Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Побочная история: Вильфрид — Подозрения и гевиннен

Сегодняшний день был очень насыщенным: церемония награждения участников состязания герцогств, а затем ужин с дядей. Я вернулся в свои покои после седьмого колокола, многому научившись, наблюдая за подготовкой ингредиентов и их смешиванием с тройным заклинанием ускорения времени. Я принял ванну, а затем начал готовиться ко сну.

— На сегодня всё, — сказал я своим последователям. — Освальд позаботится об остальном. 

Им всё ещё нужно было подготовиться ко сну в своих комнатах, поэтому я призвал их всех уйти.

— Господин Вильфрид, — сказал Освальд, мой главный слуга, — что вы думаете о том, насколько близкими казались сегодня госпожа Розмайн и господин Фердинанд?

Я наклонил голову на его вопрос. Мы только что поужинали с дядей в комнате для чаепития. Дядя также проверил здоровье Розмайн, и именно об этом и спрашивал Освальд сейчас, когда мы остались одни.

Я немного подумал, прежде чем ответить: 

— Впечатляет, как они с первого взгляда оценили состояние здоровья друг друга. Я не заметил, что дядя выглядел больным или что у Розмайн был небольшой жар. 

Я также не задумывался о проблемах Розмайн после юрэве. С момента её пробуждения прошло два года, и я полагал, что ей уже лучше, но дядя сказал, что она все еще полагается на магические инструменты.

— Вы действительно больше ничего не почувствовали? Вы выглядели очень удивлённым, когда госпожа Розмайн обратилась к вам.

— А, это потому, что они очень необычно ведут себя, когда общаются друг с другом. Совсем не так, как с матерью, отцом или нами.

Я был уверен, что каменное лицо не сходит с дяди ни на секунду, но сегодня я впервые увидел, как оно смягчилось. То же самое можно сказать и о Розмайн — я никогда раньше не видел её такой расслабленной и уязвимой. Это напомнило мне то, как я в первый раз увидел, что она относится к Корнелиусу, как к своему брату.

— Это действительно всё?..— спросил Освальд.

— Думаю, мне не нужно скрывать это от тебя... То, как Розмайн вела себя с Фердинандом, заставило меня вспомнить, как я раньше вёл себя с бабушкой. Я имею в виду, расслабленно и зависимо. Вот почему я не знал, что сказать. Эти двое ненавидят бабушку.

Я слышал о том, что она жестоко поступила и с дядей, и с Розмайн. Я это знал, но, несмотря на это, бабушка была самым лучшим членом семьи, которого я когда-либо знал, и мое восхищение ею было безграничным. Пока она была рядом, мне никогда не приходилось выдерживать огромные нагрузки или работать в сжатые сроки — я мог проводить свои дни, делая всё, что захочу. Я не ожидал, что это продлится долго — в конце концов, я был кандидатом в аубы, — но я всё ещё ностальгировал по той непоколебимой любви, которой она тогда осыпала меня.

— Подождите минутку, — сказал Освальд. — Вы хотите сказать, что ничего не чувствовали по поводу их публичных проявлений привязанности? 

Его тона и выражения недоверия было достаточно, чтобы я понял, что он не ожидал такого ответа, но я не имел ни малейшего представления о том, что он хотел от меня услышать.

По какой-то причине я начал чувствовать раздражение.

— Я же сказал тебе, что удивлен, не так ли? И это не было проявлением привязанности, это был осмотр. Дядя — лечащий врач Розмайн. Ты никогда не говорил об этом раньше, так почему это должно удивлять сейчас?

— Господин Фердинанд переехал в Аренсбах и больше не является её лечащим врачом, поэтому их физический контакт был явно излишним. Они были слишком близки друг с другом, несмотря на их помолвки другими людьми. Будьте осторожнее в таких вопросах в будущем, господин Вильфрид, особенно теперь, когда у вас развилось чувство магической силы.

Чувство магической силы было одним из вторичных признаков полового созревания, которое развивалось в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Оно позволяло определить, чьё количество магической силы схоже с вашим собственным, а с точки зрения рождения детей давало представление о том, кто станет хорошим брачным партнером.

Мое чувство магической силы развилось этой зимой, после моего возвращения в дворянскую академию. Сейчас я уже привык к этому, но я помнил, как волновался, когда впервые начал чувствовать магическую силу других учеников. Я мог определить, когда человек со схожим количеством магической силы находился рядом, поэтому мне приходилось проявлять самоконтроль, чтобы не оглядываться по сторонам, когда я кого-то чувствовал.

— Но ты ведь помнишь, что у Розмайн оно ещё не проявилось? — спросил я. — Что я могу чувствовать к той, чью ману я вообще не ощущаю…

Трудно было испытывать к кому-то «такие чувства», когда вы не знаете количество его магической силы. Завести детей с человеком с большой разницей в магической силе было трудно, поэтому пара с тем, чью магическую силу вы не могли почувствовать, обычно приводила к несчастливому браку. На инстинктивном уровне большинство исключают таких людей из круга потенциальных партнёров. Я бы не хотел, чтобы мне говорили, что я должен относиться особенным образом к детям, вроде Розмайн или Шарлотты, чья чувствительность маны ещё даже не развилась.

— Обычно не нужно быть настолько внимательным с детьми, чьё чувство маны ещё не развито, — сказал Освальд. — Однако госпожа Розмайн уже на третьем курсе и помолвлена. Она должна более тщательно обдумывать свои взаимодействия с противоположным полом. И, прежде всего, господин Фердинанд должен понять, что он больше не является её опекуном или лечащим врачом.

— Но...

Ощущение мира кардинально менялось после развития чувства маны. Именно из-за возможности определить, кто является потенциальным кандидатом на брак, какие-либо чувства к детям, которые пока не могли этого делать, отсутствовали. Я не надеялся, что Розмайн правильно поймёт просьбу держать дистанцию, если прямо сейчас получит объяснение. В конце концов, даже я ничего не думал о её контакте с дядей.

— Госпоже Розмайн может быть трудно понять это, но, как помолвленной девушке, ей следует быть сознательнее. Иначе она будет получать одно предложение за другим от герцогств, желающих получить печать и тенденции Эренфеста, а вам придется разбираться с этим.

Я сразу же вспомнил всё, что сказал мне господин Лестилаут, и то, как принц Анастасий предупреждал и ругал меня, и моё настроение омрачилось. Несмотря на это, Освальд продолжил:

— Я считаю, ей следует воздержаться от поведения, привлекающего к себе столько внимания и создающего для других герцогств впечатление, что она будет следующим аубом. Вы много страдали из-за их критики... По моему искреннему мнению, она не проявляет к вам никакого уважения, несмотря на вашу помолвку.

Далее Освальд рассказал, что, когда зент участвовал в наших совместных исследованиях, Розмайн взяла на себя ответственность, вместо того, чтобы попытаться поддержать меня. Он добавил, что она также проигнорировала мою позицию при покупке иллюстраций у господина Лестилаута и взяла на себя ведущую роль во время переговоров. В заключение он сказал, что она должна была позволить мне представлять Эренфест, когда наши совместные с Дункельфельгером исследования получили награду.

— Однако, — сказал я. — Розмайн знает о печатной промышленности больше, чем я, и, прежде всего, это она начала это совместное исследование. Я не думаю, что для меня было место на этой сцене.

Розмайн пыталась отдать мне должное, но я, естественно, отказался, поскольку не хотел присваивать её достижения. Это было бы неправильно. Она была невероятной, и если я тоже хотел быть невероятным, то логично, что я сам должен был работать для этого.

— Вы — следующий ауб, господин Вильфрид, что делает вас представителем нашего герцогства. И госпожа Шарлотта, ваша родная сестра, и госпожа Розмайн, ваша будущая жена, обязаны предложить вам свои достижения. Госпожа Розмайн предпочла не поддерживать вас, поэтому можно предположить, что она хочет сама править Эренфестом.

Он вёл себя так, будто мое решение отказаться от предложения Розмайн было ошибкой, и это меня злило. Он словно говорил, что я недостаточно хорош, чтобы стать аубом самостоятельно, что я не достигну этого, не украв достижений своих младших сестер. Господин Лестилаут и принц Анастасий уже задели мою гордость, а теперь Освальд делал то же самое.

«Прекрати! Ты мой главный слуга, не заставляй меня чувствовать себя ещё хуже!»

