Онлайн чтение книги Под дубом Under the Oak Tree
Глава 241 - Разговор

Максимилиан всхлипнула и сделала глубокий вдох. Запах лошадей и стальной аромат железных доспехов Рифтана проникли в её лёгкие. Он положил обе руки на подоконник и уставился на плывущий по небу полумесяц. От спины её мужа исходила напряжённая струящаяся аура, способная разрезать что угодно; он всё ещё был облачён в доспехи. Макс не знала, что сказать. Она туманным взором смотрела на напряжённую спину мужа, опустив взгляд на колени. Раздался лёгкий стук в дверь:

— Сэр Калипс, горячая вода готова, — объявил Рут с другой стороны двери. Рифтан медленно повернулся, подошёл и открыл дверь. Макс присела на край кровати, чтобы избежать света, проникавшего из коридора. Рут бросил обеспокоенный взгляд через плечо Рифтана:

— Вот, я принёс чистые полотенца и одежду, чтобы переодеться. Что касается еды...

— Принеси еду через час.

Рифтан загородил дверь своими широкими плечами, не давая магу войти. Затем он выхватил у него таз, полотенце и одежду и закрыл дверь, прежде чем волшебник успел сказать что-то ещё. Макс нервно смотрела на мужа, пока тот подходил к кровати с тазиком в руках. Он поставил наполненный горячей водой таз на прикроватную тумбочку и окунул в него полотенце, затем отжав его, поднёс полотенце к её лицу. Макс рефлекторно вздрогнула, её горло сжалось от его движения. Губы Рифтана затвердели, и он заговорил странным сдавленным голосом:

— Я вытру кровь.

— Ах...

После того, как Рифтан вытер её лицо, он осторожно снял с неё халат, стирая пятна крови с её обнажённых плеч и спины. Макс чувствовала себя несчастной и беспомощной, безмолвно принимая его заботу. Каждый раз, когда тёплое полотенце скользило по её спине, девушку пробирал стыд. Она испытывала непреодолимое желание убежать и спрятаться где-нибудь. Однако Рифтан старательно вытирал засохшую кровь и струпья с её голой спины, не обращая внимания на её тревожное выражение лица. Макс тревожно кусала губы, чувствуя, как его дрожащие кончики пальцев касаются её кожи. После того, как он вытер её спину и несколько раз прополоскал полотенце, он заговорил, едва приоткрыв рот:

— ...Как часто это происходило?

Плечи Макс напряглись; она избегала взгляда мужа и водила глазами из стороны в сторону, словно загнанный в ловушку зверь, ищущий выход. Она заставила себя улыбнуться:

— Ч-что... Ты имеешь в виду?

Она услышала, как его дыхание стало тяжелее. Макс отвернулась, дрожащими руками поправляя спутанные, беспорядочные волосы. Несмотря на её молчание, аура Рифтана требовала ответа. Она пыталась игнорировать мужа, но, не выдержав сильного напряжения, в конце концов, пробормотала неловким тоном:

— Это слу-случается... не так уж ч-часто. Про-просто... он был очень з-зол на меня... сегодня. О-обычно это не так... плохо...

Рифтан уставился на неё с непередаваемым выражением лица, пока она пыталась защитить последние миллиграммы остатков своей гордости. Его взгляд словно смотрел сквозь неё, и лицо Макс покраснело от смущения:

— О-отец... н-необычайно с-строг... иногда, когда он приходит в я-ярость...

— С каких пор он так с тобой поступает?

Рифтан отмахнулся от её жалких попыток скрыть случившееся, как будто в этом не было ничего страшного, и без передышки продолжил допытываться. Макс затаила дыхание, словно загнанный в угол человек, беспомощно прижавшийся спиной к стене. Ей нужен был щит, что-то, что могло бы защитить её и как-то спасти остатки её гордости. Она чувствовала себя так неуверенно, словно слабый, беззащитный, голый младенец, защищающийся от человека в доспехах. Макс притянула одеяло ближе к себе, словно это был щит, и свирепо посмотрела на мужа. Эта враждебность была спровоцирована жестокостью, с которой её заставляли всё раскрыть:

— Ч-что ты хочешь знать? Как часто я-я... получаю удары... с ка-каких пор он начал бить меня... т-ты действительно хочешь знать это?

