Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Новые сведения

Карстед уговорил меня, и я вернулась в храм, как только из пандочки был выгружен весь груз. Эгмонт был каким то образом замешан в этом, я была в этом уверена, но возможно, что есть и другие замешанные в этом священники. Вернувшись в храм, я пошла в покои главного священника, чтобы поговорить с Хартмутом.

— Хартмут, Фердинанд улетел в замок, я могу попросить тебя поговорить обо всем с двумя другими священниками, которые попали под подозрение?

— Ваше желание — закон для меня, госпожа Розмайн, — сказал Хартмут, а после ушел вместе со свитой Фердинанда. Все священники, которые работали в кабинете, явно расслабились, стоило ему уйти.

— Не стоит расслабляться, — сказала я. — Подобная нагрузка будет нормальным явлением, когда Хартмут официально станет главным священником. Продолжайте работать.

Фердинанд и Хартмут были похожи своим полным отсутствием терпимости к бесполезным людям, но их способы общения с священниками существенно различались. Возможно, следовало учитывать их личный жизненный опыт. Фердинанд стал священником, который вошел в храм, чтобы спастись от Вероники, тогда как Хартмут помогал мне, сохраняя при этом свой дворянский статус.

Хартмут был обычным аристократом. Он не считал священников такими же дворянами, как и он, поскольку никто из них не окончил дворянскую академию. На самом деле, если судить по статусу, он мог ставить их в один ряд со служителями в серых одеждах, так как Хартмут — высший дворянин, то есть лишь на одну ступень ниже, чем я и Фердинанд. Как он и говорил в своей речи на церемонии по представлению, его больше заботило, будут ли священники полезными для меня. Им нужно быть осторожными, иначе они станут даже менее ценными, чем служители.

Не говоря уже о том, что мы даже не знаем, сколько священников останутся таковыми после окончания зимы. Фердинанд сказал, что в рядах членов бывшей фракции Вероники будет произведена чистка, а без поддержки своей семьи священники не смогут сохранять свой статус. Отношения внутри дворянских фракций не будут единственными, что изменится — Храм тоже может тряхнуть.

Ученики академии смогут избежать смерти, если принесут клятвы на имени во время семестра в академии, но что насчет тех, кто еще слишком мал для того, чтобы учиться там? Примет ли их приют? Это может сильно ударить по нашему бюджету, но в долгосрочной перспективе Эренфесту будет трудно, если мы не сохраним как можно больше дворян. Интересно, что думает по этому поводу Сильвестр. Может, нам стоит поговорить об этом перед тем, как я отправлюсь в дворянскую академию.

Я погрузилась в работу, продолжая думать об этом, и в конце концов, пока я была погружена в свои мысли, вернулся Хартмут. Два других священника, похоже, не имели никакого отношения к проникновению в мои покои, и, поговорив с ними и их слугами, мы решили, что больше нет необходимости держать остальных под замком.

— Я ценю ваше сотрудничество, — сказала я. — Теперь вы можете вернуться к себе.

Отпустив священников и их слуг и поблагодарив слуг Фердинанда за то, что они присмотрели за Хартмутом, я тоже вернулась к себе. Моим несовершеннолетним последователям уже было пора возвращаться домой.

— Госпожа Розмайн, будьте внимательны к своему окружению, — попросила меня Леонора, перед тем как она вместе с Юдит, Родерихом и Филиной покинула храм. Ее тон явно выдавал ее беспокойство обо мне. Корнелиус проводил их вместе со мной и вздохнул.

— Предупреждение о том, что мы должны быть внимательны к вашему окружению это хорошо, но госпожа Розмайн, к сожалению, я не знаю, на что нужно обращать внимание. Я даже не заметил того, что вы были в двух шагах от отравленного предмета. Мне нужно еще многому научиться. Мне нужно, чтобы Экхарт научил меня этому, и лучше раньше, чем позже... — пробормотал он, и в его глазах мелькнул упрямый огонек.

Хартмут положил руку ему на плечо.

— Корнелиус, что именно ты имеешь в виду, говоря, что госпожа Розмайн была в двух шагах от отравления? — с опасным выражением лица спросил он. К тому моменту, когда мы обнаружили яд, он уже покинул комнату, и сейчас, когда он спросил, я осознала, что мы действительно не говорили ему об отравленной копии писания.

Я рассказала ему все, что произошло за то время, пока мы были разделены.

— Ой? Фальшивое писание было смазано ядом, который убил бы меня и госпожу Розмайн, если бы мы прикоснулись к книге? И это виконтесса Дальдольф нанесла его туда? — с холодной улыбкой уточнил Хартмут. Меня охватила паника, слишком свежи были в моей памяти воспоминания о том, как он скрутил священника.

— Мы еще не получили доказательств того, что она виновна, — напомнила я. — По крайне мере, давайте подождем, пока мы не получим доклад Вильмы, составленный со слов тех четырех караульных.

— В таком случае мы можем тем временем обсудить часто используемые яды и противоядия к ним.

Хартмут посмотрел на Дамуэля, Ангелику и Корнелиуса и начал лекцию о различных видах ядов. Ангелика все это время решительно направляла ману в Штернлюка, чтобы он мог запоминать все вместо нее.

— Хартмут, где ты всему этому научился? — спросила я, когда он закончил.

— Господин Юстокс просвещал меня в вопросах ядов, пока мы вместе работали в храме. По его словам, служащие членам герцогской семьи должны лучше всего разбираться в этой теме. Хотя он не думал о том, что сейчас, когда в герцогской семье царит мир, это может понадобиться, но как видите...

Хартмут попросил Франа принести его ящик с ключами, а после надел кожаные перчатки и достал ключ, который открывает писание. Он вылил на него немного зелий и один за одним прижимал различные магические камни, как это раньше делал Экхарт, параллельно Хартмут комментировал свои действия, чтобы мои стражи могли понять их.

— Госпожа Розмайн, вы уверены, что этот ключ подделка? — спросил Хартмут. — В отличие от писания, чей внешний вид был просто скопирован, на этом ключе есть довольно сложный магический круг.

— По крайней мере он не отзывается на мою ману.

Был ли ключ в его руке настоящим? Я задавалась этим вопросом, в то время как Хартмут пристально смотрел на магический камень в своих руках.

— Возможно ли, что проникший дворянин просто зарегистрировал ключ на свою ману? — спросил он. — Наших нынешних знаний недостаточно, чтобы уверенно сказать, является ли он подделкой или мы пришли к такому выводу из-за того, что писание — фальшивое. И преступник сделал это чтобы посмеяться над нашими метаниями.

Я снова осмотрела ключ. Я до сих пор не могла понять была ли это искусная подделка или он был настоящий, но помеченным чужой маной.

— В любом случае, мы не сможем получить ответа до тех пор, пока писание не будет возвращено, — решила я. — Когда вернется господин Фердинанд?

— Он сказал, что максимально быстро и по возможности в тайне изучит воспоминания Эгмонта, — ответил Дамуэль. — Поэтому я ожидаю, что он вернется завтра или послезавтра.

***

Фердинанд не вернулся на следующий день. Я призвала к себе четырех служителей, надеясь узнать от них все, что можно.

— В начале кучер представился сотрудником компании «Плантен» и попросил отвести его к господину Эгмонту, — сказал один из священников. — Мы сразу сочли это подозрительным. Компания «Плантен» всегда использует одного и того же кучера, и прибывший экипаж отличался от того, который они обычно используют. Гил также не сообщал нам ничего о том, что должен прибыть кто то из компании. И кучер вел себя как дворянин.

— Какими бы богатыми ни были купцы, они все равно остаются простолюдинами, — продолжил другой священник. — Люди из компаний «Плантен», «Гилберта» и «Отмар» исключительно вежливы, когда просят о встрече со священниками, детьми дворян, поэтому мы были ошеломлены, когда кучер приказал нам молчать и подчиняться приказу.

— Мы только сильнее убедились в наших подозрениям, и тут виконтесса Дальдольф появилась в окне кареты. Я сразу узнал ее, потому что раньше служил господину Шикикозе. Она велела нам поторопиться, так как у нее назначена встреча, поэтому я сразу же отправился к господину Эгмонту, чтобы удостовериться, что он ждет ее.

Шикикоза и его семья были известны своим ужасным обращением со служителями, поэтому караульный решил, что если он разозлит ее, то поставит под удар их всех. Эгмонт подтвердил, что у него действительно запланирована встреча, и сказал, что лично поприветствует ее.

— Я вернулся, чтобы сообщить остальным, а после пошел открывать ворота, — пояснил священник. — Именно после того, как карета проехала, и когда я попытался закрыть ворота, нас и схватили. Все произошло так быстро, что я даже не успел понять, что случилось.

— Нас обездвижили и посадили в экипаж, а после связали обычной веревкой. Именно тогда мы услышали упоминание о том, что магия, которой нас могли бы связать просто исчезнет после того, как мы выедем за ворота, а это означало, что нас хотят вывезти за пределы города.

— Мы делали все возможное, чтобы сопротивляться. Мы пытались подать знак солдатам, когда проезжали ворота. Мы так яростно стучали ногами по полу и бортам экипажа, что случайно ранили друг друга. Но все было напрасно.

И так их вывезли за пределы города. Рядом с одним из сельских городков их ждал местный житель с повозкой, там служителей развязали и приказали раздеться, чтобы они не смогли сбежать от простолюдина. Как только это было сделано, их снова связали, а после оставили в телеге.

— Из того, что мы услышали, простолюдин, который управлял телегой, согласился помочь похитителям за деньги. Он подписал договор своей кровью и получил кольцо. По-видимому ожидалось, что он наденет кольцо на руку, но у него было так мало маны, что кольцо не смогло отрегулировать свой размер, поэтому он надел его на какую то нитку и повесил на шею.

Большего служители узнать не смогли, потому что их накрыли тканью, закрыв обзор.

— Большое спасибо за то, что рассказали мне это. Я не допущу, чтобы виконтесса Дальдольф ушла от наказания, — пообещала я и приказала служителям вернуться в приют.

— Итак, если обобщить, то нет никаких сомнений в том, что виконтесса Дальдольф была той дворянкой, что проникла в храм, а Эгмонт был священником, который обеспечил ей пропуск.

— Они, несомненно, говорили правду, но показания служителей не имеют силы для дворянского суда. Вердикт будет зависеть от того, сколько информации господин Фердинанд сможет вычленить из воспоминаний Эгмонта.

Было важно выяснить, кому принадлежало кольцо Эгмонта, но мы не знали, сколько времени потребуется, чтобы собрать и обработать все доказательства, которые примет дворянский суд. Мы знали, кто виноват, но не могли действовать, и это понимание заставляло меня беспокоиться. Я хотела вернуть свое писание как можно скорее.

— Госпожа Розмайн, пожалуйста, не спешите искать писание самостоятельно, — напомнил мне Корнелиус.

— Не беспокойся, я понимаю, что нам нужна прочная основа, прежде чем я смогу в полной мере задействовать свой авторитет, как приемной дочери герцога, — ответила я. — Я не собираюсь вести себя как тиран и пытаться решить все самостоятельно.

А пока мне нужно было сделать все, что я могла сделать в храме. К счастью, в отличие от инцидента с графом Биндевальдом, я могла быть уверена, что сейчас моего влияния хватит для того, чтобы жители нижнего города не пали жертвой жестокости дворян.