— Должен признаться, господин Вильфрид, меня беспокоит статус госпожи Розмайн, как приемной дочери вашего отца. Полагаю, господин Сильвестр может воспринять чистку как возможность сделать её следующим аубом. Лейзеганги явно захотят этого. Вы могли бы обратиться к аубу Эренфесту и сказать, что, хотя ваша помолвка с госпожой Розмайн и должна сохраниться, он должен отречься от неё, чтобы она вернулась к статусу высшей дворянки.

— Это смешно, — сказал я. — Мы не собираемся от неё отрекаться. Кроме того, Розмайн не собирается быть следующим аубом.

Некоторое время назад Розмайн прямо заявила гибу Лейзегангу, что не намерена становиться следующим аубом. То же самое она сказала и господину Лестилауту. Удивительно, что кто-то до сих пор сомневается в ней настолько, что хочет полностью исключить её из герцогской семьи.

— Во-первых, — продолжал я, — Розмайн слишком больна, чтобы править. Отец...

— Я слышал, лекарство господина Фердинанда улучшило её здоровье. Вы также должны понимать, что чувства и окружение людей меняются со временем.

— У тебя есть какие-то основания для сомнений? — спросил я Освальда, глядя на него. Он слишком настойчиво выражал сомнения в Розмайн.

— Чистка. Из-за неё многие дворяне, поддерживающие вас и нынешнего ауба, были арестованы. Даже те, кто совершил лишь малейшие преступления, были наказаны. Трудно поверить, что ауб Эренфест действительно желал этого. Полагаю, дворяне Лейзеганга оказали на него давление...

Теперь он критиковал и отца? Это меня очень раздражало. Эта чистка была необходима, чтобы избавиться от всех опасных дворян, скрывающихся в Эренфесте!

«Ты же знаешь, Освальд! Ты должен знать, как тяжело ему дался этот выбор!»

Чувство неповиновения захлёстывало меня, и желание приструнить Освальда становилось всё сильнее. Но, в то же время, я не знал, как переубедить его, или даже передать, насколько я зол.

— Достаточно, не желаю этого слышать, — огрызнулся я. — Я иду спать!

***

На следующий день прошли церемонии совершеннолетия и выпуска. Утром во время танца посвящения появился странный магический круг, а в обед Розмайн получила ордоннанц от королевской семьи с вызовом на встречу. Вторая половина дня принесла ещё больше сюрпризов: глава храма сделал сенсационное заявление о том, что госпожа Дитлинда является кандидатом в зенты, и беспрецедентная церемония выпуска закончилась хаосом.

— Господин Вильфрид, — сказал Исидор после нашего возвращения, — вам пришли письма с приглашениями. Как вы на них ответите?

— Приглашения сейчас, после церемонии?

Это казалось подозрительным. Сезон общения, а теперь и выпускная церемония, были позади. Все уже готовились к возвращению домой, так что было очень необычно получить и одно приглашение, не говоря уже о нескольких.

Исидор показал мне письма. 

— Эти — от малых и средних герцогств, которые вторглись в наш диттер и теперь ищут возможности загладить свою вину. — Затем он показал мне еще одно. — А это — приглашение на гевиннен от господина Ортвина из Древанхеля.

Ученики, подстрекаемые рыцарями Центра и прервавшие наше сражение, не были наказаны зентом, но это не значит, что они были прощены учениками Дункельфельгера, где диттер был священен. Низшие и средние герцогства, очевидно, пытались извиниться перед ними во время состязания герцогств, но были отосланы прежде, чем они успели что-либо сказать. Очевидно, мы были их следующей целью.

— Ах да, у нас действительно было много гостей во время состязания герцогств, — размышлял я вслух. — У них не было времени поговорить с отцом после того, как Дункельфельгер отказал им, и это их последний шанс перед собранием герцогов.

К несчастью для них, отец уже вернулся в Эренфест. Поскольку мать всё ещё плохо себя чувствовала, они вернулись домой вместе сразу после выпускной церемонии. Возможно, именно поэтому приглашения пришли ко мне — в конце концов, я был следующим герцогом, но не мне решать подобные дипломатические вопросы.

— Откажи им всем, — сказал я. — Это не то, что мы сможем обсудить без отца. Что там в послании от Ортвина?

— «Мы были так заняты совместными исследованиями в этом году, что у нас было мало времени на общение. Давай сыграем последнюю партию в этом году».

Это было интересное предложение, но Освальд нахмурился, когда прочитал его. 

— Вы намерены принять предложение? — спросил он меня. — Столь внезапное приглашение явно будет иметь обратную сторону. Я предвижу от него ничего, кроме неприятностей...

