Онлайн чтение книги Записки расхитителя гробниц Grave Robbery Note
Часть 2. Глава 18. Врата императорской усыпальницы. Мертвецы

"Ты что делаешь? — взволнованно крикнул я. — Спускайся!" В такой странной ситуации лезть наверх... я не понимаю, чем он думает.

Толстяк проигнорировал меня. Он двигался очень быстро и за несколько мгновений оказался наверху, перемахнул через балку и, свесившись оттуда, спросил: "Что такое? Толстяк не трехлетний ребенок. Если тут что-то случится, я просто спущусь обратно." И сразу же направился к ближайшему мертвецу.

И тут я понял: у Толстяка была конкретная цель, автомат на плече мертвеца. Он, видите ли, чувствует себя голым, если не имеет ствола. А тут такое шикарное оружие. И о дисциплине Толстяк даже в спокойной ситуации редко вспоминал. Мне пора уже привыкнуть к этому: можно часами сотрясать воздух, но пока этот человек не добьется своего, сделать ничего нельзя.

Толстяк осторожно подбирался к телу, балка под его весом заметно раскачивалась, издавая тревожный треск, сверху уже летели щепки. Мы на всякий случай отошли в сторону, опасаясь, что Толстяк свалится нам на голову вместе со стропильной конструкцией и трупами, на ней висящими.

Паньцзы отряхнул пыль со штанов и выругался: "Слышь, колобок поролоновый, ты там шевелись потише, а то запросто нас всех тут похоронишь."

Толстяк извинился и полез дальше. Первым делом он отцепил автомат, проверил магазин, сбросил его Паньцзы. Затем забрал запасные магазины и, закрепившись на балке, начал осматривать тело.

Я наблюдал, как Толстяк осторожно снимает противогаз с трупа. Под ним оказалось лицо европейца средних лет, посиневшее, с искаженными чертами и широко открытым ртом, словно он кричал, когда умирал. Вряд ли его смерть была мгновенной.

Особенно меня беспокоил цвет лица, и я крикнул: "Не трогай его голыми руками, цвет лица странный, он мог был отравлен, и яд все еще на теле."

Толстяк кивнул, надел перчатки и занялся веревкой, на которой висело тело. Определенно этот мертвец не сам себя подвесил так. Мы все хотели знать, что к чему.

Однако Толстяк не торопился с выводами, а лицо его казалось смущенным.

"Что ты видишь?" — горя от нетерпения, спросил я.

"Кажется, это волосы... " — растерянно ответил он.

"Волосы?" — я был удивлен.

Толстяк кивнул: "Длиннющие охрененно густые волосы. Неужели это все женщины? — он слегка повернул труп. — Нет, мужик. И волосы у него из шеи растут вроде. Как можно так жить и не бриться? Эти лаоваи такие волосатики!"(1)

Сказав это, он вынул нож, собираясь срезать и сбросить тело вниз, чтобы мы смогли его осмотреть. Но даже после двух прицельных ударов эти волосы даже не надломились, они казались жесткими, как металлическая проволока. Толстяк достал зажигалку, надеясь поджечь их.

Я чувствовал, что совсем не хочу изучать это тело, поэтому крикнул: "Забудь, меня трупы не интересуют. Заканчивай там копаться и спускайся побыстрее. Вдруг этот труп ядовитый — потом еще с тобой возиться придется."

Толстяк подумал, отложил зажигалку и ответил: "Подожди еще немного, я быстро!" Он добрался до другого тела. Этот мертвец вцепился в автомат так, словно даже после смерти не собирался его отдавать. Но выглядел он безобидно, потому останавливать Толстяка я не стал. Он, как и в первый раз, отцепил автомат, бросил его мне, потом начал искать запасные магазины. И тут я увидел, как двигается рука мертвеца.

Вот теперь точно что-то не так. Толстяк уже собирался снимать противогаз с трупа, и я поспешно крикнул: "Подожди! Кажется, он живой! Не снимай противогаз!"

"Чё, правда? — удивился Толстяк и попытался прощупать пульс. Теперь его лицо выражало искреннее удивление. Он поджег волосы зажигалкой, тело сорвалось с балки, мы с Хуа Хэшаном поймали его и положили на землю. Хэшан надел перчатки и осмотрел шею: "волосы", на которых до сих пор висело тело, на самом деле росли из шеи и спины. Хуа Хэшан приподнял веки, осмотрел зрачки и покачал головой: "Еще не мертв, но уже почти при смерти. Зрачки расширены и на свет не реагируют."