— Через Гила мы объяснили обстоятельства компаниям «Плантен» и «Гилберта» и предупредили их о том, что их именами пытались воспользоваться во время инцидента. В ответ компания «Гилберта» передала нам ткань, которую они продали тому подозрительному слуге.

Я разложила ткань, которую мы получили от Гила. Это была не ткань, которую красила мама, работники «Гилберты», вероятно, заметили странное поведение покупателя и дали ему ткань изготовленную другим мастером. В любом случае ткань, которой я пользовалась сама, была окрашена на заказ, поэтому ее нельзя было просто купить в магазине.

— И все же, почему они захотели купить ткань, похожую на ту, которая нравится мне, — спросила я, наклоняя голову. Как раз в этот момент влетел ордоннанц.

— Это Фердинанд, — произнесла птица. — Я возвращаюсь. Собери своих рыцарей сопровождения. Это сообщение повторилось еще дважды, а после белая птица превратилась в желтый магический камень

— Дамуэль, приведи моих рыцарей сопровождения, — сказала я. — Зам, передай сообщение в покои главного священника.

— Есть.

***

— Проще говоря, улик я собрал более чем достаточно, — произнес Фердинанд, заходя в мои покои сразу после своего возвращения из замка, и после того как он переоделся в рясу священника. После он понизил голос и продолжил. — Инцидент началася с того, что дворянская семья связалась с Эгмонтом.

Я и мои рыцари сопровождения слушали с напряженными, серьезными лицами. Дворяне Эгмонта связалась с ним, чтобы спросить, бывают ли дни, когда глава храма и главный священник отсутствуют в храме. Было много случаев, когда я и Фердинанд уезжали, так как мы оба посещали замок, но Эгмонт не мог знать, когда именно мы уезжаем и возвращаемся.

Однако через пару дней ему представился удобный случай. Все священники были проинформированы о том, что покои главы храма будут закрыты из-за нашего визита в Итальянский ресторан.

— Эгмонт, не теряя времени, сообщил об этом дворянам, которые к нему обратились. — продолжил Фердинанд. — В ответ ему прислали запрос на встречу с виконтессой Дальдольф.

Встреча была назначена на день нашего отъезда. Эгмонт сразу же согласился. Виконтесса Дальдольф так сильно контролировала его семью, что он просто не мог отказаться.

— Эгмонт получил письмо, в котором сообщалось, что по прибытии она воспользуется именем компании «Плантен», поскольку ее дело секретно. Его семья тоже связалась с ним и подчеркнула, что он должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей. Он сжег это письмо, чтобы его нельзя было использовать в качестве доказательства, но...

В тот день Эгмонт с тревогой ждал, не зная, о чем его попросят. После он отправился, чтобы поприветствовать прибывшую виконтессу.

— Та, кого видел Эгмонт, несомненно была виконтессой Дальдольф, — продолжил Фердинанд. — Сам Эгмонт не знал, что служители, которые служили на воротах, были похищены.

Очевидно, что Эгмонту поручили очень простое дело.

«Найди какую нибудь причину, чтобы убрать всех слуг, которые сейчас находятся в покоях главы храма. Я бы не хотела, чтобы при этом использовалось насилие», — для этого он послал одного из своих слуг, чтобы тот отвлек Николу, Фрица и Гила, пока они доставляли божественные дары в приют.

— Значит они пробрались внутрь в то время, пока этот слуга удерживал Гила и остальных подальше от моих покоев? — спросила я.

— Верно. Эгмонт приказал другому из своих слуг проникнуть в покои главного священника, через комнаты моих слуг. Они отперли комнаты изнутри, а затем достали ключ от писания. Это было просто, так как все ключи хранятся в одном месте.

Ответственность за ключи чаще всего возлагали на главного из слуг. И пусть главная дверь в мои покои запиралась, многие комнаты служителей, которые служили мне, были открыты. В результате человеку, знакомому с храмом, было легко проникнуть внутрь. Слуга Эгмонта искал шкатулку в комнате Франа, пока сама виконтесса Дальдольф подменяла писание.