— Это ведь ты постоянно говоришь мне не отказываться от приглашений от герцогств высшего ранга, разве не так? — ответил я. — Кроме того, Розмайн устраивает чаепитие с госпожой Ханнелорой. Я вполне могу встретиться и сыграть с Ортвином.

Розмайн поступило приглашение обменяться некоторыми книгами и иллюстрациями, что было запланировано во время состязания герцогств. Отец одобрил их встречу перед отъездом, так что общение сейчас не было запрещено. Я понимал, что не должен делать ничего, что могло бы повлиять на отношения между герцогствами, пока его нет, однако, нет ничего плохого в дружеской партии в гевиннен.

— Но, господин Вильфрид...

— Если я сказал, что пойду, то я пойду.

Прошлая ночь сильно ухудшила мои отношения с Освальдом. Его нотации оставили после себя мерзкий привкус: из-за его чрезмерной заботы было трудно не думать о том, что он меня недооценивает. Быть может, именно по этой причине я продолжал упрямиться даже сейчас. Я ненавидел вести себя как ребенок, закатывающий истерику, но бунтарство во мне всё не утихало.

— Освальд, господину Вильфриду не помешает немного времени, чтобы развеяться, — вмешался Бартольд, служащий-ученик, бывший член фракции Вероники, отдавший мне своё имя. — Он окажется в очень сложном положении, когда вернется в Эренфест. Предоставьте ему возможность сыграть с другом.

Освальд покорно кивнул и встал с места. Желание бунта во мне определённо усиливалось, когда мы с Освальдом вступали в противостояние, поэтому я был рад, что Бартольд вмешался. Он посвятил мне своё имя и проявлял исключительную преданность, что придавало мне уверенности. Никто не служил мне с большей заботой и вниманием.

***

В день, когда Розмайн устраивала чаепитие с госпожой Ханнелорой, я отправился в комнату для чаепитий Древанхеля. Ортвин поприветствовал меня, когда я пришел.

— Добро пожаловать, Вильфрид. Я рад, что ты пришёл, несмотря на столь внезапное приглашение.

— В этом году мы не так часто играли в гевиннен, поэтому я рад этой возможности.

Пока мы разговаривали, я прислушался к себе, и заметил, что не чувствую магическую силу Ортвина. У него её должно было быть определенно больше, чем у меня, особенно если принять во внимание наши оценки и рейтинг герцогства. Это всколыхнуло во мне желание работать над сжатием собственной магической силы, чтобы догнать его, тогда я мог бы гордиться тем, что способен почувствовать магическую силу кандидата в аубы Древанхеля.

— Что ж, сюда, — сказал он, предлагая мне сесть.

Я занял место, и мы обменялись фигурами для гевиннена, чтобы убедиться, что в них нет остатков магической силы. Никаких проблем не было, поэтому мы вернули их друг другу и начали расставлять фигуры на своих сторонах доски.

Ортвин велел слуге приготовить напитки, а затем активировал магический инструмент для защиты от подслушивания, чтобы наши последователи не могли нас услышать.

— Итак, — сказал он, — теперь, когда ты можешь чувствовать магическую силу, ты собираешься начать изготавливать обручальный магический камень? Ты ведь ещё не делал его для госпожи Розмайн, верно?

— Обручальный магический камень?.. — ответил я, пытаясь скрыть свою нервозность. — Хм, не знаю. Наверное, я сделаю его, когда Розмайн тоже разовьет чувство магической силы. 

Для меня не было новостью, что мне нужен волшебный камень для невесты. Быть может, потому, что мы были слишком юны, когда обручились, или потому, что никто об этом не говорил, но я даже не подумал о том, чтобы подарить его Розмайн.

— А, и украшение для волос — это временная замена обручальному камню? Оно блистало даже во время практики танца посвящения.

— Э-э? М, да, что-то вроде этого…

Теперь меня кинуло в холодный пот. Для меня радужные магические камни Розмайн были лишь простым украшением для волос, сделанным дядей, но для всех остальных они были лишь временной альтернативой обручальному магическому камню. Другими словами, я должен был сделать свой ещё лучше.

«Погодите-ка. Мне придется соревноваться с амулетом дяди?»

