Третий дядя с его людьми по договоренности следовали за командой А Нин на расстоянии одного дня пути. И, согласно этой же договоренности, они не должны были без веских причин приближаться. Кроме этого, решено было, что, даже если третий дядя самостоятельно найдет проход в оазис, то не будет туда спускаться, не дождавшись сообщения от Толстяка и Паньцзы.
Потому-то мы были в шоке, увидев, что сигнальный дым от третьего дяди поднимается с противоположной от каньона стороны. Это значит, они опередили нас и находятся сейчас в самом центре болота.
Паньцзы не мог поверить своим глазам: "Что за хрень? Почему они в болоте?"
Я подумал, что это может быть совпадением, и дым вовсе не сигнальный, взял бинокль. Определенно, это был дым не от пожара или других естественных причин. Он был слишком ярким, красным.
Паньцзы отобрал у меня бинокль и, вглядываясь в столб дыма, поднимающийся из болота, переменившись в лице, ответил: "Это уже серьезно."
Цвет сигнального дыма довольно просто расшифровывается. Желтый обозначает возможную опасность впереди и совет действовать осторожно. Оранжевый — требование остановиться и ожидать подтверждения безопасности пути. Красный — сигнал бедствия или предупреждение не приближаться. Само собой, используется красная дымовая шашка крайне редко.
Но Паньцзы не был уверен, потому что команда третьего дяди не имела дел с военными и они не знали таких тонкостей. Условные значения дымовых сигналов они обсуждали второпях, запросто могли что-то напутать или неправильно понять.
Но в любом случае само направление ответного сигнала тревожило. Я спросил Паньцзы, нельзя ли зажечь еще один сигнал и уточнить, что у них случилось.
Паньцзы покачал головой. Ответил он не сразу, очевидно, все же был встревожен: "Оставайся здесь, молодой третий господин. А я должен пойти в направлении сигнала и посмотреть, что там случилось. Третий господин не будет просто так бить тревогу."
Я, конечно, волновался за третьего дядю, но и у нас ситуация была не из простых. Молчун все еще не вернулся. Если уйдет Паньцзы, нас останется только двое. Кроме того, ходить по болоту в одиночку опасно. Я предложил подождать, пока вернется Молчун.
Паньцзы снова покачал головой: "С третьим дядей пошли человек тридцать, довольно сильная команда, могучие, как боевые кони. Из-за обычных сложностей в пути красный сигнал они подавать не будут. Должно быть, у них произошло что-то серьезное. А этот ублюдок в черных очках слишком молод. За меня волноваться не стоит, я прошел вьетнамские джунгли вдоль и поперек, здесь все гораздо проще, не заблужусь. Вы же спокойно дождетесь младшего брата и с ним решите, что делать дальше." Сказав это, он начал собираться. Понимая, что не могу остановить его, я обернулся к Толстяку.
Но он тоже активно засобирался в дорогу. У меня в голове это не умещалось: неужели Толстяк так беспокоится о моем третьем дяде? Видя мое возмущение, Толстяк объяснил: "Не смотри на меня так хмуро. Я полностью согласен, что уважаемый Пань должен идти. И говорю тебе, нам надо последовать за ним. У нас недостаточно снаряжения и припасов, чтобы выбраться из Гоби. Мы должны быть вместе. Когда встретимся с третьим дядей, хотя бы сможем пополнить запасы питьевой воды. В противном случае выбравшись из каньона, мы просто умрем от жажды."
Он все правильно говорил, от того я был немного растерян. А Толстяк продолжал меня убеждать: "Уважаемый Пань может и один уйти. Но случись что с ним, нам двоим не выбраться, мы даже до каньона без него не доберемся. Лучше держаться втроем, так шансов на успех больше. Или же можем остаться тут и ждать, но это равносильно смерти."
Я не хотел думать о подобном, но уже было ясно, что Толстяк прав. Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Когда мы вошли в каньон, нас было пятеро. Теперь осталось только трое: одна умерла, другой сбежал. Надо бы перераспределить припасы. Но Толстяк заявил, что долю Молчуна уносить с собой нельзя. Он предложил завернуть его долю в брезент, придавить камнем, а на внутренней стороне ткани отметить направление, в котором мы ушли. Кроме этого, он оставил рядом походную печь, включив ее на минимум. В таком режиме она могла гореть целых три дня. Если Молчун будет возвращаться ночью, то увидит хоть слабый, но свет.
После всех этих приготовлений наши рюкзаки стали намного легче. Паньцзы сказал, что сигнальный дым может быть заметен еще часа три, поэтому отдыхать нам по дороге нельзя. Идти налегке — отличная идея, так мы сможем преодолеть большое расстояние по болоту за один раз. В любом случае возвращаться мы будем тем же путем и, в случае чего, заберем оставленные вещи. А сейчас возьмем лишь самое необходимое.
Мы еще раз пересмотрели свое снаряжение и оставили тяжелые вещи: противогазы, лоянские лопаты. Затем Паньцзы забрал из моего рюкзака самое тяжелое себе, заявив, что он привычен к марш-броскам в полной выкладке. Больший вес для него не повлияет на скорость, а вот у меня нет такой подготовки, и с тяжелым рюкзаком буду только тормозить всех. Моя задача — просто добраться до места.
Он даже не понял, как обидел меня. Я хотел доказать ему, что за последние полгода у меня тоже появились мускулы кое-где. Но он даже шанса мне не дал, отобрав все тяжести. Спорить с ним явно было бесполезно. Очевидно, он до сих пор считал меня глупым и слабым.
Закончив сборы, мы собрались выступать, когда Толстяк остановил нас и снова указал с ту сторону, откуда поднимался дым.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления