Онлайн чтение книги Сказания о демонах и богах Tales of Demons and Gods
Глава 312 – Цитра, го, каллиграфия и живопись

«Двести двадцать тысяч духовных камней», – поднял ставку Янь Ян.

«Двести тридцать», – невозмутимо ответил Гу Бэй.

Народ со страхом таращился на Гу Бэя, гадая, сколько же у него в кошельке. Даже главным старейшинам Школы Юйшэнь потребовались бы годы, чтоб накопить несколько сотен тысяч духовных камней. Может, Гу Бэй клад нарыл?

Янь Ян примолк, раздумывая. Занимаясь тренировками много лет, он смог накопить около двухсот пятидесяти тысяч духовных камней. Цена лота и без того зашкаливала, но Гу Бэй продолжал повышать ставку. Он всего лишь один из наследников клана Гу, откуда такое неслыханное богатство?! Похоже, переплюнуть Гу Бэя не получится…

Наконец Янь Ян смог подавить досаду и спокойно произнёс: «Я прекращаю торги. Братец Гу может забрать картину «Бескрайние дали рек и гор».

Все рот разинули: это что же, и Янь Ян не смог с Гу Бэем тягаться?!

Сотни взглядов сверлили богатенького мажора, но тот лишь улыбнулся и учтиво поклонился: «Премного благодарен вам, брат Янь!»

Чтобы немного успокоить публику, на аукцион выставили ещё несколько довольно ценных предметов, но Не Ли уже подбивал бабки. Удалось продать двадцать демонических духов с драконьей родословной и превосходной способностью к развитию, приобрели картину «Бескрайние дали рек и гор», тридцать бутылей настойки Школы Тяньинь, флакон эликсира Хуньцзин уровня Звезды Небес и ещё кое-что по мелочи… Чистая прибыль с аукциона составила сто тридцать тысяч духовных камней! А если добавить к ним ещё сто тридцать тысяч духовных камней, заработанных ранее и прибережённых в пространственном кольце, Ли обладал капиталом в двести тридцать тысяч! Да уж, торговля высокоуровневыми демоническими духами – весьма прибыльное дело! Как же удачно подвернулся этот аукцион, на котором получилось продать сразу большую партию демонических духов, ведь на такой дорогой товар покупателей найти довольно трудно!

На мелочёвку, что распродавали под финал аукциона, Ли даже смотреть не стал, с нетерпением ожидая, когда мероприятие закончится, и он сможет отнести картину «Бескрайние дали рек и гор» домой, чтобы найти способ снять с неё этот самый «замок». Может быть, где-то есть сведения, как использовать этот артефакт? А вдруг ничего не выйдет? Ведь прежний хозяин картины, тот таинственный высокопоставленный тип, не смог ничего придумать… Ли надеялся на свои познания в области Начертания Символов, это должно было сработать! Даже если бы удалось хоть что-то понять, покупка стоила бы потраченных на неё денег.

Было продано ещё несколько десятков лотов, и аукцион, наконец, завершился. В зале царило оживление, слышался смех.

Цинь Юэ объявила со сцены: «Аукцион окончен, но он был лишь первым пунктом сегодняшней программы. Наступает время увлекательных состязаний в четырёх искусствах, которые в целом выражают идею дао и свидетельствуют о глубине понимания дао. Это игра на цитре, игра в го, каллиграфия и живопись».

Её помощницы уже вынесли на сцену гучжэн[1], доску для игры в го[2] и «четыре драгоценности кабинета[3]». Курсанты трёх Божественных Школ с замиранием сердца ждали, что будет дальше. Это же невероятное везение – увидеть, как демонстрирует каллиграфическое искусство Янь Ян, услышать, как поют струны под пальчиками Мин Юэ Ушуан, проникнуться их пониманием дао и, может быть, понять что-то самим!