«Эта простолюдинка несет ответственность за смерть моего сына и за то, что ауб стал холоден к моему дому, — сказала она, прикладывая к писанию магический инструмент размером с кулак и наблюдая, как он превращается в точную копию книги. — Разве можно меня винить за то, что я хочу отомстить?»

После она подменила писание подделкой. Сходство было настолько поразительным, что даже тот, кто видел это лично, с трудом мог сказать, где настоящая, а где подделка.

«Не могу дождаться, когда увижу, как эта мерзкая девчонка будет извиваться во время осенней церемонии совершеннолетия и зимнего общения, — с ядовитой улыбкой продолжила виконтесса. — К тому времени, когда она поймет, что потеряла настоящие писание, будет уже слишком поздно, и она так и не узнает, кто и как его забрал».

После она вытащила ключ из коробки, которую нашел слуга Эгмонта и перерегистрировала его своей собственной маной, надеясь заставить нас думать, что он тоже подделка.

«И ее, и господина Фердинанда будут упрекать в том, что они не могут должным образом следить за писанием, и, несомненно, их серьезно накажут», — заключила она. Казалось, она уже воображала, как я опозорюсь во время церемонии, а затем меня снимут с поста главы храма или, что еще более прекрасно, лишат статуса дочери герцога.

Эгмонт усмехнулся от одной этой мысли. Высокомерный ребенок, который неизвестно каким образом стал главой храма, несмотря на то, что она была простолюдинкой в синих одеждах, она никак не сможет оправдаться когда прямо во время церемонии вскроется, что ее писание — подделка. Он просто умирал от желания лично присутствовать на церемонии, где это случится. Видимо, он считал, что такое зрелище может немного ослабить гнев, который он испытывал из-за сокращения зарплаты, после смерти предыдущего главы храма, и того факта, что теперь праздник урожая стал для него куда менее приятным и доходным.

— Расскажите мне, как проходит эта церемония у простолюдинов, — приказала виконтесса. После она отвернулась от Эгмонта и погладила фальшивое писание рукой в перчатке, а после вернула ключ в коробку.

Фердинанд продолжил свое объяснение.

— Как только дело было сделано, они убрали все следы своего присутствия, а после перебрались в покои Эгмонта. Там они подписали магический договор.

После виконтесса объяснила, что должно произойти после того, как они заменили писание.

«Как только эту девчонку снимут с ее поста, я рекомендую тебя на место следующего главы храма, — с улыбкой сказала она. — В конце концов, ты здорово помог мне».

— Эгмонт, в свою очередь улыбнулся, думая, что только дурак поверит на слово дворянину. И словно прочитав его мысли, виконтесса предложила ему магический договор, — продолжил Фердинанд. — Этот магический договор действительно включал в себя часть, где говорилось, что она порекомендует Эгмонта в качестве следующего главы храма, — подписать магический договор — значит дать клятву, которую нельзя нарушить. Этого заманчивого предложения было достаточно, чтобы Эгмонт написал свое имя и поставил печать своей кровью, официально заключая договор. Она подарила ему кольцо с магическим камнем в знак своего доверия и сказала, что теперь он сам стал дворянином.

Кольца из магического камня дарили детям дворян во время их церемонии крещения. Будучи священником Эгмонт никогда раньше не получал такого кольца, поэтому он с нетерпением надел его на средний палец левой руки.

— Это кольцо позволит тебе управлять маной внутри себя, — сказала женщина. — Все, что тебе нужно сделать сейчас, это ждать, пока эту лживую простолюдинку не сбросят с ее поста.

Эгмонт смотрел на свое кольцо с магическим камнем с широкой улыбкой. Обе стороны долго говорили о том, как сильно они ненавидят главу храма-простолюдинку, а после, когда они оба были удовлетворены, виконтесса Дальдольф отбыла домой верхом на своем ездовом звере, вместе с писанием, которое она забрала с собой.

