезно. Как муж Лу Юйфэя и ответственный человек в этот период времени, он должен был понести еще более суровое наказание.

Другие тоже понимали манеры Чжао Чэнцзюнь. Все внутри и снаружи затаили дыхание, нервы были напряжены. Когда Чжао Чэнцзюнь уже было вознамерился раскрыть рот, из главной комнаты донесся слабый шум, казалось, Тан Шиши проснулась. Чжао Чэнцзюнь сразу же забыл обо всем и быстро прошел в главную комнату.

Тан Шиши схватилась за голову и медленно встала. Она помнила только очень назойливую бабу, которая собиралась причинить ей вред. Тан Шиши изо всех сил старалась ее избежать, а потом упала в обморок. Однако Тан Шиши не могла вспомнить, почему она упала в обморок и что произошло после.

Она схватилась за лоб и посмотрела наружу. Снаружи все еще валялись разбитые фарфоровые осколки, что свидетельствовало о том, что конфликт действительно произошел. Тан Шиши вдруг испугалась и тут же погладила себя по нижней части живота.

Почему она лежала в постели? Ее ребенок еще жив?

Пока Тан Шиши была напугана, издалека донеслись звуки шагов. Тан Шиши подняла голову и с удивлением обнаружила приближающегося к ней ненавистного ей человека.

Чжао Чэнцзюнь глубоко вздохнул, встретившись с ее испуганными и настороженными глазами. Он присел на край кровати и осторожно положил руку Тан Шиши: 

— Я вернулся. С ребенком все в порядке, и с тобой тоже. Не бойся.

Когда Тан Шиши увидела Чжао Чэнцзюнь, ее сердце сжалось от горечи. Она вспомнила, что Чжао Чэнцзюнь только недавно неожиданно вернулся. Она заплакала и упала в обморок, потому что была слишком взволнована, увидев Чжао Чэнцзюнь.

Тан Шиши со злостью стряхнула руку Чжао Чэнцзюнь и сердито сказала: 

— Что тебе до того, как я? Кто сказал, что этот ребенок имеет к тебе какое-то отношение?

Лю Цзи и другие услышали это, пока один за другим заходили внутрь. В сердцах они сказали «ой» и молча развернулись, намереваясь незаметно уйти. Однако Чжао Чэнцзюнь услышал их. Он не рассердился, а взял Тан Шиши за руку и сказал: 

— Ладно, пусть будет по-твоему. Заходите, проверьте пульс и ребенка.

Последнее предложение относилось к слугам и придворным лекарям. Были вызваны все оставшиеся в резиденции придворные лекари, которые по дороге сюда узнали, что придворный лекарь Сун был забит до смерти Цзин-ваном за то, что тот за взятку намеренно поставил неправильный диагноз. Многолетний коллега-чиновник исчез в мгновение ока. Придворные лекари, вздохнув, шагнули вперед, еще больше затаив дыхание и тщательно проверяя пульс Тан Шиши.

Придворного лекаря Сун забили до смерти, потому что он оскорбил эту особу. Придворные лекари лучше всех разбирались в текущих делах. Как они могли не знать, что говорить и кому польстить?

Придворные лекари один за другим проверили пульс и, отступив за ширму, долго тихо совещались. Наконец старший придворный лекарь, обладавший наибольшим опытом и лучшими медицинскими знаниями, выступил вперед и сообщил, тщательно подбирая слова: 

— Докладываю принцу, конституция барышни Тан холодна. Кроме того, в этот период она была подавлена и слишком много беспокоилась. У ребенка уже появились признаки выкидыша. Боюсь, что это будет очень опасно.

Тан Шиши сначала тянула руку, потому что не хотела, чтобы Чжао Чэнцзюнь ее держал. Однако, услышав слова придворного лекаря, ее сила борьбы неосознанно стала слабее:

— Что? Вы хотите сказать, что ребенка нельзя оставить?

Чжао Чэнцзюнь был по-прежнему спокоен. Он осторожно взял Тан Шиши за руку и сказал очень ровным тоном: 

— Сохраните ребенка любой ценой.

Придворные лекари еще некоторое время совещались между собой, и только старший придворный лекарь ответил: 

— Спасти ребенка можно, но нужно быть очень осторожным. Нельзя нарушать режим приема лекарств, а при необходимости их следует дополнить иглоукалыванием.

Не успел Чжао Чэнцзюнь заговорить, как Тан Шиши решительно заявила: 

— Конечно, не вопрос. Я могу сделать все, что угодно, лишь бы сохранить ребенка.

Чжао Чэнцзюнь молча посмотрел на Тан Шиши и сказал придворным лекарям: 

— Можете дальше выписывать лекарства. Используйте все самое лучшее для взрослого и ребенка и не беспокойтесь о других вещах.

Придворные лекари повиновались и один за другим удалились. После ухода придворных лекарей Лю Цзи, проявив проницательность, отвел сопровождающих в соседнюю комнату, чтобы те послушали, как придворные лекари прописывают лекарства, и предоставил место Чжао Чэнцзюнь и Тан Шиши, находившимся внутри.

В комнате быстро наступила тишина, и в ней остались только Тан Шиши и Чжао Чэнцзюнь. Тан Шиши с безразличным выражением лица не хотела разговаривать.

Чжао Чэнцзюнь слабо вздохнул и поправил растрепанные волосы на висках и сказал:

— Прости меня. Моя невнимательность заставила тебя страдать все это время.