Я ужаснулся, представив себе радужные магические камни со всеми атрибутами и защитные магические круги, которые они содержали. Я осторожно потрогал амулет на запястье, который тоже достался мне от дяди. Раньше он придавал мне храбрости, но теперь он вдруг стал казаться бременем. Меня охватило желание снять его, а потом заставить Розмайн снять и её, и тут я вспомнил, что сказал мне Освальд: «Господин Фердинанд переехал в Аренсбах и больше не является её лечащим врачом... Будьте осторожнее в таких вопросах в будущем, господин Вильфрид, особенно теперь, когда у вас развилось чувство магической силы».

«Вот оно как... Так вот, что я должен был почувствовать», — мысленно признал я.

Вместо этого я просто предавался ностальгии по дням, когда моим воспитанием занималась бабушка, и удивлялся тому, насколько комфортно дядя и Розмайн чувствуют себя друг с другом. Я не должен был беззаботно думать, что для них нормально вести себя так близко только потому, что они так давно не виделись.

— Вильфрид, что сказала госпожа Розмайн? — спросил Ортвин, возвращая меня к реальности.

Я не мог просто сидеть здесь в оцепенении — мы были в разгаре игры. Я поспешно передвинул фигуру копья и сказал:

— При чём здесь Розмайн?

— Королевская семья вызвала её на допрос во время выпускной церемонии, разве не так?

Я резко вдохнул и приподнял брови, поскольку такой поворот разговора был неожиданным. Действительно, тогда Розмайн отправилась в королевский дворец, чтобы ответить на вопросы госпожи Эглантины, но я должен был держать это в секрете. Наша семья распространила слух, что она просто вновь заболела.

— Откуда ты?.. А, госпожа Адольфина.

Не успев договорить, я осознал правильный ответ. Старшая сестра Ортвина, госпожа Адольфина, в этом году присутствовала на состязании герцогств и выпускной церемонии в качестве невесты члена королевской семьи. Предположительно, она присутствовала во время обеда, когда глава храма сделал свое заявление, и было решено, что госпожа Эглантина расспросит Розмайн.

— Верно, — сказал Ортвин. — Но её отправили обратно в общежитие, когда церемония закончилась, поэтому она не слышала доклада, который был после.

«Так вот почему он пригласил меня сыграть в гевиннен».

Я вздохнул, уже жалея о своем решении прийти сюда. Освальд предупреждал меня, что здесь может быть какой-то скрытый мотив. Мне следовало прислушаться к его совету.

— Подробности, предположительно, будут объявлены во время собрания герцогов, — сказал я.

— Мы не можем ждать так долго — не сейчас, когда до церемонии звёздного сплетения остается так мало времени. Если госпожа Дитлинда станет следующим зентом, то весьма вероятно, что нынешняя королевская семья будет уничтожена. Что это будет означать для моей сестры, невесты принца Сигизвальда? Наш единственный шанс действовать — сейчас, до их свадьбы.

Мое сердце дрогнуло. Ортвин очень заботился о своей семье и не хотел оставлять сестру в опасном положении. Его слова ранили тронули мою душу.

Он продолжил: 

— Розмайн пришел неожиданный вызов от королевской семьи. Сопровождать её должен был либо ты, как её будущий муж, либо ваш герцог. Однако это важный вопрос, поэтому я полагаю, что в последнем случае ты всё равно получил бы подробный отчет. Ты ведь следующий ауб Эренфеста, не так ли?

«Это дядя пошел с ней.»

Розмайн не взяла ни меня, ни даже отца, герцога. Вместо этого она пошла с дядей, который уже уехал из Эренфеста. Все были рады, что он сопровождает её — он был надежен, и я понимал, почему, но не странно ли было поручать эту обязанность человеку, живущему теперь в другом герцогстве?

«Был ли наш... Нет, выбор отца, был неверным? Или Ортвин ошибается?»

Отчаянная борьба за то, чтобы понять, кому верить, перехватила мне горло и заставила меня покрыться холодным потом. Я не знал, что сказать, и пытался выиграть время, глядя на фигурки для гевиннена.

Заметив моё молчание, Ортвин приподнял бровь. Он прошёлся по моему лицу взглядом своих светло-карих глаз, высматривая правду. 

— С тобой не поделились информацией? Я слышал, что Эренфест победил Дункельфельгер в диттере, но, может быть, госпожа Розмайн всё-таки желает переехать туда? Если ты помешал этому, я могу понять, почему она не хочет делиться с тобой сведениями.

