Онлайн чтение книги Записки расхитителя гробниц Grave Robbery Note
Часть 3. Глава 8. Первая ночь: густой туман

Изначально Паньцзы предполагал, что нам придется пройти еще пять или шесть часов, захватив ночное время. И, если не случиться ничего серьезного, то до полуночи мы доберемся до места, откуда послали сигнал. Но люди не боги, кто ж знал, что к вечеру похолодает, а в таком случае после дождя на леса в низинах всегда опускаются сильные туманы.

В итоге мы теперь вообще не могли идти. Судя по компасу, нам еще шагать в густом мареве минут двадцать, и это среди деревьев, которых на расстоянии вытянутой руки не видать. Хотя Паньцзы очень волновался, двигаться вперед он не решился.

Даже при хорошей видимости мы могли пройти мимо лагеря третьего дяди, сейчас такой риск увеличился многократно. К тому же мы можем пойти кругами и заблудиться.

При повышенной влажности силы уходили еще быстрее, через каждые несколько метров приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Да еще плохая видимость давила на психику.

А туман становился все гуще и гуще. В какой-то момент, остановившись, мы поняли, что видимость упала до нуля. На расстоянии метра мы видели только глухую стену тумана, вокруг было темно, как ночью. Даже с зажженными шахтерскими фонарями создавалось впечатление, что мы находимся не в лесу, а в тесной пещере, где деревья растут сквозь стены.

Паньцзы решил отказаться от первоначального плана, потому что в таких условиях добраться до третьего дяди невозможно. Теперь мы можем лишь найти безопасное место для отдыха на время, пока туман не рассеется, и лишь потом продолжить путь. Он считал, что с темнотой туман станет еще гуще, а затем быстро прояснится: такие сильные осадки быстро выпадают, но так же быстро проходят.

Спорить с ним мы не стали: Паньцзы имел опыт выживания в джунглях. А я почувствовал облегчение, словно вернулся из потустороннего мира. Если бы мы продолжили путь, я бы точно умер от переутомления и истощения.

Мы нашли высохшее дерево, которое наполовину погрузилось в ил. Видимо, когда-то давно вода здесь хорошенько подмыла корни, и многие деревья падали, увлекая за собой рядом стоящие. Мы сели, облокотившись на ствол. Паньцзы сказал, что развести огонь тут будет сложно. Но без этого нам не обойтись, я собрал ветки, которые посчитал наиболее сухими, облил бензином и поджег их.

Говорят, что мертвые лианы и сушняк, даже влажный, являются хорошей растопкой, но на деле все оказалось совсем иначе. Сначала повалил черный дым. Огня не было долго. Лишь когда ветки просохли, появились языки пламени и костер разгорелся. Толстяк сверху подбросил еще лиан, чтобы они просохли до того, как прогорят предыдущие.

Мы так устали, что даже вечно беспокойный Толстяк помалкивал. Казалось, сейчас каждый старался быть сам по себе.

Я снял обувь и заметил, что носки протерлись и стали похожи на сетку, а подошвы ног сплошь покрыты волдырями. После посещения Чанбайшаня на моих ступнях образовались довольно крепкие мозоли, и я считал, что уже никогда не буду стирать ноги до крови. Хоть путешествие здесь было не таким сложным, но вот ходить по болоту оказалось тяжеловато.

Массируя ступни и икры, Паньцзы припоминал путь, который мы только что прошли. Он сказал, что ночью по-любому сигнального дыма мы не увидим, а к утру даже его остатки развеются. Но в принципе, мы знаем свое местоположение, однако, должны на всякий случай сделать тут отметку. Толстяк решил перераспределить вес снаряжения и забрал из моего рюкзака часть вещей себе.

Я немного смутился, но сейчас было не до таких мелочей. Я на самом деле был слабее остальных. Толстяк сказал мне немного поспать, потому что я устал больше всех, и сон мне нужен, как ничто другое, чтобы восстановить силы. Сейчас мне уже не хотелось строить из себя храбреца, и я закрыл глаза.

Однако в состоянии сильного переутомления сложно сразу уснуть, да и окружающая обстановка не способствовала спокойствию. Несколько минут я старательно зажмуривал глаза до тех пор, пока они сами собой окончательно не закрылись, и я стал погружаться в дрему.

Сквозь сон я смутно слышал разговор своих товарищей. Толстяк тихо спросил Паньцзы: "Старший Пань, будь со мной честным. Если мы доберемся до места, но не найдем там твоего третьего господина, что делать будешь?"

