Купленные в Цзилине видеомагнитофоны я привез в Ханчжоу, сейчас они были у меня дома. Но я не хотел, чтобы А Нин знала мой адрес, хотя, возможно, он ей уже известен. Отправив Ван Мэна к себе домой, я попросил привезти их. Подключив аппаратуру к небольшому телевизору в зале, мы вставили первую кассету.
Как и в прошлый раз, сначала были помехи, затем на экране появилось помещение, судя по всему, какого-то старого дома. Я был удивлен, поняв, что это совсем другое место, не то, что мы видели на первых кассетах в Цзилине. Помещение это было гораздо просторнее, и обстановка другая. Но я не мог понять, где это.
Просмотрев в Цзилине вместе с третьим дядей присланные видеокассеты, мы так и не нашли никаких подсказок. Получив от А Нин новые, я надеялся, что ситуация хоть немного прояснится. Это обнадеживало и одновременно внушало опасения.
Ван Мэн заварил чай для нас, Толстяк бесцеремонно разлегся в моем кресле. Мне пришлось устроиться рядом на подлокотнике. Затем я отправил Ван Мэна на улицу, присматривать за магазином. При этом я старался держаться от А Нин подальше. Но она вдруг стала слишком серьезной, ее игривость, так надоевшая мне в ресторане, пропала без следа.
Помещение на экране было очень темным, с одной стороны, наверно из окна, падал пятнами свет. Кажется, окно это было деревянным, в стиле династии Мин или Цин(1). Четкость была плохая, изображение, как и на предыдущих кассетах, черно-белое. Но точно было видно, что в помещении никого нет.
Толстяк вопросительно уставился на меня, видимо, его интересовало, похоже ли это на записи, присланные Молчуном. Я отрицательно покачал головой. Он удивился и стал внимательно смотреть запись.
Минут пятнадцать картина на экране не менялась, лишь иногда появлялись помехи, при появлении которых я рефлекторно вздрагивал.
У меня уже был опыт терпеливого просмотра, а вот Толстяк долго не продержался. Обернувшись, он спросил: "Госпожа Нин, вы привезли не ту кассету?"
Она ничего не ответила, пристально глядя на меня. А я затаил дыхание, понимая, что эта запись больше похожа на видеонаблюдение, поэтому отсутствие динамики нормально. Но, раз уж А Нин ради этой кассеты проделала такой путь, там точно что-то есть.
Не дождавшись от нас ответа, Толстяк заскучал. Сделав пару глотков чая, он собирался выйти на улицу, но я настоял, чтобы он остался. Он вернулся в кресло, почесывая затылок и всем своим видом выражая крайнюю степень нетерпения.
Я тоже горел желанием поскорее увидеть то, ради чего приехала А Нин, но держал себя в руках, терпеливо глядя на экран. Но и мои нервы не железные. Когда терпение оказалось на исходе, я собрался включить режим ускоренного воспроизведения.
В этот момент А Нин махнула рукой, призывая к вниманию. Мы с Толстяком выпрямились, как примерные ученики, и напряженно уставились на экран.
В глубине помещения появилась серая тень, медленно выходящая из темноты, покачиваясь, словно это был пьяный человек.
Я нервно сглотнул, у меня появилось несколько предположений, но я не был в них уверен, и сейчас сильно переживал из-за неизвестности.
Вскоре тень обрела более четкие очертания. Когда она оказалась рядом с окном, я понял, почему это показалось мне странным: было похоже, что человек с трудом ползет по полу.
Мужчина или женщина — непонятно. Одежда казалась неопрятной, похожей на траурную(2). Этот человек медленно, но упорно полз мимо камеры.
Мне было непонятно, почему он ползет: либо это инвалид, либо его избили. Я недавно видел в новостях, что в провинциальной деревне сельский житель запер свою психически больную жену в подвале. Когда ее нашли, она больше не могла ходить, только сидеть на корточках и передвигаться ползком. Движения человека на экране напоминали кадры с этой женщиной.
Мы молчали, наблюдая, как он ползет, не издавая ни звука, и исчезает из зоны видимости камеры. Затем на экране снова остался только слабо освещенный интерьер старого дома.
Все это длилось чуть больше семи минут. Отсутствие какого-либо звука сводило с ума. Жутко было, ничего не видя, осознавать, что там, в полной тишине по полу ползет человек.
А Нин взяла пульт дистанционного управления, выключила запись, вынула кассету и спросила меня: "Дальше ничего нет, только это."
Толстяк в это время требовал у А Нин ответы: что происходит на записи, зачем это снимали?
А Нин перестала обращать на него внимание и обратилась ко мне: "А ты что можешь сказать?" Она смотрела пристально, казалось, хотела услышать от меня какое-то признание.
Я в ответ посмотрел на нее в упор, глаза в глаза, и тоже загадочно ответил: "А разве не очевидно?"
Она явно была озадачена. Потом неожиданно прищурилась: "А у тебя... сердце не екнуло?"
Я удивленно посмотрел на Толстяка, тот уставился на видеокассету и хмыкнул. Качая головой я ответил А Нин: "Нет."
Она еще долго не отводила от меня взгляд, потом вздохнула и сказала: "Ладно, давай посмотрим вторую кассету. Ты только морально приготовься."
Вставив вторую кассету, А Нин не стала ждать, сразу включила перемотку минут на пятнадцать вперед. Затем, взглянул на меня, посоветовала: "Ты... дыши глубже."
Я уже начал было нервничать, но Толстяк разрушил всю атмосферу таинственности: "Не смотри на всех свысока! Даже когда не просят, наш младший товарищ У всегда в первых рядах, быстрее всех и на снежную гору заберется, и спустится, и врагу кузькину мать покажет. Эй, я не верю, что существует нечто, способное его напугать. И не устраивай здесь свои бабские инсценировки. Младший У, скажи, что я прав?"
Толстяку я не ответил и кивнул А Нин, чтобы включила запись. Не верю я, что в пустой комнате может быть что-то страшное.
Злобно посмотрев на Толстяка, А Нин включила видеомагнитофон. Помещение на экране было тем же самым, но камера дрожала, словно ее раскачивали. Минуты через две на экране показалось лицо человека, поднимавшегося снизу.
Сначала фокус был плохим, и я не мог рассмотреть, кто это. Но когда лицо почти вплотную приблизилось к камере, я уже понял, что это не Хо Лин, а мужчина. Лицо его было очень нечетким, он отодвинулся. Теперь было видно, что он одет в серое пальто, сидит на полу, трясет головой с растрепанными волосами, оглядывается по сторонам. Я все еще не мог разобрать черты лица.
В это время Толстяк испуганно вскрикнул и уставился на меня. Я внезапно почувствовал, как холодок пробежал по коже, и начал задыхаться.
Лицо человека на экране несомненно было мне знакомо, но мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: это был я!
Примечания переводчика
(1) Окно это было деревянным, в стиле династии Мин или Цин." При династии Мин и Цин часто деревянные окна были зарешечены. Самые простые решетки были обычными, в богатых домах делались изящные решетки, благодаря которым окна напоминали витражи.
(2) "Одежда, похожая на траурную." В Китае траурные одежды белого цвета. При некачественной съемке белый цвет кажется серым.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления