Я заготовил несколько запасных вариантов убеждения, которые помогут усилить его страх, но это оказалось совершенно не нужно: всего несколько слов подкосили его волю, словно душа в пятки ушла.
Если противник силен и умен, надо атаковать его в самое слабое место.
Пусть к страху, скрытому глубоко в сердце Паньма, оказался коротким. Излишне говорить, что я полностью уничтожил его психологически.
Однако все пошло не совсем так, как мне хотелось. Напуганный, старик пытался сбежать, чуть не выломав закрытую дверь. Похоже, он готов умереть на месте, но никогда больше не видеть тех людей.
Пришлось долго его убеждать, что он должен положить конец тому, что сам начал, иначе расхлебывать придется его детям и внукам. Нехотя, но он все же подчинился моим требованиям и со смятением в сердце последовал за мной в горы. Зачем туда иду я, объяснять ему не стал, да он и не спрашивал.
Вообще-то я сказал ему следовать за мной, но стоило нам покинуть деревню, как я намекнул, что ему надо показывать дорогу. Но, кажется, он совершенно не придавал значения тому, кто кого ведет.
Видя его таким угнетенным и напуганным, я почувствовал угрызения совести. Конечно, это все для пользы дела, но все равно нехорошо так запугивать старика. К тому же он рискует жизнью, отправляясь в горы в такую погоду. Моя совесть — злая тетка, от ее укоров я чувствовал себя совершенно разбитым. Но внезапно я осознал, что в моих жилах течет кровь третьего дяди и потомственных даому, если я так легко, почти по наитию, действовал столь хитро и жестоко.
Как бы то ни было, извиняться было поздно, мы уже отправились в путь. По дороге я часто забегал вперед, чтобы не создавалось впечатления, будто дорога мне неизвестна. Но сам-то отлично понимал, что без Паньма и десяти метров не пройду — сразу потеряюсь.
Все дорогу шел проливной дождь, идти было очень трудно. К счастью, в Фанчэнгане я отдохнул и набрался сил, иначе бы не смог преодолеть все препятствия. Паньма шел молча, на мои редкие вопросы не отвечал, просто отворачивался.
Вскоре мы добрались до озера. Еще издали... мать моя женщина!... я увидел, что уровень воды поднялся метров на пять или шесть. Водная гладь, казалось, заняла все видимое пространство. До моего отъезда это было прекрасное озерное зеркало. Сейчас же со склонов горы Янцзяо стекали потоки грязи, превращая прозрачную воду в мутное месиво, покрытое крупной рябью, словно лицо озерного духа перекосилось от злобы.
Оставаться на горной тропе сейчас было опасно. Мы прибавили скорости, чтобы побыстрее добраться до менее скользкого каменистого берега.
Капли гулко барабанили по широким листьям, потоки воды оглушительно обрушивались на поверхность озерной воды. Этот равномерный грохот словно затопил весь мир, делая невозможным даже громкий разговор. Собаки, которых Паньма взял с собой, нервничали и не желали идти с нами, Паньма позволил им спрятаться под деревом с густой листвой на границе каменистого берега.
Оказавшись на открытом пространстве, где кроны не защищали от дождя, я словно нырнул под воду: сквозь мощные потоки ничего не было видно. Мы повели мулов к навесу, который был установлен еще в первое мое посещение этого места. И тут я увидел неясную тень, похожую на Толстяка...
Понимая, что звать его в таком шуме бесполезно, я пошел навстречу. И в этот момент по непонятной причине мулы отказались идти вперед. Обернувшись, я увидел, что животных остановил Паньма. Он смотрел на меня в упор, очевидно, решил, что мы достигли пункта назначения, и теперь ждал от меня указаний.
Думаю, пока мы с трудом добирались сюда, страх отступил. Старик уже не выглядел таким напуганным, как раньше. Глядя в его глаза, я почувствовал, что он пришел к какому-то решению. Вид у него был такой мрачный, что мне стало не по себе.
Он относится к той категории людей, которых легко напугать. Но чем сильнее страх, тем быстрее он проходит.
Теперь, когда я добрался сюда, мне уже не надо было притворяться. Впрочем, я уже давно позабыл о роли жестокого и беспринципного злодея, потому что очень устал. И настало время задуматься, как объяснить Паньма, зачем я его сюда притащил. Если рассказать все как есть, боюсь, он прибьет меня. Но продолжать врать тоже нельзя, это слишком бесчеловечно.
Вот только я понятия не имею, что должен сказать папаше Паньма. Надеюсь, скоро объявится Агуй с остальными, с их помощью объясниться будет проще. Надо обсудить все с Толстяком. Может быть, мне просто спрятаться и переждать, пока гнев моего проводника успокоится? Решив, что это неплохой выход, я сказал ему ждать, а сам пошел искать Толстяка, чтобы переговорить с ним. Заодно попрошу помочь разгрузить мулов.
Но не успел сделать и пары шагов, как сквозь густую завесу дождя снова увидел ту самую тень. Но теперь осознал, что выглядела она странно. Прежде чем я успел понять, что не так, почувствовал сильную боль в затылке, в глазах потемнело, я на мгновение потерял сознание.
Придя в себя, я понял, что сижу на мокрой земле, я позади меня стоит Паньма с посиневшим лицом, в его руке был охотничий нож, а глаза светились жаждой убийства.
Вот блять! Чувствуя, как кровь отливает от лица, я перекатился в сторону, уходя с линии удара и встал на ноги. Краем глаза я видел, как нож Паньма описывает красивую дугу под проливным дождем. Лезвие прошло как раз в том месте, где только что была моя шея, если бы я не увернулся. Оседая на землю, я понимал, что передо мной стоит хладнокровный убийца.
Этот его взгляд... вспоминая застывшее выражение его лица, не менявшееся всю дорогу до озера, я внезапно осознал: все очень хреново! Он давно все понял, мать его налево. Он все понял, и теперь контролирует ситуацию. Он собирается планомерно убить всех нас.
Бля, это серьезная проблема. Надо бежать! Сделав всего два шага, Паньма навис надо мной. Я заорал: "Прости, я был неправ! Я соврал тебе! Ничего страшного не произошло. Они не возвращались!" Но он меня словно не слышал.
Понимая, что надо бежать, я неуклюже пытался встать. Когда ноги, наконец, послушались меня, я побежал к навесу, косые струи дождя больно были по моим плечам и спине. Неудачно наступив на скользкий камень, я подвернул ногу и упал. Паньма быстро приближался. Схватив камень, о который споткнулся, я, не глядя, бросил его в сторону старика, но промахнулся. Он уже занес левую руку с ножом, собираясь снова ударить, но внезапно остановился, глядя куда-то поверх моей головы, словно увидел нечто странное.
Воспользовавшись его заминкой, я встал и побежал прочь, но внезапно тоже встал, как вкопанный. Из-за густой дождевой завесы к нам двигались люди, много людей, окружавших нас.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления