Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Чаепития и переговоры

— Хартмут, — сказала я, — если ты не поспешишь вернуться в Эренфест, то не успеешь до шестого колокола.

Обычно шестой колокол означал конец рабочего дня. Из-за чрезвычайных обстоятельств в зале перемещения было много рыцарей, но после шестого колокола они ничего для нас не сделают без веской причины или приказа ауба. Это было особенно тревожно, потому что Хартмуту, совершеннолетнему и главному священнику Эренфеста, было разрешено находиться в дворянской академии только в день ритуала. Он должен был уйти вовремя, иначе его будет ждать суровое наказание.

Я заставила Хартмута, все еще в одеянии главного священника, войти в зал перемещения вместе с багажом, набитым коробками и тому подобным.

— Пожалуйста, сообщи Сильвестру, что мы пришлем наши выстиранные церемониальные одежды позже, — сказала я Хартмуту. — Также не забудь лично передать отчет о сегодняшней церемонии.

— Хорошо.

Вокруг становилось все оживленнее, но Хартмут благополучно успел вовремя переместиться. Шестой колокол прозвонил, когда я провожала его, после чего я вернулась в свою комнату.

— Пора ужинать, госпожа Розмайн, — сказала Лизелетта. — Позвольте нам переодеть вас. Они с Гретией не теряя времени переодели меня в обычный наряд, который я носила в дворянской академии.

Спустившись в столовую, я обнаружила, что Вильфрид и Шарлотта уже едят.

— Что-то ты задержалась, Розмайн, — сказал первый.

— Мы только что снабдили маной главный магический инструмент библиотеки, — ответила я, — но он был расположен там, куда ученикам обычно нельзя входить, в стороне от основных помещений. Тем не менее, это было весело. Там было много магических инструментов. — Я хотела записать все полезные, упомянутые в отчете Раймунда, и включить их в свою собственную библиотеку. — Как прошла уборка?

— Посмотрим... как бы сказать?.. — Вильфрид размышлял вслух. — Ах, да. Господин Лестилаут попросил устроить чаепитие. Нам нужно закончить наши исследования, включая ту часть, которая относится к сегодняшней церемонии, и решить, как мы объявим о нем во время состязания герцогств.

Похожее обещание я дала Ханнелоре. Я оглядела своих последователей, прикидывая, подходящее ли время для встречи, и тут Шарлотта начала хихикать.

— Сестра, Вильфрид и господин Лестилаут на самом деле...

— Шарлотта! Вильфрид вскочил с места, и в его голосе слышалось немного паники. Он вел себя очень похоже на одного из моих друзей детства, когда я еще была Урано. Я нашла его тайник с грязными книгами, и он отчаянно пытался сделать все возможное, чтобы его мама не узнала о них.

— Ну же, Вильфрид, — сказала я. — Скажи мне, где ты их прятал. Я надеюсь ты не стал прятать их под кроватью, это слишком банально.

— Эм, о чем ты говоришь?..

Я моргнула и посмотрела на Вильфрида, удивляясь его поведением, и повернулась к Шарлотте за объяснением.

— Нет причин скрывать это, брат. На самом деле, об этом нужно сообщить. Сестра, господин Лестилаут собирается принести несколько нарисованных им иллюстраций на наше следующее чаепитие. Он попросил тебя купить те из них, которые ты сочтешь наиболее подходящими для «Повести о диттере». Кажется, ему не терпится, как можно скорее прочитать «полную» версию книги.

Вильфрид встретил замечания Шарлотты слегка хмурым взглядом. 

— Я с нетерпением ждал этого, с тех пор как господин Лестилаут сказал мне, что его иллюстрации получились действительно героическими, но я собирался сообщить об этом Розмайн немного позднее. Она просто не понимает сердца таких мужчин, как мы. Кроме того, на чаепитии, твои последователи будут вести переговоры.

Меня охватило желание тяжело вздохнуть.

— Вильфрид, даже если сделка будет проходить здесь, в дворянской академии, оплата будет произведена не из средств общежития. Она будет произведена либо из моих собственных средств, либо из бюджета, выделенного на печатную промышленность.

— Хм?

— Нам нужно отправить письма в Эренфест, чтобы решить, из какого бюджета будут выделены средства, а переписка требует времени.

Я написала Эльвире, как только мы пришли к соглашению, что покупаем иллюстрации у Лестилаута, но мы так и не пришли к окончательному решению. Прежде всего, наше решение зависело от того, сможем ли мы использовать иллюстрации Лестилаута в наших книгах. Если это окажется невозможным, то я куплю их на свои деньги и напечатаю только несколько экземпляров специально для Дункельфельгера. При позитивном же исходе, мы начали бы широкое распространение, воспользовавшись средствами печатной промышленности.

Конечно, в последнем случае нам потребуется разрешение Эльвиры.

— Платежи, связанные с книгами, всегда приходили от тебя, так что я даже не подозревал... — сказал Вильфрид.

Теперь, когда Фердинанда не было рядом, Хартмут следил за моими финансами. У меня были деньги, но я не могла разбрасываться ими, так как они не были под рукой.

— Но это так, — ответила я. — Вот почему важно постоянно передавать мне такие отчеты.

— Не могу поверить, что из всех людей я слышу это от тебя... Ты ведь знаешь тебе нужно делать то же самое? Как сегодня — это широкомасштабное исцеление не входило в наш план. Я полагаю, ты собираешься объяснить свои причины отцу. В конце концов, ты должна дать подробный отчет.

Я понуро опустила плечи. Неожиданно моя собственная лекция вернулась ко мне бумерангом.

***

После отправки отчета в Эренфест я оказалась прикованной к постели с лихорадкой.

Организация предстоящего чаепития постепенно решалась без моего участия. Даже так я пыталась узнать, что происходит и что там с бюджетом, но Рихарда лишь отчаянно одергивала меня.

— Юная леди, сосредоточьтесь на том, чтобы поправиться перед чаепитием с Дункельфельгером.

Брюнхильда кивнула.

— Было мудро не назначать чаепития сразу после ритуала.

Они продолжали внимательно следить за моим здоровьем, помогая в подготовке. Тем временем пришли Филина и Мюриэла с докладом.

— Госпожа Эльвира передала деньги, — сказала Филина. — Похоже, это ваши собственные средства, госпожа Розмайн. Мы можем использовать их для покупки иллюстраций господина Лестилаута.

Если иллюстрации будут достаточно высокого качества, то служащие отвечающие за типографию выкупят их у нас.

— Пока что, госпожа Розмайн, отдыхайте и восстанавливаетесь.

Только через два дня я снова смогла двигаться — теперь мои лихорадки были гораздо короче, чем раньше. Было приятно осознавать, что мое здоровье действительно улучшается, и на этой позитивной ноте я отправилась в столовую, чтобы поесть, а затем перешла в общую комнату, стремясь узнать, что я пропустила.

— Нас с Вильфридом приглашали в лабораторию учителя Гундольфа, пока ты была прикована к постели, сестра, — начала Шарлотта. — Все из Древанхеля очень серьезно отнеслись к получению божественных защит.

— Верно. Я не думаю, что в каком-либо другом герцогстве все ученики приготовили амулеты с символами богов, — добавил Вильфрид с серьезным выражением лица.

— Я вижу, что Древанхель более чем заслуживает своего положения великого герцогства, — сказала я.

Впечатляет, что за два дня они раздали амулеты с символами богов всем своим ученикам — или, по крайней мере, дали им ингредиенты, необходимые для создания собственных.

— Да. Хоть Эренфест получил эту информацию раньше, никто из наших учеников не делал амулетов, отмеченных символами богов. Наши служащие-ученики, принимавшее участие в ритуале, даже не взяли на себя инициативу по созданию амулетов, которые можно было бы раздать другим. Между нашими герцогствами видна явная пропасть.

Для ясности, единственными служащими-учениками Эренфеста, участвовавшими в ритуале посвящения, были те, кто служил Вильфриду и Шарлотте. Мои последователи все были средними или низшими дворянами, поэтому они не смогли присоединиться.

— Пока мы разговариваем, Игнац и Марианна готовят амулеты в комнате для смешивания, — продолжил Вильфрид. Затем он понизил голос до шепота и сказал: — Честно говоря, я немного расстроился из-за всего этого. У нас раньше всех появилась информация, а мы все равно не смогли ее хорошо использовать. Мои навыки управления герцогством сильно уступают Ортвину, хоть мы и ровесники.

Шарлотта попыталась утешить его, сказав, что овладеть такими навыками не так просто. Затем она продолжила:

— На завтра у меня запланировано чаепитие с герцогством среднего ранга. Там я узнаю, что думают о проведенном ритуале другие герцогства. Вы с сестрой можете сосредоточиться на чаепитии с Дункельфельгером.

Я кивнула, соглашаясь с Шарлоттой.

И вот настал день нашего чаепития с Дункельфельгером. В назначенное время мы с Вильфридом пришли в их комнату для чаепития, обменялись приветствиями с Лестилаутом и Ханнелорой, затем заняли предложенные нам места. Все шло нормально... то есть до тех пор, пока Лестилаут не подал своим последователям какой-то сигнал.

— А теперь посмотрите на это.

— Брат, твои иллюстрации могут подождать до тех пор, пока мы не обсудим исследование и...

— Мы сможем сосредоточиться на нем после того, как разберёмся с этим вопросом, — ответил Лестилаут, отмахнувшись от попытки Ханнелоры возразить. Затем он попросил одного из своих служащих-учеников разложить на столе около десяти иллюстраций, расположив их так, чтобы мы с Вильфридом могли видеть их во всей их монохромной красе. — Поскольку я не знал, какие черно-белые изображения вы предпочтете, я решил, что будет лучше, если вы решите это сами. Выбирайте те, которые больше всего подойдут для книги.

Мне больше всего понравилась иллюстрация, изображающая крупным планом рыцаря, сидящего на своем ездовом звере и размахивающего оружием — она была настолько выразительной, что я практически слышала, как развевается его плащ. Предположительно, Лестилаут перенял кое-что из стиля работ Вильмы, так как его линии были хорошо организованы и хорошо подходили к предпочитаемому нами черно-белому стилю. Однако если работы Вильмы были добрыми и нежными, то работы Лестилаута были особой энергетикой, подходящей для битвы за сокровища.

Честно говоря... Я недооценила художественные навыки господина Лестилаута.

Я должна была знать, что он был прекрасным иллюстратором — в конце концов, он особенно громко заявлял о своих талантах, по его словам, можно понять, что рисование для него не просто хобби. Его навыки и правда восхищают.

— Очень впечатляет, — сказала я, разглядывая иллюстрации. — Они даже лучше, чем я себе представляла.

— Они прекрасны, господин Лестилаут! — воскликнул вскоре Вильфрид, его темно-зеленые глаза сверкали от восхищения и уважения. — С такими замечательными иллюстрациями мы сможем сделать «Повесть о диттере» еще лучше. Разве ты не согласна, Розмайн?

— Безусловно, да, они замечательные. Однако я должна прояснить одну вещь, поскольку нам придется использовать процесс, известный как трафарет, чтобы подготовить эти иллюстрации к печати, их атмосфера обязательно изменится, пусть даже совсем немного. Можем ли мы подтвердить, что вы понимаете это, господин Лестилаут?

Лестилаут нахмурился.

— Что значит, их атмосфера изменится?..

— Я не могу сказать больше, опасаясь раскрыть нашу технику, но в какой-то момент в процессе печати ваше изображение будет изменено другим художником.

Услышав это, Лестилаут помрачнел. Как истинный художник, он, должно быть, считал оскорбительной саму мысль о том, что кто-то другой прикоснется к его работе.

— Я могу сам выполнить эту часть процесса, — сказал он.

— Это сделает вас посвященным в наш метод, поэтому я вынуждена отказаться. В настоящее время мы планируем приобрести иллюстрации, а затем напечатать их самостоятельно. Если вы не можете согласиться с тем, чтобы другие вносили поправки в вашу работу, тогда мы не сможем ее купить.

Независимо от того, кто покупал иллюстрации, в конечном итоге мы собирались делать трафареты в мастерской Эренфеста. Если отбросить случаи, когда дворяне входили в наше герцогство через брак или начинали служить нашей герцогской семье, я не собиралась позволять людям из других герцогств заниматься вырезанием. Особенно это относилось к кандидату в аубы из великого герцогства, Лестилауту.