"Можно его спасти?" — китаец он или нет, мне уже было не важно.

Хуа Хэшан снова покачал головой: "Спасти мы его не сможем. Можно продлить ему жизнь на какое-то время, но он будет мучиться. А кроме того, мы должны и о себе думать: заботиться о нем, значит, создавать проблемы себе."

"Но он же еще жив. Нельзя его просто здесь оставить," — настаивал я.

Хуа Хэшан снисходительно улыбнулся и снова покачал головой. Наверно, я казался ему смешным и наивным. Он вытащил нож из-за пояса, и мне стало не по себе: "Что ты собираешься делать?"

"Он отравлен. Смертельно отравлен, и смерть его будет мучительной. Я собираюсь перерезать артерию, чтобы он умер быстро и безболезненно."

Мой разум отказывался понимать такое решение. Что за бесчеловечная логика? Я собирался бороться за жизнь этого человека, когда тот внезапно затрясся в конвульсиях и схватил Хуа Хэшана за руку. "Мертвеца" били непрерывные судороги, но теперь глаза его были открыты.

Хуа Хэшан испугался, отбросил руку и отступил назад. Мужчина мутным взглядом посмотрел на меня, потом на Хуа Хэшана, очевидно, медленно приходя в сознание. Он резко встал и тут же закричал, словно от сильной боли. Казалось, он что-то пытался сказать, но слов в этом крике было не разобрать. Я и Хуа Хэшан пытались его успокоить, но наших сил не хватало, чтобы справиться с ним. Мужчина катался по земле, дико крича, его рот раскрывался все шире и шире. Человек не может так широко открыть рот. Да еще шея вся раздулась, от мужчины сильно пахло рыбой. И тут изо рта хлынула струя мутной жидкости с резким рыбным запахом.

Паньцзы не выдержал, вскинул автомат и выстрелил короткой очередью, отшвырнув страдальца назад. Видимо, я уже привык к тишине в этих подземельях, от звука выстрела у меня заболели уши. Паньцзы попал прямо в сердце, одежда человека быстро пропитывалась кровью из раны, он еще пару раз дернулся и затих.

"Что он кричал? — спросил Хуа Хэшан, вытирая холодный пот со лба. — Кто-нибудь понял его слова?"

"Это диалект хакка(2), но я его плохо понимаю, — ответил Е Чэн. — Кажется, он повторял "сзади, сзади."

"Точно, на спине. У него на спине что-то странное?" Хуа Хэшан перевернул тело и стал разрезать одежду. Глядя на обилие крови, я почувствовал головокружение и отвернулся.

Чтобы отвлечься, я решил помочь Толстяку спуститься вниз. Он все еще сидел на балке, снисходительно глядя на нас и собирался курить, вертя сигарету в пальцах. Увидев, что я повернулся к нему, он сразу ответил: "Не торопись. ты такой суетливый, прям как моя мама. Клянусь именем председателя Мао, что сам спущусь после того, как выкурю эту сигарету."

Я хотел спросить, как он собирается курить в противогазе, но слова застряли у меня в горле. На несколько мгновений я застыл в шоке, затем заорал от ужаса, шагнул назад, оступился, упал.

За плечом Толстяка маячило странное белое лицо, пристально смотревшее в мою сторону. Пока я стоял, застыв, как изваяние, смог рассмотреть, что этот странный человек практически лежит на спине Толстяка. Но тот, казалось, совсем не замечает своего соседа по балке.

Примечания переводчика

(1) "Эти лаоваи такие волосатики!" Лаоваи — разговорное название всех иностранцев европейской внешности. А вот "волосатики" — прозвище в основном для русских, исторически сформировавшееся и носящее негативную эмоциональную окраску.

(2) Диалект хакка 客家话 — диалект китайского языка (по классификации, принятой в КНР и России) или отдельный язык в составе сино-тибетской семьи (по классификации, принятой на Западе). На слух непонятен носителям стандартного китайского языка, отдельной письменной формы не имеет. Из всех китайских диалектов хакка фонетически наиболее близок среднекитайскому языку. На хакка говорят в основном на юге Китая представители ханьского субэтноса хакка или их потомки, составляющие диаспору в Восточной и Юго-Восточной Азии, а также по всему миру.