Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Побочная история: Зиглинда — Перспектива и решение моей дочери

— Нам тоже пора идти, — сказала я после ухода принца Анастасия. 

— Мы достаточно долго пользовались вашим гостеприимством.

На этой ноте мы с моей дочерью Ханнелорой и нашими последователями удалились. Мы провели в обществе Эренфеста гораздо больше времени, чем ожидали, поэтому нам нужно было срочно вернуться на место Дункельфельгера.

«У меня так ужасно болит голова...»

Я хотела помочь Эренфесту и дать шанс расцвести двум романам: Лестилаута с госпожой Розмайн и Ханнелоры с господином Вильфридом. Однако, когда разговор между двумя нашими герцогствами начался, мне стало ясно, что мы принципиально по-разному понимали ситуацию.

Меня беспокоили не только результаты нашего общения: госпожа Дитлинда из Аренсбаха вела себя так, как, по мнению Эренфеста, было принято во всех великих герцогствах. Я также была свидетелем пропасти, существовавшей между Хайсхицом и господином Фердинандом, — об этом мне нужно будет расспросить позже. Вдобавок ко всему, в дело вмешалась королевская семья, и госпожа Розмайн предположила, что в рыцарском ордене Центра используется опасное растение, известное под названием трук.

«Хотя я не могу так легко поверить словам дворянина из другого герцогства».

Утверждения благородного человека никогда не могут быть приняты на веру. Именно из-за непонимания и недостоверной информации встреча с Эренфестом была настолько мучительной для меня. Я хотела изучить предположение госпожи Розмайн, чтобы выяснить, правда ли это, но где можно узнать о таком редком растении?

«Королевская семья использовала магический инструмент для защиты от подслушивания, так что об открытом обсуждении этого вопроса не может быть и речи», — размышляла я.

Мне, как первой жене ауба Дункельфельгера, было о чем подумать. Тем не менее, расследование ситуации с труком и выяснение того, насколько он опасен, было для меня далеко не первоочередной проблемой.

«Ханнелора находится для меня в приоритете».

— Мы должны проинформировать остальных членов герцогской семьи о том, что королевская семья сообщила нам, — сказала я одному из наших слуг, не сбавляя шага. — Приготовьте комнату для чаепития, мы пообедаем без последователей.

Мы только что завершили конфиденциальную беседу с королевской семьей, поэтому никто не стал бы оспаривать наше решение поесть и поговорить в одиночестве. В обычных обстоятельствах такие меры принимались как способ отчитать членов герцогской семьи, не подрывая их авторитета, но мало кто понял бы это, если не говорить об этом прямо.

Мне нужно было поговорить с моим мужем аубом Дункельфельгером и моим сыном Лестилаутом и обсудить желания Эренфеста и будущее моей дочери.

«Однако, сначала я должна узнать её истинные намерения».

— Ханнелора, — сказала я, — нам следует организовать то, что мы сейчас узнали. Под куполом защиты от подслушивания не было служащих, которые могли бы записать сказанное. 

Это был достаточно разумный предлог для частной беседы, чтобы никто из наших последователей ничего не заподозрил, так что с этими словами я вручила своей дочери блокирующий звук магический инструмент.

Ханнелора, должно быть, тоже ничего не заподозрила, поскольку приняла его без колебаний.

— У нас не так много времени, прежде чем мы вернемся к остальным, — сказала я, — но я хотела бы услышать твои мысли, пока Лестилаута, нет рядом, чтобы помешать тебе высказаться. Очевидно, отчеты из общежития были сильно искажены в его пользу.

Ханнелора кивнула, выражение её лица представляло собой сложную смесь энтузиазма и трепета: она одновременно и хотела и не хотела высказать свое мнение. От уверенности, которую она демонстрировала во время нашего разговора с Эренфестом, не осталось и следа.

Я переключила свой взгляд на демонстрацию различных исследований, результаты которых представляли служащие-ученики из малых и средних герцогств: если не давить на неё взглядом, то наш разговор будет казаться менее напряженным.

 — Для начала, — сказала я, — почему Руфен посчитал диттером за невесту то, что совершенно очевидно было диттером по краже невесты?

Эти две разновидности совершенно отличались. Диттер за невесту происходил, когда пара, желающая вступить в брак, не могла получить согласие одного или обоих родителей. Кража невесты происходила, когда кто-то пытался разбить другую пару и жениться на девушке против её воли. Руфен описал игру между нашим герцогством и Эренфестом как первую, и договор, подтверждающий это мнение, прибыл из дворянской академии. Это, естественно, заставило меня предположить, что чувства Лестилаута к госпоже Розмайн были взаимны.