Но первой к гучжэну подошла Цинь Юэ и с улыбкой произнесла: «Раз уж я объявила начало состязаний, то мне и предстоит первой «бросить кирпич, а получить взамен яшму[4]». Будьте добры, оцените моё выступление!»

Курсанты поддержали её одобрительными возгласами. Цинь Юэ присела к гучжэну, приняла изящную позу, и её бледные тонкие пальцы коснулись струн…

По залу поплыли мягкие, лёгкие, на грани слышимости ухом звуки, словно шелест мелких капель дождя по листьям бацзяо[5], наполненные нежностью и печалью одновременно. Внезапно мелодия заискрилась бурным горным ручьём, рассыпалась серебряным звоном, но не тревожащим сердце, а благозвучным и умиротворяющим. Захваченные потоком восхитительной музыки слушатели чувствовали, как трепещет она в их Сосудах души, наполняя теплом и радостью, словно они оказались в персиковом саду вне пределов людского мира[6]…

На Е Сюаня это подействовало настолько сильно, что он выглядел совершенно опьянённым, легонько постукивая по столу в такт мелодии.

Когда же отзвенели струны, юноша воскликнул: «Это звуки небесной гармонии, наполняющие блаженством сердца! Звуки стихли, а чувства остались! Какое невероятное понимание дао!»

Дифирамбы звучали со всех сторон: «Звуки струн из-под пальчиков госпожи Цинь Юэ струятся рекой, даря душе истинное понимание дао!»

«Какое чудесное звучание!»

«Мелодия продолжает звучать в моём сердце! Незабываемо!»

Однако Лун Тяньмин, Мин Юэ Ушуан и Янь Ян не присоединились к хвалебному хору и лишь вежливо улыбались. Видимо, с их точки зрения, понимание дао, которое продемонстрировала Цинь Юэ, было не на высоте. Да и Не Ли ограничился лишь снисходительной ухмылкой: чувство, которое он испытал, слушая эту мелодию, было сродни тому, что производила на него музыка наставницы, но та играла на цитре несравненно лучше. Сам Ли, конечно, ни на чём не играл, но уж в игре на цитре знал толк.

Цинь Юэ встала из-за инструмента и поклонилась публике: «Мои таланты малы, но их хватило, чтобы развлечь вас и положить начало состязаниям в искусствах. Теперь ваша очередь, господа!»

Однако публика застеснялась, ведь на фоне того, что продемонстрировала сейчас Цинь Юэ умения большинства – курам на смех, да и только. Пусть уж настоящие мастера искусство своё показывают, от этого хоть какой-то прок будет.

Вдруг Е Сюань покосился на Сяо Нин, встал и направился к сцене со словами: «Госпожа Цинь Юэ показала нам искусство игры на гучжэне. Разрешите же попытаться и мне».

Гу Бэй пренебрежительно скривился, всем видом показывая, что пытаться Е Сюаню не следует.

«Пожалуйста, брат Е Сюань, – вежливо улыбнулась Цинь Юэ. – Каким из четырёх искусств вы удивите нас?»

«Каллиграфией», – ответил Е Сюань.

«Позвольте помочь вам, брат Е», – рассмеялась Цинь Юэ и, подойдя к столу, растёрла тушь в тушечнице.

«Большая честь писать тушью, приготовленной столь красивыми руками», – Е Сюань, улыбнувшись девушке, обмакнул кисть в тушь, сосредоточенно посмотрел на разостланный перед ним лист бумаги, наклонился над столом – и нанёс первый штрих.

Каждый взмах кисти в его руке был подобен полёту дракона и извивам змеи на песке[7]. Через несколько мгновений уверенные, энергичные штрихи, выражая превосходное понимание дао, сложились в цзы (иероглиф) «情», означавший «любовь».

Со сверкающими глазами Цинь Юэ подняла высоко над головой лист бумаги, демонстрируя его публике, и зал разразился овациями: «В дао любви брат Е Сюань превзошёл сестрицу Цинь Юэ! Какой великолепный стиль письма!»

Некоторые экзальтированные девицы из Школы Тяньинь, впечатлённые столь глубоким пониманием дао любви, заливались слезами восторга, а иные, навоображав невесть что, краснели от стыда, но Е Сюань не обращал на них внимания, он смотрел лишь на Сяо Нин.

Не Ли шепнул ей на ушко: «Нин, он же для тебя это написал!»

«Ты смущаешь меня, Не Ли», – стыдливо потупилась девушка.

Ли хихикнул: «Раз уж Е Сюань ради тебя решился выступить, придётся и мне постараться, чтобы на его фоне слабаком не выглядеть!»

Ли Синюнь удивлённо приподнял бровь. Если Не Ли сделал такое смелое заявление, значит, считает, что не уступает Е Сюаню. Интересно, владение каким искусством он собирается продемонстрировать? Неужели парнишка, недавно достигший уровня Судьбы Небес, может соперничать с Е Сюанем в понимании дао? Впрочем, в одном Е Сюань явно проигрывал конкуренту: Сяо Нин тихонько шепталась с Не Ли и улыбалась ему, не обращая внимания на незадачливого кавалера, который в подавленном состоянии духа спустился со сцены и вернулся за стол.

Шум в зале стих.

И вдруг кто-то воскликнул: «Здесь присутствуют трое мастеров, чьё искусство с нашим не сравнить – Янь Ян, Мин Юэ Ушуан и Лун Тяньмин! Просим, дайте нам урок!»

Неизвестного поддержал целый хор голосов, ведь понимание дао этих троих, несомненно, достигло невиданных высот, и у них есть чему поучиться.

Лун Тяньмин посмотрел на Янь Яна и Мин Юэ Ушуан и, улыбнувшись, сказал: «Среди нас троих я слабейший, поэтому позвольте мне первым представить на ваш суд скромный плод моих усилий».

Со стороны Лун Тяньмина это, безусловно, был благородный шаг. Он, Янь Ян и Мин Юэ Ушуан – самые известные среди гениев трёх Божественных Школ, и соперничество между ними неизбежно. А Лун Тяньмин, признав себя слабейшим, на что не каждый решится, проявил дружелюбие и гостеприимство. И только Не Ли холодно усмехнулся, разгадав истинную причину с виду достойного поступка. Это уже не шоу талантов, в такой ситуации соперничества не избежать. Сотни глаз будут сравнивать трёх гениев между собой. Открыто признать себя слабейшим в такой ситуации выгодно: не сможешь показать себя лучше остальных – и позора никакого нет, а если покажешь лучше, заслужишь ещё больше славы. Так что позиция Лун Тяньмина была выигрышной, как ни крути.

Янь Ян тоже скривился, словно на язык гнилая капуста попала. Очевидно, он тоже раскусил замысел конкурента и счёл подобное поведение недостойным. Мин Юэ Ушуан продолжала радовать публику ясной улыбкой, словно победа или поражение в состязании нисколько её не волновали.

Провожаемый взглядами сотен глаз, Лун Тяньмин поднялся на сцену…

Примечания

[1] Вид цитры,[sup] [/sup]древний щипковый музыкальный инструмент.

[2] На самом деле неизвестно, что за игра была предложена участникам: термин 棋 означает любую игру с фигурами или шашками на доске; для конкретизации мы выбрали го или, как в Китае её называют, вэйци (圍棋), как одну из древнейших китайских игр, а также потому, что поле для игры в го символизирует Небо.

[3] Кисть, тушь, бумага и тушечница.

[4] Фразеологизм, означающий «положить начало», «дать старт».

[5] Банан японский (Musa basjoo), разновидность банана с несъедобными плодами.

[6] Образное название рая.

[7] Это свободная манера скорописи цаошу, легкий и непринужденный, «летящий» стиль письма.