Онлайн чтение книги Под дубом Under the Oak Tree
Глава 187 - Экстра. Глава 6

Рифтан свирепо уставился на надгробие, установленное на могиле его матери. На дрожавшие плечи опустилась мозолистая, грубая рука.

— Давай возвращаться...

Мальчик меланхолично взглянул на отчима и опустил глаза. После похорон Рифтану пришлось работать в кузнице, отодвинув чувства на второй план и не имея возможности передохнуть. Никто не желал смотреть на него с сочувствием и проявлять хоть каплю понимания только из-за смерти женщины.

Когда разразилась чума, более всего пострадал низший класс. Мёртвые тела громоздили друг на друга, и смерть в этой куче уже не вызывала у людей особенной тревоги. Подобное обстоятельство казалось Рифтану весьма удачным - он не нуждался в напыщенных словах утешения. Мальчик вообще не хотел вспоминать события той ночи.

Подмастерье работал без отдыха, чтобы стереть проносившиеся в голове мысли. Он хотел затуманить своё сознание и гневно бил молотом, пока плечи не стали изнывать от нестерпимой боли. Когда не осталось сил пошевелить даже пальцем, Рифтан поплёлся домой. Однако, добравшись до хижины, мальчишка замер, ноги, будто прикованные к земле, отказывались идти дальше. Он долго колебался прежде чем схватиться за ручку двери дрожавшими руками. Влажный вечерний воздух — середина лета! — неприятно заполнил грудь.

Открывая дверь, Рифтан зажмурился, и в нос ударил затхлый запах. Мальчишка уныло осмотрел темную хижину, озарённую лучами заходящего солнца. Вчера он драил полы, но странная вонь как будто въелась в дерево. Рифтан поднял ладонь ко рту и схватился за ведро, чтобы наполнить его водой из ручья; затем он вылил немного на пол, упал на коленки и, не обращая внимания на мокрые штанины, принялся снова и снова оттирать чёрные пятна.

Он в беспамятстве чистил пол до тех пор, пока его красных распухших пальцев не коснулись увядшие лепестки — мальчик медленно перевёл на них взгляд. В углу валялся раздавленный цветочный венок. Рифтан поднял его, но большинство лепестков дождём посыпались на пол. Он согнул спину и наклонился ещё ниже, чтобы поднять их один за другим, как вдруг на тыльную сторону его руки упала капля воды.

Рифтан моргнул ничего не видевшими глазами и понял, что это его собственные слёзы, и грубо вытер щёки руками. Мальчишка даже не знал, почему плачет, и ему было стыдно за подобную слабость. Он положил венок в маленький мешок и рухнул на кровать, не потрудившись переодеться в чистые вещи. Перед глазами призраком мелькало тело женщины, висевшей над потолком; ему казалось, что мать раскачивается прямо над его головой, но бежать было некуда. Рифтан потянул за край одеяла и, полностью накрывшись, съёжился в маленький шарик.

В ту ночь отчим поздно вернулся домой, от него сильно разило алкоголем. Когда, услышав грохотанья, мальчик открыл глаза, то увидел тёмную фигуру, которая ковыляла к противоположной кровати. Отец опустился на соломенную подстилку и долго смотрел в пол. После тягостного молчания мужчина, наконец, громко проговорил:

— Не превращай себя в несчастное существо.

Пока меж всхлипами доносился его хриплый говор, Рифтан несколько раз сонно моргнул.

— Если родился удобрением для земли, то должен коротать всю жизнь, глядя только на неё. Несбыточные мечты превратят тебя в жалкого человека.

— …

— Кому есть дело? Даже краем глаза не взглянут на отбросов… они просто топчутся по костям и уходят. Понимаешь, всем плевать. И будет плевать. Но так нельзя!.. Прожить жизнь настолько бессмысленно, чтобы потом просто исчезнуть.

Рифтан наблюдал за содрогавшимися плечами отчима, а затем перевёл взгляд к потолку. Перед ним промелькнуло отчаявшееся лицо матери. Она была неблагоразумной женщиной, которая только и делала, что мечтательно расчёсывала длинные чёрные волосы с утра, а вечером поднималась на холм в ожидании того, кто никогда не вернётся. Та, кто жестоко ушла вслед за мужчиной, так и не нашедшим её.

А отчим даже зла не держал на подобного человека…

Рифтан больше не горевал по матери; у него не осталось слёз, которые он мог бы пролить по ней.

«Я не прощу тебя до самой смерти…» — пробормотал мальчик про себя и медленно закрыл глаза.

***

После той ночи Рифтан подобно кукле ходил в кузню, а затем возвращался домой. Он был настолько измотан, что не знал, когда именно рухнет от недосыпания и голода, но подмастерье считал это лучшим выходом. Мальчик не мог сомкнуть глаз, пока тело не истощалось без возможности думать.

Один из кузнецов как будто заметил физическое изнурение работника и проговорил:

— Завтра сюда не приходи. Здесь и так жуткая суматоха, не хватало ещё тебе упасть в обморок. Я не буду нести за это ответственность! Отдохни завтра, а затем возвращайся в нормальном состоянии.

Его слова показались Рифтану до смешного язвительными, ведь этот мужчина сам и заваливал ученика работой. Мальчик горько рассмеялся и отложил инструменты, однако возвращаться домой не намеревался.

Рифтан отправился в лес, вымыл в ручье чёрные от угля руки и ноги, а затем сел на пенёк. Песни и щебетания птиц звучали умиротворяюще; мальчик отрешённым взглядом посмотрел вверх, через густую листву. Внезапно подхватившись, он стремительно направился куда глаза глядят. После длительной прогулки в полной тишине Рифтан, словно притягиваемый чем-то, достиг флигеля.

В уголке прекрасного цветущего сада сидела рыжеволосая девочка. Подмастерье затаил дыхание. Несмотря на летнюю жару, плечи дворянки сгорбились будто в ознобе. Её фигура напомнила Рифтану его самого, лежавшего калачиком под одеялом. Девочка выглядела отстранённой и покинутой — ему хотелось сесть рядом и обнять маленькое тельце. Но неожиданно он ощутил странное чувство страха и отступил; по спине стекал холодный пот, хотя Рифтан стоял под палящим солнцем. Мальчик бросился прочь так быстро, как только мог. Даже минув ворота замка, он не мог унять колотившееся сердце.

Когда Рифтан одним рывком спустился с холма, то остановился перед весело журчавшим ручьём. Серебристый поток ярко сверкал в лучах яркого солнца; в прозрачной воде блестели белые и голубые камешки, которые он раньше с радостью выискивал для неё. Порывшись в карманах, Рифтан вытащил из одежд неприглядную корону. Железка, сделанная подмастерьем из подковы.

«И эту гадость я хотел подарить герцогской дочке?»

Он швырнул её, и корона бумерангом опустилась в воду. Но не прошло и нескольких минут, как Рифтан засомневался в своём поступке, и потому решил побыстрее уйти. Но куда? В хижине мальчик не мог найти себе покоя: каждый раз, когда он переступал порог, его преследовал то призрак висевшей на балке матери, то донимавшие еженощно кошмары, то беспомощное лицо отчима… Этот бесконечно тяжелый труд, неизбежная нищета и одиночество, которое нельзя унять.

Мальчик потёр лицо шершавыми ладонями. Он не хотел прожить в этой пустоте свою вечность, не хотел надеяться на невозможное, не хотел утешать того, с кем никогда не сможет сблизиться! Рифтан желал убежать куда-нибудь далеко.

«Очень, очень далеко…»

Подмастерье поднял голову: за холмом возвышались серый замок и окружавшее его поместье. Простолюдины, проживавшие там, напоминали скот, запертые за оградой — родились и сгнили там… Рифтан сжал ладони в кулак; как только он принял решение, то без промедления побежал к хижине. Когда подмастерье ступил в тёмный дом, желание убежать стало ещё сильнее.

Мальчик собрал все пожитки в потрёпанный мешок, набил его едой и взвалил на плечи. Однако, как только он собрался переступить порог в последний раз и никогда не возвращаться, перед глазами мелькнуло лицо отчима. Рифтан прислонился к двери и застонал словно загнанное животное.

«Но я не могу просто дожидаться дня смерти. Разве не отчим сказал мне не жить несчастным?»

Подмастерье, стиснув зубы, порылся в карманах и положил на стол четыре серебряные монеты. Он знал, что этого недостаточно, и потому после некоторого колебания выскреб из отцовского кинжала драгоценные камушки. После мальчик молнией выскочил из хижины, боявшись, что его решимость куда-нибудь улетучится. Одновременно нахлынули чувства вины и освобождения — Рифтан бежал быстро как никогда, будто вырвавшийся из капкана зверёк.

Когда мальчик пересёк широкие поля и достиг мелкого рынка, всё его тело обливалось потом. Там он купил пучок лекарственных трав. Хотелось ему приобрести и лошадь, однако для подобной покупки понадобилось бы, как минимум, шесть серебряных монет. В голове Рифтана пронеслась мысль о краже, но он побоялся, что в случае наказания могли не ограничиться только кистью руки.

Тем более, если из замка выскочит нищий мальчишка на лошади, это вызовет подозрения, и его тут же поймают. Но даже если кража увенчается успехом, кто-нибудь может его узнать и обременить отчима выплатами. Поразмыслив, Рифтан отправился в самый большой трактир; перед ним выстроились три повозки и шесть лошадей. Из здания вышел человек, похожий на торговца и приказал наёмникам погрузить багаж. Подмастерье спрятался в переулке и внимательно следил за происходящим.

Мужчины дружно сели на жеребцов, готовые отправиться в путь. Когда один из них поднял руку, повозки медленно тронулись. Рифтан легко забрался в одну из них, выждав случай, когда головы всех наёмников повернуться вперёд. Внутри находились емкости с водой и корм для лошадей. Мальчик протиснулся между стожками сена и сжался в комок — вскоре темп повозки ускорился. Рифтан накрыл голову капюшоном и принялся внимательно следить за обстановкой. Они быстро миновали ворота крепости и понеслись по бескрайним равнинам.

Его сотрясала невероятная, жуткая дрожь.

«Я действительно сделал это».

Он не мог поверить собственным глазам — поместье всё удалялось и удалялось. Когда-то Рифтану казалось, что он проживёт в том месте до самой кончины — а сейчас вот так легко уехал! Мальчик спрятал лицо в коленях. Как отреагирует отчим, узнав, что он сбежал? Почувствует облегчение, словно избавившись от ноющего, кариозного зуба? Или будет подавлен предательством пасынка? Рифтан покусывал губы.

«Она поймёт, что я уехал? — перед ним возникла фигура сидевшей в светущем саду одинокой девочки. — Что теперь скрасит её одиночество?.. Всё, хватит об этом думать».

Мальчик порылся в глубине мешка и нащупал раздавленный венок. Он выбросил его, развеяв остатки лепестков по равнине. В голове прозвучал голос отчима.

«Если родился удобрением для земли, то должен коротать всю жизнь, глядя только на неё».

«Я больше никогда не посмотрю вверх. Никогда».