Максимилиан так крепко сжала одеяло, что её костяшки пальцев, побелели. Её сердце дрогнуло: было смешно, что даже сейчас она всё ещё пыталась спасти свою гордость:

— Если тебе так ин-интересно... тогда я дам тебе о-ответ. Это на-началось, когда мне было в-восемь лет. Ко-когда стало ясно... что я з-заика. Мой отец за-заставлял меня... де-декламировать перед ним стихотворение д-два раза в неделю. Если я-я... за-заикалась... он наказывал меня... в той комнате.

Услышав её слова, произнесённые так беспомощно, Рифтан опустил голову с недоуменным выражением лица. Она впервые видела его таким разочарованным. Он пробормотал суровым голосом, держась за лоб:

— Сегодня... Я не думал о том, чтобы вернуть тебя в Анатоль.

В этот момент Макс мгновенно потеряла всю свою волю. Знал ли Рифтан, что она смотрит на него с таким бледным лицом, словно вся кровь вытекла из её тела, или нет, он продолжал говорить, как марионетка. Взгляд её мужа упёрся в деревянный пол на угасающую тень огня в печи:

— Я подумал, что для тебя было бы лучше остаться в поместье твоего отца. Если бы ты сказала, что ты этого хотела, я бы позволил тебе... Всё время, пока я был там, я повторял себе это снова и снова. Я бы уехал, как только увидел, что твоё здоровье восстанавливается. Я просто хотел увидеть твоё лицо, после чего я бы ушёл. На этот раз я не буду заставлять тебя и не потащу тебя за собой, как раньше... — голос Рифтана надломился, его голос стал ниже и мягче. Он тяжело дышал, откидывая волосы со лба:

— Я умолял герцога позволить мне хоть раз увидеть твоё лицо. Он сказал мне, что ты не хотела видеть меня. Тогда мне показалось, что земля подо мной разверзлась.

— Я-я не-не!..

Голос Макс вдруг рефлекторно сорвался и её губы тут же сомкнулись. Пронзительный взгляд Рифтана снова устремился на неё. Она беспокойно теребила простыни, её глаза метались из стороны в сторону:

— Я-я никогда этого не говорила. Я никогда не говорила, что не хочу в-видеть...

— Тогда почему ты вернулась туда с ним? Почему?

Он резко поднялся на ноги, и Макс свернулась калачиком ещё больше, прижавшись спиной к холодной стене, как загнанная в угол мышь. Рифтан положил одну руку на стену, рядом с её лицом, как бы блокируя её бегство:

— Неужели для тебя было лучше так страдать, чем ждать меня? Вместо того чтобы быть со мной, разве... разве лучше быть с таким человеком?!

— Я-я... — рот Максимилиан дрожал, когда она пыталась говорить:

— Я думала, что т-ты... никогда больше не захочешь меня видеть...

Едва Макс произнесла эти слова, как загорелое лицо Рифтана стало неестественно бледным. Она с трудом смогла продолжить свою речь, так как её голос дрожал:

— Я по-потеряла... ре-ребёнка...

— И после этого... ты решила, что я больше не хочу тебя видеть? — пробормотал Рифтан с недоверием. Макс поджала губы, её глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на него:

— Что е-ещё я могла... подумать? Т-ты сказал мне у-уйти. Ты не сказал мне н-ничего... кроме как уйти...

— Я не хотел больше видеть, как ты пострадаешь! — яростно воскликнул Рифтан, словно от его слов хлынула кровь.

— С тех пор как я взял тебя с собой в Анатоль, ты столько раз подвергалась опасности. Когда я увидел тебя залитую кровью, я думал только о том, что это всё моя вина. Почему ты должна была страдать от этого? Почему ты забеременела, почему ты шла и шла до самого этого проклятого места! Это всё из-за меня!

Макс потеряла дар речи, её челюсть отвисла от отчаянных криков мужа. Рифтан продолжал с горечью высказывать страдания, которые накопились в его груди:

— Я должен был оставить тебя в покое. Я не должен был даже брать тебя в Анатоль! Я с самого начала знал, что ты не хочешь выходить за меня замуж! Если это было действительно ради тебя, я должен был отпустить тебя по возвращении. Я даже подумал, что было бы лучше, если бы я не вернулся живым! Пока ты была без сознания, я только об этом и думал... — его голос надломился. Рифтан сильно вздрогнул, как будто что-то сжимал, а затем схватил её за плечи:

— Если бы не твоя сестра, я бы оставил тебя там! Почему ты не сказала мне? Что он сделал с тобой... Почему ты не сказала мне? Если бы ты только я бы не позволил ему приблизиться к тебе. Я бы защитил тебя, несмотря ни на что! Почему ты не сказала мне раньше? Почему!