— Руфен никогда бы не допустил сражения в диттер по краже невесты, — продолжала я, — не тогда, когда Лестилаут пытался претендовать на кандидата в аубы из другого герцогства, помолвка которой уже получила одобрение короля. Я полагаю, он считал, что госпожа Розмайн испытывала нежные чувства к Лестилауту в ответ, и желал дать им возможность быть вместе.

Сражения в диттер с целью добиться чьей-либо руки должны были решаться в частном порядке между соответствующими семьями, а не в дворянской академии. Разумно предположить, что Лестилаут обманул всех, чтобы игра проходила вне пределов досягаемости взрослых Дункельфельгера.

— Так почему же ты не исправила заблуждения Руфена? — спросила я Ханнелору. Если бы она сообщила нам о том, что происходит, мы бы заподозрили неладное и допросили нашего сына. По крайней мере, я не стала бы вступать в разговор с Эренфестом, полагая, что госпожа Розмайн желает заключить в брак с нашим герцогством.

— Я тоже не знала о заблуждении учителя Руфена, Лестилаут приложил все усилия, чтобы держать меня подальше, пока шли приготовления...  До самого окончания игры мне даже не приходило в голову, что он разыгрывал перед всеми чувства к госпоже Розмайн.

Лишь когда прибыл принц Анастасий, чтобы захватить вторгшихся рыцарей Центра, Ханнелора поняла, что все воспринимали сражение как диттер за невесту.

«Да уж, мальчик мой...»

— Итак, — заключила я, — Лестилаут намеренно двусмысленно объяснял ситуацию Руфену и другим. Он также использовал статус нашего герцогства, чтобы оказать давление на других студентов.

Что ещё хуже, он активно отстранял свою младшую сестру, вместо того, чтобы полагаться на её помощь. О чём он только думал? Держать её на расстоянии и ставить супружество на кон без позволения — ужасное пренебрежение к собственной плоти и крови.

— Теперь я понимаю, — сказала я. — В своем отчаянном стремлении к тому, чтобы диттер состоялся, Лестилаут пренебрег очень многими вещами.

— Кстати говоря... Почему Эренфест не понял, что они подписывают договор?

Я вздохнула. Вполне логично, что человек, родившийся и выросший в Дункельфельгере, сочтёт ситуацию странной.

— Договоры на диттер настолько привычны на родине, что мы узнаём их с первого взгляда, — сказала я, — но то же самое нельзя сказать о других герцогствах.

После этого я продолжила свое объяснение. Диттер за невесту, в особенности, проводился в частном порядке между участвующими семьями, и в большинстве случаев для договоров использовались деревянные дощечки. Эти договоры не подчинялись каким-либо строгим правилам оформления: единственным требованием для придания им официального статуса были подписи представителей и изложенные условия игры. Если после сражения возникали какие-либо споры, семьям достаточно было обратиться к третьей стороне, которая ознакомилась бы с условиями в том виде, в котором они были написаны.

— Однако, — сказала я, — эти обычаи не распространяются на жителей других герцогств. Договор был бы действителен, если бы все стороны были согласны, но Эренфест не знал, что подписывает. Вина лежит на нас за то, что мы не объяснили всё должным образом.

Трудно сказать, почему Лестилаут поступил именно так. Возможно, он считал, что его оформления будет достаточно, поскольку стандартных договоров для диттера за невесту не существует. Возможно, он ожидал, что Эренфест будет лучше знаком с культурой нашего герцогства, или, возможно, у него была совсем другая причина... Я должна была спросить, чтобы быть уверенной.

— Как же они запрашивают средства в своем родном герцогстве? — спросила Ханнелора.

— Действительно, интересно. Я не настолько хорошо осведомлена о бюрократических процессах других герцогств.

Как и моя дочь, я родилась в Дункельфельгере, что делало моё положение первой жены несколько необычным. Обычно герцог женился на ком-то из другого герцогства, и я сама не должна была выходить замуж в Дункельфельгере, но гражданская война разразилась прямо в то время, когда герцогство готовилось к принятию жены будущего ауба. Предыдущий ауб не хотел рисковать тем, что брак его сына перетянет герцогство на ту или иную сторону, поэтому он запретил свадьбы между герцогствами до тех пор, пока не будет выбран новый зент.

Гражданская война в конце концов закончилась, но король Трауквал взошел на трон без Грутрисхайта. Указ старого ауба оставался в силе, пока мы внимательно следили за новым правителем Юргеншмидта... и вот мы здесь.

— Давай сосредоточимся на наших собственных проблемах, а не на проблемах других герцогств, — сказала я. — Неужели ты не могла остановить Лестилаута?

Она покачала головой.

— Даже если бы я заблаговременно знала о недопонимании учителя Руфена и путанице с договором на диттер, я бы ничего не смогла сделать. Лестилаут упрекал меня даже в комнате для чаепития, а в общежитии все были вне себя от волнения. Никто бы меня не послушал.

Очевидно, даже ее собственные рыцари сопровождения постоянно повторяли: «Не бойтесь. Мы победим, несмотря ни на что». Такое развитие событий действительно было проблемным, но я легко могла представить, в каком возбужденном состоянии находилось общежитие.

— Действительно, мало кто смог бы остановить такой натиск, — ответила я. — Даже замок был в ужасном состоянии, когда до нас дошли новости.

Известие о том, что в дворянской академии проводится сражение в диттер, на кон с котором постален брак госпожи Розмайн и госпожи Ханнелоры, привело всех в возбужденное бешенство. Разбираться со всеми рыцарями, жаждущими принять участие в диттере, было крайне утомительно. Я вспомнила, как отправила их с мужем на тренировочные площадки, предложив им продемонстрировать другим герцогствам ритуалы, лежащие в основе наших совместных исследований.

Я снова вздохнула, а затем окинула Ханнелору внимательным взглядом.

— Тем не менее, я не верю не только Лестилауту, но и тебе. Возможно, ты что-то скрываешь или, быть может, намеренно искажаешь?

— Прошу прощения?..

— Когда ты приняла решение выйти замуж в Эренфест? — спросила я, теперь уже с блеском в глазах.

Ханнелора повернулась, посмотрела в направлении места общения Эренфеста, затем опустила глаза. Её губы дрожали, но она молчала.

— Во время отчетов, которые мы получили после того, как Дункельфельгер проиграл сражение в диттер, Лестилаут и Кордула упомянули, что ты действительно хочешь выйти замуж в Эренфест. Они сказали, что ты скрывала эти чувства и воспользовалась случаем, чтобы быть вместе со своей любовью.

В результате все сочли, что этот матч был результатом двух романов: одного между Лестилаутом и госпожой Розмайн, а другого — между Ханнелорой и господином Вильфридом. Конечно, в немалой степени этому способствовало утверждение Руфена о том, что это был диттер за невесту.

— Даже сегодня утром, когда мы обсуждали предстоящий разговор с Эренфестом, — сказала я, — ты просто смотрела под ноги с двусмысленной улыбкой. Ты ничего не опровергла.

В то время я полагала, что это Ханнелора виновата в том, что её брат и герцогство почувствовали вкус поражения, но это объяснение не соответствовало тому, что сказала госпожа Розмайн. После того, как ей вначале навязали диттер, госпожа Розмайн утверждала, что, когда Эренфест окажется победителем, она позволит Ханнелоре выйти замуж за того, кого она пожелает. Да, условие было оговорено, когда они держали в руках магический инструмент для защиты от подслушивания, но это все равно означало, что моей дочери не гарантирован переезд в Эренфест.

Я продолжила:

— Может быть, у тебя не было намерения выйти замуж в Эренфест, когда госпожа Розмайн впервые предложила это условие? Если так, то когда же ты влюбилась в господина Вильфрида и решила пойти с ним, даже ценой того, что мы проиграем сражение?

В отличие от предыдущих переговоров, Ханнелора посмотрела вниз и тихо сказала: 

— Это было во время битвы... когда господин Вильфрид протянул мне руку...

— Можешь пояснить?

— Он беспокоился о том, что я в опасности, и просто стремился спасти меня. Я поняла, что он хотел позаботиться обо мне, и захотела быть с ним. Тогда я решила переехать в Эренфест.

Когда я услышала о её внезапной смене настроения, у меня голова пошла кругом. Я никогда бы не подумала, что она влюбилась во врага в середине игры. Похоже, любовь действительно может расцвести на поле боя.

«И, тем не менее, она доверилась этому сиюминутному порыву и поставила под угрозу всё свое будущее? Её вполне могли бы счесть позором герцогской семьи».