Возможно, эту информацию он также получил от госпожи Адольфины. Он знал о нашем сражении в диттер и злоумышленниках на территории герцогства, но заполнял пробелы в своих знаниях слишком верными предположениями.

— Розмайн хотела остаться в Эренфесте, — сказал я с суровым видом. — Я защитил её.

— В таком случае, она, должно быть, использует своё положение невесты, в то же время планируя устранить тебя и стать следующим аубом.

Я вновь резко вздохнул. Это было более или менее точное описание того, что сказал Освальд. Неужели даже жители других герцогств считали, что Розмайн хочет занять моё место?

— Или же она уже назначена следующим аубом, а ты — её жених?

— Нет! — воскликнул я. — Розмайн слаба здоровьем, и не родной, а приёмный ребёнок. Она не подходит на эту роль. 

Я отчаянно отрицал слова Лестилаута о том, что Розмайн была гораздо лучшим кандидатом, чем я.

Ортвин удивлённо посмотрел на меня, склонив голову.

— Разве приемные дети не более пригодны для правления, чем прочие? Их берут в семью герцога именно потому, что ауб признаёт их большой потенциал и способности. Или в Эренфесте это не так?

Ещё один вздох. Я уже знал, что в Древанхеле ауб усыновлял особо талантливых дворян. Это полная меритократия, и нередко усыновленные дети становились следующими правителями герцогства. В таких случаях их поддерживали родные дом и семья. Отец говорил, что усыновил Розмайн, чтобы сделать книгопечатание отраслью всего герцогства, и дом Лейзегангов это поддержал.

— Я не могу представить, зачем ей стремиться к первому месту, если она не собирается стать следующим аубом Эренфеста, — продолжил он. — Это требует огромных усилий, особенно, чтобы обойти все герцогства высшего ранга.

Розмайн поддерживали Лейзеганги, и, как сказал Ортвин, она уже три года подряд занимала первое место. Она была единственной, кому дядя велел так хорошо учиться. Даже мне, биологическому сыну герцога, он не поручал ничего подобного. Что стоит за этим решением?

«Может, на самом деле никто не хочет, чтобы я стал следующим аубом?»

Наконец, меня осенили слова Освальда:

«И госпожа Шарлотта, ваша родная сестра, и госпожа Розмайн, ваша будущая жена, обязаны предложить вам свои достижения. Госпожа Розмайн предпочла не поддерживать вас, поэтому можно предположить, что она хочет сама править Эренфестом».

Неужели и Ортвин, и господин Лестилаут подозревают, что Розмайн станет следующим аубом, потому что она поступала неправильно?

«Если даже Ортвин согласен с этим, то беспокойство Освальда вполне разумно».

Я говорил с кандидатом в аубы Древанхеля, великого герцогства. Трудно было представить, что он ошибается в этом вопросе. По крайней мере, его суждениям в этом вопросе стоило бы прислушаться больше, чем к мыслям отца или Розмайн. Осознав это, я уже не мог отрицать, что был неправ, споря с Освальдом. Его предупреждения было больно слышать, но он ставил мое будущее превыше всего.

Медленно, но верно, моё разочарование в Освальде переросло в недоверие к Розмайн.

«Розмайн — моя невеста, но она совсем не предана мне. Кроме того, ей нужно научиться держать дистанцию с дядей».

Как только я вернусь в общежитие, я извинюсь перед Освальдом и возобновлю этот разговор. Мне нужно было узнать, чего не хватает Розмайн, и на что следует обратить внимание.

— Ортвин, благодаря тебе я понял кое-что важное.

— Вильфрид? — спросил он озадаченно.

Я понизил голос и сказал:

— В качестве благодарности я скажу тебе одну вещь. Мне не разрешено говорить подробности, но знай: я слышал, что госпожа Дитлинда не станет следующим зентом.

Я не мог ничего сказать о магическом круге, но я хотел, чтобы Ортвин знал, что выход замуж в королевскую семью не представит проблем для госпожи Адольфины. Выражение его лица смягчилось от облегчения, и он наконец сделал ход.

— Спасибо, Вильфрид. Теперь я могу проводить сестру со спокойной душой.

Быть может, потому, что он почувствовал облегчение, Ортвин допустил небольшую ошибку. Я воспользовался этим, благодаря чему одержал победу в последней партии в гевиннен в этом году.