— Я, я, я...

Макс отвернулась от него, но Рифтан не позволил ей убежать. Он схватил её за лицо и заставил повернуться к нему. Она почувствовала, как перед его огненным взглядом рушатся последние остатки её щита. Не осталось больше ни гордости, ни энергии, чтобы прикрыть её:

— Тебе... тебе нравится д-думать обо мне, как о ком-то о-особенном... — слёзы, навернувшиеся на глаза, побежали по её щёкам. Даже не подумав вытереть их, она облизала пересохшие губы и продолжила:

— Однако... Я-я просто ничто... Я действительно н-ничто... Я б-боялась... что ты это п-поймёшь...

На лице Рифтана застыло выражение, словно он пропустил сильнейший удар по голове. Макс крепко зажмурила глаза, и слёзы потекли по её лицу:

— Даже если бы я умерла... Я не хотела говорить т-тебе правду. Я, я... я-я не хотела, чтобы ты знал. Что я-я... т-такая... ж-жалкая... — она попыталась изобразить улыбку на дрожащих губах, но ей это не удалось, и её лицо жалко сморщилось. Из горла Максимилиан вырвался безудержный всхлип:

— Мне... мне... мне так стыдно...

Руки Рифтана, державшие её за плечи, соскользнули и опустились. Макс прижалась к нему всем телом и закрыла кулаками залитое слезами лицо. Ещё один сдавленный всхлип сорвался с её губ. Чувство стыда Максимилиан было безмерным. Даже если бы её выставили обнажённой посреди городской площади, она испытывала бы куда меньший стыд. Перед глазами Рифтана она хотела видеть себя самой благородной леди в мире. Было бы лучше, чтобы он видел её ослепительной. Она не хотела выглядеть такой жалкой, убогой и ничтожной.

Она безудержно плакала, дрожала и задыхалась, как будто что-то горячее застряло у неё в горле. Её сморщенное лицо было мокрым от горячих слёз, она никак не могла взять себя в руки. Крепко вцепившись в простыни и зажав губы, она услышала над головой пустой голос:

— Ты... ты была в моих мыслях с тех пор, — Макс сделала паузу и подняла голову. У Рифтана было недоуменное выражение лица, и его руки беспомощно опустились. Он бормотал слова, словно исповедуясь ей:

— Не было ни одного момента, когда я не думал о тебе. Даже тогда, когда ты ещё не знала о моем существовании в этом мире, ты была единственной, кто у меня был.

— Ах...

Максимилиан не могла понять, о чём он говорит, и её губы дрожали. Горькие, солёные слёзы просочились в её рот. Её жалкий вид отражался в опустошённых глазах мужа.

— Чем больше я тосковал по тебе, тем бессмысленнее это становилось. И хотя я стал несчастным... я не мог остановиться.

Губы Рифтана слегка подёргивались:

— Много раз, много раз я думал о том, чтобы сдаться. Я думал про себя, что мне пора остановиться. Чем больше я думал о тебе, тем более одиноким я себя чувствовал. Я был один, независимо от того, с кем я был. Много дней я пытался избавиться от мыслей о тебе. Я говорил себе, что хватит желать того, кого я не могу добиться. Снова и снова я решал остановиться... но каждый раз, когда я приходил в себя, я всегда гнался за тобой.

Он прижал кулак ко лбу и плотно закрыл глаза:

— Я не думаю, что моё сердце принадлежит мне. С того момента, как я впервые увидел тебя, оно больше не было моим. И всё же... как ты можешь быть никем. Как ты можешь быть никем...

Макс тупо уставилась на его толстые, как железные стены, плечи, которые слегка подрагивали. Голова Рифтана висела так слабо, словно этот человек отдал врагу то, что всё это время защищал. Она, глядя на шаткую фигуру мужа, медленно протянула руку и прижала его голову к своей груди. Она не знала, что сказать. Макс только снова и снова звала его по имени. Как он может быть таким хрупким, с таким разбитым сердцем, таким горем? Когда она рассыпалась перед ним на куски, Рифтан ответил ей тем же. Его тело беспомощно прильнуло к ней. Их тени на фоне света не могли выглядеть более жалкими.

Их тела упали на кровать, как обломки рухнувшей стены. Макс прижалась лицом к его холодному плечу. Теперь она даже не знала, почему она плачет, она просто тёрлась влажной щекой о его тёмные волосы, выплёскивая старую боль, скопившуюся в её груди. Они обнимали друг друга, лёжа неподвижно в темноте.