Диттер за невесту и диттер по краже невесты требовали совершенно разных стратегий, и это понятно: в первом случае сокровища желали быть захваченными, а во втором, естественно, нет. Ханнелора перевернула всё с ног на голову, когда игра уже шла.

— Значит ли это, что твои чувства к нему не взаимны?— спросила я.

— Возможно. Однако... господин Вильфрид принял условия, когда подписывал договор, поэтому я не думаю, что он испытывает ко мне неприязнь. Я даже думаю, что он согласился бы на брак.

В договоре, конечно же, стояла подпись мальчика. Он даже написал, что собирается стать следующим герцогом. Также трудно было представить, что Эренфест не захочет получить кандидата в аубы из более крупного герцогства.

«Какую большую ошибку вы совершили, господин Вильфрид...»

Даже несмотря на всё давление Лестилаута только безумец подписал бы договор, с которым не был согласен, и отметил, что станет следующим герцогом. Это было невероятно безответственно.

— Почему ты завершила переговоры с госпожой Розмайн с таким итогом? — спросила я. — Она ведь пообещала, что позволит тебе выйти замуж за того, за кого ты пожелаешь, не так ли? Если бы ты использовало это как щит, я уверена, она бы сделала все возможное, чтобы помочь тебе.

Госпожа Розмайн уже показала, что не боится использовать диттер в своих интересах. В сочетании с обещанием, которое она дала моей дочери, это делало крайне вероятным, что она помогла бы Ханнелоре выйти замуж за господина Вильфрида.

— Кроме того, — сказала я, — у господина Вильфрида наверняка были романтические намерения, когда он помог тебе. В зависимости от того, как ты подошла бы к разговору, тебе удалось бы обернуть это себе на пользу. Также была возможность использовать его решение подписать договор в качестве следующего ауба и...

— Прекрати, мама! — резко прервала Ханнелора. — Как я уже сказала, я не хочу обременять Эренфест ещё больше, чем сейчас. Наше герцогство уже создало достаточно проблем для их герцогства и для госпожи Розмайн.

— Ах да, было упоминание о том, что Хайсхиц создал лишние проблемы для господина Фердинанда и Эренфеста... — сказала я, напоминая себе о том, что позднее требовалось допросить Хайсхица.

Ханнелора покачала головой.

— Не только он. Отчёты, которые ты получила, были упрощёнными и упускали многие детали. Отец и Лестилаут всегда говорили мне молчать, поскольку все вопросы улажены и Эренфест не страдает из-за них, но...

Ханнелора продолжила объяснять недавнюю историю между нашими двумя герцогствами. Она уточнила, что было опущено в отчётах, которые предоставляли мне. 

— Отношения между Эренфестом и Дункельфельгером начались, когда я была первокурсницей. Когда госпожа Розмайн стала хозяйкой библиотечных магических инструментов, Лестилаут возглавил группу студентов из разных герцогств и угрожал ей, прикрываясь властью великого герцогства. Я не видела этого своими глазами, но до сих пор помню, как от доклада Кордула у меня кровь стыла в жилах.

Я уже знала, что право на владение королевскими реликвиями было разыграно в диттер, но тот факт, что всё началось из-за высокомерия Лестилаута, похоже, умалчивался.

— Я впечатлена тем, что госпожа Розмайн всё ещё готова быть твоим другом, — заметила я.

Она продолжила:

 — На второй год госпожу Розмайн больше беспокоил отец, нежели Лестилаут.

Во время состязания герцогств того года мой муж, очевидно, использовал перевод книги по истории нашего герцогства как предлог, чтобы заставить Эренфест ещё раз сразиться в диттер. Хайсхиц потерпел поражение, а Эренфест в итоге ничего не потерял, поэтому подробности, дошедшие до меня, снова были сильно сокращены. Во время последующего собрания герцогов Эренфест вёл себя очень напористо, ведя переговоры об издательских правах, и, судя по всему, виной этому был наш собственный ауб.

«Интересно, привычка обманывать,скрывая неудобные подробности, у нас в крови?» — гадала я.

— Что касается сражения в диттер в этом году, — сказала Ханнелора, — то оно, опять же, было спровоцировано Лестилаутом. Он оскорбил господина Вильфрида во время чаепития, сказав, что Эренфест слишком мал для госпожи Розмайн, и даже угрожал оказать давление на самого ауба Эренфеста, что и привело к вызову.

По словам моей дочери, Лестилаут рассказал госпоже Розмайн о преимуществах переезда в Дункельфельгер, а затем попросил её стать его первой женой. По крайней мере, он не делал никаких романтических предложений и не дарил ей магический камень.

Она продолжила:

— Более того, учитель Руфен пришёл к выводу, что Эренфест и госпожа Розмайн любят диттер. Насколько мне известно, они нисколько не искали сражения, напротив, они всегда стремились избежать битвы. Я поняла это только сейчас, после нашего разговора, но я уверена, что госпожа Розмайн рассматривает диттер только как средство заставить Дункельфельгер замолчать и заставить нас принять её требования. По крайней мере, она не обожествляет его, как это делают Лестилаут и остальные.

И если рассудить так, то Дункельфельгер был не слишком добр к Эренфесту. Вполне логично, что госпожа Розмайн сочла нужным сказать: «Молчите, как и положено проигравшим».

— Мы и так создали им много проблем, — сказала Ханнелора. — Кроме того, я не хочу быть еще одной девушкой-кандидатом в аубы из великого герцогства, которую принуждают к браку, низводят до высшей дворянки, и которая затем проводит жизнь в страданиях.

Было много причин для беспокойства по поводу того, как такое незначительное, неопытное герцогство, как Эренфест, примет кандидата в аубы из более крупного герцогства. Поэтому решение Ханнелоры отбросить эту возможность должно было принести облегчение.

«Теперь, однако...» — размышляла я.

Благодаря совместным исследованиям Эренфеста диттер стал священным для всей страны. Также, Ханнелора сама решила покинуть базу — вместо того, чтобы быть захваченной своими противниками, она присоединилась к ним, преследуя свои цели. Это было словно пощёчина рыцарям, сражавшимся вместе с ней.

«Однако, Эренфест не считал это предательством».

Я вспомнила слова госпожи Розмайн о том, что это не Ханнелора покинула лагерь, а её рыцари сопровождения бросили свои обязанности, и покачала головой. Я не могу понять, как присоединиться к врагу и бросить тех, кто сражается ради тебя, может быть «нормальным». Как бы отреагировал Эренфест, если бы госпожа Розмайн взяла руку Лестилаута, оставив безопасность своего щита после того, как её рыцари сопровождения были выброшены наружу? Не сочли бы это предательством, особенно если бы она никогда прежде не проявляла никаких чувств к своему похитителю? Или же вина была бы возложена на её рыцарей, которые лишь выхватили оружие, чтобы защитить свою госпожу?

«Наше мышление в корне отличается».

— Ты согласилась игнорировать пункт о твоем браке, — сказала я. — Эренфест, возможно, смирился с тем, что ты действовала импульсивно, поскольку ученики оттуда ставили твою безопасность превыше всего. Однако, в Дункельфельгере подобное непростительно.

После нерешительной паузы Ханнелора сказала: 

— Да…

Её желание больше не беспокоить Эренфест было достойно восхищения: она прекрасно знала, какие проблемы мы создали, поэтому вполне естественно, что она пытается загладить свою вину. Тем не менее, отказ от свадьбы был самым худшим решением — как для нашего герцогства, так и для самой Ханнелоры. Я бы предпочла, чтобы она придумала, как извиниться перед Эренфестом после заключения брака.

— Ты так говоришь, зная, какое влияние окажут твои слова и поступки?

— Наверное, понимаю…

Она смотрела себе под ноги, поэтому я не могла видеть её лица, но её рука, которой она прижимала к груди магический инструмент для защиты от подслушивания, дрожала.

— Ты приняла руку врага и бросила свою базу. Дункельфельгер проиграл из-за твоего предательства.

— Да...

— Ты не понесешь особого наказания, поскольку твои действия пошли на пользу нашему герцогству. Мы бы наладили более тесные связи с Эренфестом независимо от победы или поражения.

Точнее говоря, существовало несколько причин, по которым Ханнелора так легко отделалась. То, что Лестилаут пренебрёг сбором сведений о своей младшей сестре, тот факт, что её предательство было истолковано как заговор с целью реализовать свою истинную любовь, и тот факт, что через несколько лет она всё равно выйдет замуж в другое герцогство, а связь с Эренфестом принесет пользу нашему герцогству. Лестилаут был виноват в том, что не уделял больше внимания своей сестре, и на него возложили ответственность за потерю нашего сокровенного щита. На этом всё должно было закончиться.

— Однако, — продолжила я, — ты заявила, что не выйдешь замуж в Эренфест. По какой же причине ты предала нас во время сражения в диттер? Вот вопрос, на который ты должна ответить, поскольку вина за это лежит на тебе.

В глазах дворян она растоптала роман своего брата, прежде чем отказаться от собственной любви и той пользы, которую она могла бы принести Дункельфельгеру. Более того, мы не могли переписать нашу историю и притвориться, что Ханнелору насильно забрали с нашей базы — её капитуляция уже была записана на магических инструментах.

В нынешней ситуации вина лежит не на Лестилауте, который манипулировал другими, заставляя их поверить, что в игре речь идет о диттере за невесту, а не о краже невесты, а на Ханнелоре, которая добровольно покинула нашу базу, отказалась выходить замуж в Эренфест и отбросила интересы своей родины. То, что она пыталась быть предусмотрительной, ничего не значило для наших дворян, их заботило лишь то, как её действия отразятся на нашем герцогстве.

— Скоро ты столкнешься с чрезвычайно суровым отношением со стороны всех тех, кто считает тебя предательницей, — сказала я. — И виновата в этом ты сама. Будь готова к этому.

— Да...

Я не могла не вздохнуть, глядя на свою дочь, которая повесила голову и пыталась взвалить всё на себя.

— Ты просто слишком добра, или, возможно, просто слишком готова страдать за всех. Это меня беспокоит…

— Мама?

Лучшим решением сейчас было бы найти для моей дочери мужа в другом герцогстве, чтобы облегчить надвигающиеся настроения, показав, что она все ещё имеет ценность для герцогства. Я бы хотела сказать ей, что, как бы тяжело ни было сейчас, её страдания продлятся всего несколько лет.

«Но я никогда не смогла бы поступить так жестоко со своей дочерью, которая ради любви готова была даже предать собственное герцогство».

Я не уверена, что Ханнелора действительно осознавала это, но она помешала своему собственному герцогству, решив выйти замуж в Эренфест. Она, несомненно, была убита горем, что в итоге ей заранее отказали в этом браке.

— Как первая жена Дункельфельгера, я должна критиковать твоё решение и ругать тебя за то, что ты сделала. В то же время, как твоя мать, я ужасно боюсь за твоё будущее.

Ханнелора удивлённо подняла на меня взгляд, несколько раз моргнув красными глазами, словно всё ещё переваривая мои слова.

— Мама, я не жалею о своем заявлении. Но да… мои последователи пострадают из-за моих действий. Я могу только надеяться, что когда-нибудь у меня будет возможность смыть этот позор.

Внутри меня начал подниматься гнев — не на мою дочь, которая в эмоциональном порыве поступила глупо, а на моего сына, который изначально поставил её в эту ситуацию.

— Я понимаю твою точку зрения и решимость, Ханнелора. Теперь, давай за обедом расспросим Лестилаута. Также, я рассчитываю на вмешательство с твоей стороны, если он попытается что-нибудь скрыть.

— Т-ты говоришь мне?

— Кому ещё мне это говорить?

Ханнелора резко вдохнула и огляделась в поисках поддержки. Однако, пока мы держали магические инструменты, блокирующие звук, её последователи могли лишь недоуменно смотреть на неё.

— О, точно, — сказала я. — Мне также нужно допросить ауба о его поведении во время прошлогоднего состязания герцогств. Несомненно, его действия тогда повлияли на сегодняшнюю позицию Эренфеста и госпожи Розмайн.

Лестилаут был не единственным эгоистом в этой ситуации, ауб тоже был виновен. Похоже, именно из-за того, что он использовал наш авторитет великого герцогства для давления на Эренфест, мы были вынуждены принять их условия о переводе книги по истории нашего герцогства. Теперь же госпожа Розмайн и Эренфест использовали свои козыри, чтобы заставить нас принять все их требования. Мне придется прочитать проповедь и мужу за то, что он скрыл эти подробности.

— Хе-хе-хе...

— М-м-мама... — Ханнелора зажмурилась, в уголках глаз выступили слёзы. — Пожалуйста, не говори никому, что это я тебе рассказала.

Я бросила на неё вопросительный взгляд. 

— Тебе не за что стыдиться. Расправь плечи, как положено женщине Дункельфельгера.

Я широко улыбнулась своей дочери, что сказала эти слова в переговорах с Эренфестом, но Ханнелора поникла.

— Мне всё ещё далеко до того, чтобы стать истинной женщиной Дункельфельгера.