"Я должен увидеть либо живых людей, либо их тела, — ответил Паньцзы. — Если ничего не найду, то буду искать. А почему ты спрашиваешь?"

"Я сюда пошел, чтобы денег заработать, а не лизать задницу твоего третьего господина, —грубо ответил Толстяк. — Он действовал не по плану и все сам испортил. Пока младший У не заснул, я не хотел говорить об этом. Да и сейчас не хочется. Но я всегда предпочитаю высказываться, как есть, даже если правда и неприятна. Если мы не найдем третьего господина, я заберу свое снаряжение и уйду. Этот лес слишком большой, я не хочу идти за тобой следом и искать третьего господина и его людей."

"Хочешь уйти один? — Паньцзы усмехнулся. — Этот лес странный и необычный. Пока мы не сталкивались с серьезными проблемами. Но если ты останешься один и доведется вляпаться в неприятности, в одиночку справишься? Кроме того, за пределами оазиса сотни километров пустыни Гоби. Даже если сможешь выбраться из леса, один преодолеешь пески?"

Толстяк рассмеялся в ответ: "Ты плохо знаешь Толстяка. У меня есть план, я все заранее обдумал. Обо мне можешь не беспокоиться." Его тон казался уверенным.

Паньцзы покачал головой и вздохнул: "Да я не спорю, можешь идти, когда хочешь, хоть прямо сейчас. Но в таком случае не жди помощи от нас. И не рассчитывай на долю хабара."

"Ой, вот только блефовать не надо! Я далеко не такой дурак, как кажусь, — огрызнулся Толстяк. — Я с самого начала понял, что третий господин сюда не за хабаром пошел. Интуиция подсказывает мне, что в одиночку будет гораздо проще. Мне надо брать пример с младшего брата, который нас бросил. Может, он стал мыслить, как и я."

Я чуть не рассмеялся, когда услышал это. В душе я был абсолютно уверен, что Молчун покинул нас вовсе не ради хабара.

Заметив, что я все еще не сплю, Толстяк заткнулся, потом проворчал: "Нечего подслушивать, когда старшие разговаривают. Спи давай!"

Мне показалось, Толстяк догадывался, что я не сплю крепко, и говорил так, чтобы я услышал. Что-то было в его словах, но я не понимал смысла. Кажется, он намекал, что Молчун постоянно пропадает. Может быть, Толстяк что-то заметил, и хочет поделиться со мной, но наедине?

Однако, в настоящее время избавиться от присутствия Паньцзы невозможно. Остается лишь ждать, когда представиться возможность переговорить с глазу на глаз. Впрочем, сейчас я слишком устал, чтобы думать о таких сложных вещах.

Мы снова замолчали, я привалился к стволу и сам не заметил, как заснул крепким сном.

Наверное, мне что-то снилось, но образы были смутными, неясными и какими-то гнетущими. Не знаю, как долго я спал, а когда проснулся, то обнаружил, что туман вокруг рассеивался понемногу. Взглянув на часы, я увидел, что прошло чуть меньше трех часов.

Несмотря на тяжелое ощущение во сне, я проснулся посвежевшим, однако все тело болело, казалось, мои кости из железа и насквозь проржавели. Выглядел я, наверно, ужасно. Никогда не думал, что снова придется испытать эту жуткую боль во всех мышцах, от которой никуда не деться.

Потянувшись, расслабив мышцы, я почувствовал некоторое облегчение и осмотрелся. Рядом сидел Толстяк и настороженно смотрел куда-то наверх. Паньцзы не было видно.

Я был удивлен: "Где Паньцзы?"

Толстяк приложил палец к губам и показал наверх, туда, где сгущалась листва стоявшего неподалеку дерева.

Держась за поясницу, я встал и подошел поближе. Глядя вверх, я разглядел в мутном свете луны тени на дереве: наверно, это был Паньцзы, зачем-то взбиравшийся по стволу.

"Что случилось? — спросил я. — Он вообразил себя Маугли и пошел учиться у обезьян спать на дереве?" Толстяк шепотом ответил: "Только что в ветвях что-то шевелилось. Он полез посмотреть."

Тут же сверху раздался свист, предупреждавший, что нужно молчать.

Мы притихли и ждали еще какое-то время, затем увидели, что Паньцзы знаками предлагает нам забраться к нему на дерево.