Мое заявление вызвало панический взгляд, но не у Лестилаута, а у Вильфрида.

— Постой, Розмайн. Таких хороших иллюстраций мы больше нигде не купим! Нам нужно купить их, чтобы сделать «Повесть о диттере» настолько хорошей, насколько это возможно, верно? Мы можем попросить господина Лестилаута заняться изменениями, если только мы заключим с ним договор, о неразглашении.

Вильфрид выглядел очень заинтересованным в иллюстрациях Лестилаута. Я оценила его энтузиазм по отношению к книге — это действительно было приятно видеть, но сейчас было не время.

— Прежде всего, Эренфесту нужны иллюстрации, которые легко печатать, — сказала я. — Хотя мы ценим их красоту, мы ничего не выигрываем от покупки рисунков, которое не можем использовать. Кроме того, мы не хотим рисковать тем, что такое великое герцогство, как Дункельфельгер, украдет нашу недавно изобретенную технику еще до того, как мы начнем официально продавать книги.

— Понятно, — ответил Лестилаут. — Это разумно.

Но даже тогда Вильфрид не сдавался. 

— Но у нас есть шанс использовать такое феноменальное произведение искусства... — говорил он, его глаза отчаянно метались между мной и иллюстрациями, которые он так любил.

— Действительно, — ответила я. — Эти иллюстрации прекрасны. Как только мы начнем продавать книги в Эренфесте, и наши покупатели начнут делать свои собственные великолепные кожаные обложки, мы сможем добавить эти иллюстрации к одной из наших собственных и наслаждаться их великолепием.

— Но тогда я и другие не смогут их увидеть, — сказал Лестилаут.

Я пожала плечами. 

— Ничего не поделаешь; сохранение от утечки наших промышленных секретов — наша самая большая забота. Если бы ваше герцогство, Дункельфельгер второе по рангу, украло у нас технологию, мы бы не смогли вам ничего противопоставить.

Трафарет был основой мимеографической печати, но человек с острым глазом, вероятно, смог бы понять, как он работает, просто вырезав одну из наших иллюстраций. Кроме того, вощеная бумага, стилусы и прочие инструменты были результатом трудов, проб и ошибок моих Гутенбергов. Я не могла позволить, чтобы плоды их труда были так легко украдены. Когда-нибудь мы распространим наши знания среди других герцогств, но мы еще даже не начали продавать книги, так что это произойдет не скоро. Только когда положение Эренфеста стабилизируется, мы подумаем о следующем шаге.

Помимо всего прочего, разрешение Дункельфельгеру изготавливать собственные трафареты создало бы нежелательный прецедент, которому могли бы попытаться последовать другие герцогства, с которыми мы будем сотрудничать. Принуждение их к неразглашению с помощью магических договоров, несомненно, стало бы дорогостоящим кошмаром. Наши нынешние действия будут иметь влияние на долгие годы.

Кроме того, моей целью было привлечь талантливого художника в Эренфест, а не купить иллюстрации у кандидата в аубы.

— Печать совершенно отличается от рисования пером, — сказала я, пытаясь убедить всех в своей правоте. — Если никому не будет позволено изменить иллюстрации, то боюсь, что господин Лестилаут будет разочарован, когда увидит готовый печатный продукт.

Даже на Земле копировальные машины не создавали идеальных копий — некоторые строки выходили неправильно, или трудно контролируемые факторы, такие как пыль, вызывали мелкие дефекты. В данном случае, хотя иллюстрация Лестилаута была разработана для работы в черно-белом стиле, в ней было много тонких линий. Было неизбежно, что ее атмосфера изменится после нанесения трафарета.

— Это будет наш первый опыт покупки произведений искусства у другого герцогства, — продолжила я. — Если мы начнем это сотрудничество только для того, чтобы господин Лестилаут выразил свое недовольство нашими результатами, то мы нанесем серьезный ущерб репутации нашей печатной промышленности. В этом отношении отказ от покупки произведений искусства избавит обе стороны от больших неудобств.

— Верно... неохотно пробормотал Вильфрид, уступая с выражением глубокого сожаления.

С облегчением, я снова повернулась к Лестилауту, который теперь наблюдал за мной с заинтригованным выражением лица. 

— Учитывая все это, — сказала я, — продадите ли вы свои иллюстрации Эренфесту?

Его красные глаза, которые еще мгновение назад оценивали меня, скривились в легкой улыбке. 

— Я понимаю позицию Эренфеста. Я подумаю, готов ли я доверить их другому, а затем дам тебе свой ответ.

— Ваша работа действительно великолепна, — сказала я, возвращая ему улыбку, — поэтому я надеюсь на положительный ответ.

Так закончилась эта часть нашей беседы. Лестилаут жестом велел своим служащим-ученикам начать убирать иллюстрации, наблюдая за их работой и потягивая чай. Когда они закончили, он повернулся к нам и сказал: 

— Теперь, когда все решено, давайте решим, кто и каким образом объявит о наших совместных исследованиях.

Казалось, что если все одновременно объявят о результатах своих совместных исследований, то посетители будут посещать только великие герцогства. Таким образом, иногда даже герцогствам низшего ранга нужно было проводить презентации.

— В случае нашего исследования единственным общим элементом был опрос рыцарей-учеников вашего герцогства, — сказала я. — Поскольку между ритуалами, которые мы проводили, были довольно заметные различия, я считаю, что мы можем объявить о наших выводах отдельно. Ты согласен со мной, Вильфрид?

— Да. Я слышал, что Дункельфельгер успешно сделал столбы света во время получения благословения, так что вы можете включить заметки об этом. Если мы огласим ритуалы Эренфеста, то не должно быть никаких накладок.

Ханнелора облегченно улыбнулась. Способ публикации совместных исследований часто имел наибольшее значение при попытке привлечь внимание взрослых, посещающих состязание герцогств, поэтому это обычно вызывало споры между сотрудничающими студентами.

— В таком случае, — сказала она, — возможно, наши служащие смогут обсудить общие элементы. То, что не является общим, наши герцогства могут представить по своему усмотрению.

Мы с Вильфридом согласились. Мы обвели взглядом присутствующих служащих-учеников, и те, кто участвовал в совместном исследовании, кивнули в знак понимания.

Аренсбах собирается представить выводы Раймунда, так что сейчас нам нужно думать только о переговорах с Древанхелем.

Для этого проекта Эренфест поставлял только ингредиенты и не принимал особого участия в исследованиях, так что, возможно, будет лучше оставить большую часть объявлений Древанхелю. Единственное, что меня беспокоит, — это узнать их результаты и получить больше видов бумаги из магических растений для использования.

— Похоже, мы закончили нашу дискуссию раньше, чем ожидалось. Хм... Лестилаут повернулся к Вильфриду. — Как насчет игры в гевиннен?

Большинство девочек могли вечно болтать за чаепитием, но мальчики находили это исключительно скучным.

Вильфрид кивнул, на его лице появилась широкая улыбка.

— Возможно, я проиграл в прошлом году, но я хочу выиграть у вас хотя бы раз, прежде чем вы закончите обучение, господин Лестилаут.

— Говорили, что он довольно искусен в игре в гевиннен, и я слышала, что он часто играл против Ортвина из Древанхеля.

— К сожалению, для тебя, если ты все еще не можешь победить Ортвина, ты никогда не победишь меня, — насмехался Лестилаут, разжигая в Вильфриде огонь соперничества.

Слуги Дункельфельгера сразу же приступили к организации всего необходимого для игры в гевиннен, не выказывая ни удивления, ни какого-либо чувства срочности. Должно быть, они планировали это с самого начала, раз у нас оказалось свободное время.

От нечего делать я наблюдала за их приготовлениями, поедая сладости. Вскоре мой взгляд остановился на голубой фигурке, сделанной для игры в гевиннен, которая, как я заметила, был сделан по образцу прозрачной хрустальной статуэтки, украшавшей чайную комнату Дункельфельгера.

— Я вижу, Дункельфельгер любит не только диттер, но и гевиннен, — сказала я. — Эта работа основана на декоративной статуэтке, не так ли?

— Хм? О, да. Мы... используем гевиннен при подведении итогов после игры в диттер, — ответила Ханнелора, выглядя немного смущенной.

Люди из Дункельфельгера, так любили диттер, что даже их пред- и послематчевых ритуалов было недостаточно — они собирались вместе, чтобы проанализировать каждый матч. Мне было интересно, сколько времени они тратят на эти мероприятия каждый год, связанные с диттером.

— Хотя вы и не знали, что это такое, посох Феафюремеа все равно передавался из поколения в поколение, — сказала я. — Он бы не сохранился, если бы вы не заботились так сильно о диттере и ритуалах.

— Кстати, о божественных инструментах... Вчера, во время чаепития великих герцогств, мы не обсуждали почти ничего, кроме вчерашней церемонии, — начала Ханнелора. — Не участвовавшие внимательно слушали тех, кто участвовал.

Участники ритуала посвящения, очевидно, были глубоко впечатлены своей первой настоящей религиозной церемонией. Ощущение того, что мы все стали единым целым, и свет, хлынувший из чаши, произвели огромное впечатление на всех присутствующих, предлагая то, чего они никогда не испытывали в своей повседневной жизни. Те, кто не смог присоединиться, теперь с нетерпением ждали следующей возможности.

— Обычно, чтобы получить прямую похвалу от зента Трауквала, нужно быть первым в классе, — продолжала Ханнелора. — Все были тронуты, хотя не только этим, многие также были тронуты вашим божественным обликом, госпожа Розмайн.

«Божественным обликом?» Какого черта?

Ханнелора смотрела на меня немного мечтательно, описывая ритуал так, как она его видела. С ее точки зрения, я создавала один божественный инструмент за другим, проводила религиозную церемонию, которую никто не испытывал прежде, и даже восстановила ману каждого, прежде чем исцелить всех благословением. Другими словами, я выглядела как святая — хотя все участвующие в церемонии дворяне вели себя невозмутимо, как это обычно бывает у дворян.

То есть, другими словами, никто не заметил, что я в поте лица пыталась удержать свою ману от взрывного благословения? Ого, я действительно расту над собой!

— Изготовление амулетов для молитвы стало чем-то вроде тенденции, и многие хотят узнать, смогут ли они так же, как вы, овладеть божественными инструментами, — сказала Ханнелора. Некоторые хотели использовать посох Фрютрены, чтобы исцелять группы людей одновременно, а другие упорно стремились к копью Лейденшафта. — Однако пока ни у кого ничего не получилось. Своими штапами они создают те же копья, что и раньше, и поэтому подношение своей маны при проведения ритуала остается самым надежным способом получить благословение.

Тем не менее, все еще находились люди, желающие овладеть сияющим синим копьем Лейденшафта — в том числе и ауб Дункельфельгера, который узнал об этом из доклада.

— Итак, если это не секрет, который вы должны держать при себе, могу ли я спросить, как вы научились создавать множество божественных инструментов? — спросила Ханнелора. Она выглядела крайне виноватой, кто-то явно велел ей спросить меня об этом.

— А каким образом вы научились создавать посох Феафюремеа, используемый в ритуалах Дункельфельгера?

— Мы смотрим, как наши родители делают его, прикасаемся к нему, а затем направляем в него свою ману. Вот так.

Ханнелора встала, чтобы продемонстрировать. Похоже, что мой вопрос на месте был истолкован так: «Если хочешь получить наши секреты, раскрой сначала свои».

— Штрейтколбен.

Ханнелора произнесла заклинание, и в ее руке появился посох Феафюремеа.

— Могу я потрогать его? — спросил я.

— Да, конечно. Попробуйте направить в него часть своей маны.

Я коснулась посоха и направила в него небольшое количество своей маны, как и было сказано. Магический круг поднялся в воздух... затем Ханнелора издала тихий вскрик, когда наша мана оттолкнула друг друга.

— М-мои извинения, — заикалась она. — Это было... немного удивительно. Я не думала, что почувствую, как чужая мана проникает внутрь.

В том, что члены одной семьи направляют ману вместе, не было ничего особенного, поскольку мана у них изначально была схожей, но мой случай показался Ханнелоре особенно странным. Я понимала, как странно, когда чужая мана течет в тебя, так что...

— Я искренне извиняюсь за то, что доставила вам неудобства, — сказала я.

— О, нет. Я должна была догадаться, что это произойдет. Теперь я понимаю, почему метод создания этого посоха передается только по родословной нашей герцогской семьи... — ответила Ханнелора, ее плечи опустились. Затем она отметила, что, по ее мнению, было бы удобно, если бы каждый мог научиться делать посох. Дункельфельгер был очень жарким герцогством, так что, возможно, она хотела провести масштабный ритуал, чтобы охладить все вокруг.

— Если нам нужен только магический круг, мы можем попробовать поискать в подземном архиве библиотеки. Я припоминаю, что видела там на одной из церемониальных табличек круг, похожий на тот, что возник только что.

— О боже. В таком случае нам придется подождать, пока королевская семья снова нас призовет, — хихикнув, сказала Ханнелора. Затем она спросила меня, как я научилась создавать божественные инструменты — хотя процесс был практически таким же, как и при создании посоха Феафюремеа.

— Если вы вольете свою ману в божественные инструменты в храме, то возникнут магические круги, — объяснила я. — Если вы посвятите им определенное количество своей маны, то магические круги окажутся... так сказать, отпечатаны в ваш разум. Они будут естественным образом приходить к вам, если преобразовать штап.

В моем случае щит Шуцерии был первым инструментом, которому я предлагала свою ману, и круг, появившийся в то время, стал моей основой для его создания. Возможно, божественные инструменты в храме были просто проводниками, чтобы люди могли создать свои собственные.

— Похоже, что первый зент был главой храма, — сказала я. — Моя нынешняя теория заключается в том, что его дети научились создавать свои собственные божественные инструменты, посвящая ману тем, что находятся в храме.

— После гражданской войны многие из храма пришли в дворянскую академию, — заметила Ханнелора, — но никто из них, похоже, не умел пользоваться божественными инструментами так, как вы. В ее голосе звучало любопытство, но объяснение было простым.

— Я представляю, что некоторые из них могут, но зачем им демонстрировать такой талант, если храм так презирают? Не говоря уже о том, что, как вы знаете, для владения божественным инструментом требуется много маны. Бывшие священники и священницы не могли научиться сжимать свою ману до прибытия в дворянскую академию на особых условиях, поэтому я предполагаю, что им было бы трудно поддерживать форму инструментов.

Дамуэль боролся даже сейчас, он сжал свою ману до такой степени, что его можно было сравнить с средним дворянином. Трудно было представить, что ученикам, ранее служившим в храме, повезет в попытках овладеть божественными инструментами.

— Я бы предположила, что все бывшие священники, которые серьезно исполняли религиозные церемонии храма, получили множество божественных защит, но я не могу сказать то же самое о тех, кто поносил храм и не хотел ничего, кроме как вернуться в благородное общество, или о тех, кто возмущался богами наряду с их положением.

Честно говоря, если жизнь, которую вели священники при предыдущем главе храма, была нормой, то они были слишком испорчены, чтобы заслужить какую-либо дополнительную божественную защиту. Не говоря уже о том, что, возможно, они не смогли заполнить магический круг во время своих церемоний. Однако я оставила эти размышления при себе и лишь улыбнувшись Ханнелоре.

— У Дункельфельгера есть истории о божественных инструментах и богах, которым не поклоняются в храмах, верно? — сказала я. — Ваша история просто ошеломительная. Буквально на днях один из ваших последователей сказал, что Кларисса «станет Эйвилибом, потерявшим Эйвермина». Что они имели в виду? Такой фразы нет ни в одной истории, с которой я знакома.

— Ответ содержится в книге, которую я собираюсь вам одолжить, — ответила Ханнелора. — Бог сватовства Эйвермин когда-то был другом и подчиненным бога жизни Эйвилиба. Именно он помог Богу Жизни сделать предложение Гедульрих, богине земли, и получить разрешение Бога Тьмы.

Именно благодаря помощи Эйвермина брак состоялся, но дальше все произошло так, как описано в священном писании: Эйвермин, возмущенный плохим обращением с Гедульрих и богами, что служат ей, поссорился с Эйвилибом, но в конце концов решил идти своим путем. Затем, решив спасти Богиню Земли, он привел ее подчиненных богов к богине воды Фрютрене.

— Стать Эйвилибом, потерявшим Эйвермина, значит потерять человека, который поддерживает вашу помолвку — принижение того, чем вы должны дорожить, приведет вас только к потере возлюбленного, — заключила Ханнелора.

Понятно... Теперь, когда Хартмут стал нашим главным священником, Клариссе понадобится большая поддержка, чтобы выйти за него замуж.

— Но не является ли Либесхильфе богиней, ответственной за связывание судьб? — спросила я.

— Эйвермин чувствовал себя ответственным за связывание нитей, ставших причиной страданий Гедульрих. По этой причине он отказался от своего положения бога, передав свою силу Либесхильфе.

— Понятно. Это может объяснить, почему священное писание не называет его богом... — Мой взгляд метнулся к одному из служащих Дункельфельгера, точнее, к тому, что он держал в руках. — Если ваша книга содержит еще больше историй, подобных этой, то мне не терпится ее прочитать.

— Я и сама страдаю от ожидания. Я не ожидала, что «История Фернестины» закончится тем, чем закончилась... Мне ужасно любопытно, что будет дальше.

Итак, Ханнелора заразилась вирусом книжного червя и теперь жаждала большего. Это был хороший знак. Она рассказала мне, как у нее по коже поползли мурашки от жестокости первой жены, как она плакала из-за положения Фернестины и как ее сердце билось о защитнике, сводном брате Фернестины.

Ее хвала включала имена многих богов, но я думаю, что у нас все в порядке. Надеюсь.

— Я действительно рада, что история основана не на вас, госпожа Розмайн.

— Если бы это было так, то ауб не позволил бы ее напечатать.

— Да, я полагаю, это было бы похоже на то, как если бы он сообщил всему миру о своих проступках. Тем не менее, между вами и Фернестиной есть много общего: ваш цвет волос, ваше лидерство в классе, то, что вас приняли до крещения... Она понизила голос. — Я подозреваю, что многие другие находятся в таком же заблуждении.

— Я очень благодарна вам за заботу, но второй том прояснит все подобные заблуждения. Все поймут, что Фернестина и я — разные люди. Я думаю, он скоро выйдет.

— О, пожалуйста, разрешите мне одолжить его! Первый том закончился сразу после того, как она, наконец, сбежала от жестокой первой жены, поступив в дворянскую академию, и у нее произошла такая чудесная романтическая встреча. Я просто вне себя от любопытства...

Как выяснилось, Ханнелора спорила, за кого ей болеть — за сводного брата, защищавшего Фернестину, или за принца, которого Фернестина только что встретила, ведь оба были такими удивительно романтичными. Естественно, я не собиралась упоминать, что второй том начался с того, что сводный брат нашел себе другую невесту — но Эльвира, несомненно, была бы рада услышать, что люди были так рассержены на первую жену, а также готовы покупать ее роман.

Говоря о радости, Мюриэла, похоже, наслаждалась этим разговором. Она то и дело энергично кивает.

— Меня беспокоит только то, что этот автор иногда пишет горько-сладкие истории о любви. Они очень красивы, но, если Фернестина встретит трагический конец, что ж... я просто не знаю, что мне делать, — с беспокойством сказала Ханнелоре.

Хотя я не хотела раскрывать детали сюжета, я решила рассказать, что в конце концов Фернестина обретает настоящее счастье. Я была уверена, что это позволит Ханнелоре расслабиться и с должным нетерпением ждать продолжения.

— Я буду поддерживать Фернестину, пока она не обретет это счастье, — с улыбкой сказала Ханнелора, и в этот момент Вильфрид с грохотом встал со стула, выглядя откровенно взбешенным.

— Вы ошибаетесь, господин Лестилаут!

Что за?!..

Внезапное восклицание заставило все взгляды упасть на стол для игры в гевиннен. Вильфрид стиснул зубы и сверля своего противника взглядом. Тем временем Лестилаут взмахнул своим штапом, чтобы передвинуть фигуру, а затем снова небрежно посмотрел вверх.

— В чем не прав? — спросил Лестилаут.

— Я собираюсь стать следующим аубом Эренфеста. Не Розмайн.