Она специально разделилась со своим писанием, чтобы никто не узнал о том, что она посещала храм.

— И действительно, они не оставили никаких следов своего визита, — сказал Фердинанд. — Эгмонт был уверен в победе, думая, что ему нужно только дождаться осенней церемонии совершеннолетия, но его радость была недолгой, ведь мы ворвались в его покои и схватили его. Возможно, он стал высокомерным после того, как выпил вина и услышал, как виконтесса Дальдольф плохо отзывается о тебе, — Фердинанд вздохнул, а после цинично усмехнулся. — Розмайн, ты помнишь как граф Биндевальд подписал договор о подчинении с ребенком-сиротой?

Я помнила. Договор, который Делия сочла за договор об усыновлении на самом деле был составным и на самом деле являлся договором о подчинении.

— Только не говори...

— Именно. Договор, составленный виконтессой Дальдольф, также был двухслойным. Эгмонт фактически подписал договор на подчинение, и кольцо, которое он получил, идентично кольцам солдат с пожиранием. Скорее всего, они собирались устранить его после того, как закончат со всем, — объяснил Фердинанд.

— Это... Повезло, что мы смогли поймать его так быстро. Его воспоминания, как священника, предоставили нам неопровержимые доказательства, которые мы сможем использовать не только для того, чтобы обвинить виконтессу Дальдольф, но и всю ее семью. Кроме того, поскольку на кольце Эгмонта был изображен герб Герлаха, его участие в этом деле также очевидно. Я с нетерпением жду этой зимы.

Фердинанд, казалось, был доволен тем, что получил в свои руки такие убедительные улики против бывшей фракции Вероники, и ухмылка, играющая на его губах, только еще больше подтверждала это. После того, как Фердинанд доложил о произошедшем, Карстед и Сильвестр похвалили нас за то, что мы успешно вывернулись из этой ловушки.

— В данном случае меня удивила твоя настойчивая привязанность к книгам, а не твоя женская интуиция, — заключил Фердинанд. — Мы обнаружили все этого из-за того беспокойства, которое ты ощутила. Если бы ты не заметила, все могло бы закончиться куда хуже.

— Если мы закончили размышлять о моей любви к книгам, то давайте немедленно приступим, — сказала я, вставая.

Фердинанд бросил на меня тяжелый взгляд, нахмурившись.

— И куда ты собралась?

— Разве это не очевидно? Вернуть своё писание.

Мы знали, что наше писание находится в руках виконтессы Дальдольф, и у нас были доказательства, которые были достаточно весомы в глазах дворян. Конечно, у нас не оставалось ничего другого, кроме как вернуть то, что у нас отняли.

Фердинанд заломил бровь, и посмотрел на меня, как на дурочку.

— Ваш ответ не соответствует моему вопросу, — сказал он. — Я спросил, куда ты собираешься пойти. Я ничего не спросил о твоей цели, которую я и так знаю, без всяких вопросов.

— В место, где, скорее всего, будет находиться виконтесса Дальдольф. Во-первых нужно проверить ее зимнее поместье в дворянском районе. Если ее там не будет, то я поеду в ее летнее поместье в провинции Дальдольф. Я верну свою книгу, как бы далеко мне не пришлось гнаться за ней. Она не уйдет, — заявила я, решительно сжимая кулак.

Фердинанд тоже поднялся.

— Нам определенно нужно найти писание. Хорошо. Для начала отправимся в поместье Дальдольфа. Мы будем задерживать всех, кто попытается выступить против нас. Поскольку мы не знаем, чьи воспоминания могут быть ценными, мы должны допросить всех.

Так началось наше вторжение в зимний особняк гиба Дальдольфа. Я шла на это вместе с Фердинандом и моими рыцарями сопровождения. Я была полна решимости вернуть свое писание не смотря ни на что.