Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Врата страны в Кирнберге

— Теодор, это Юдит. Мы почти на месте.

С пассажирского сиденья моего пандобуса Юдит отправила ордоннанц в Кирнберг. К тому времени, когда она получила ответ — заверение, что к нашему приезду всё готово, уже виднелось летнее поместье гиба.

— Вот оно, — сказала Юдит. — Гиб должен ждать нас в боковом здании для священников.

Вскоре мы добрались до летнего поместья и встретились с гибом Кирнбергом, с которым было двое служащих, отвечающих здесь за печатное дело, и ещё несколько человек. Гиб выглядел и вел себя словно рыцарь: у него было крупное, мускулистое телосложение и довольно суровое лицо. Его отец-предшественник открыто заявлял, что лучше всего на роль герцога Эренфеста подходит Бонифаций, и, похоже, его страсть передалась и сыну. Нынешний гиб Кирнберг, по слухам, очень высоко ценил Бонифация.

«Значит, он комок мышц, судя по всему».

После того как мы обменялись приветствиями, гиб Кирнберг начал давать указания. Франу, Монике и поварам следовало пройти в боковое здание для священников, а служащие, стоящие рядом с гибом, проведут Гутенбергов в нижний город.

— Насколько я понимаю, Гутенберги взяли с собой много багажа, — сказал гиб Кирнберг. — Я думаю, что им лучше сначала отправиться в нижний город: передача чаши и наша встреча могут состояться позже. Вы согласны?

— Согласна, — ответила я. — Гутенберги наверняка захотят увидеть своё новое жильё. Я благодарю вас за то, что вы были так внимательны.

Фран и остальные начали переносить наш багаж, и в этот момент ко мне подошла Лизелетта. 

— Госпожа Розмайн, — сказала она, — вместо того, чтобы отправиться с остальными в нижний город, мы с Гретией хотели бы подготовить ваши покои перед ужином. Разрешите?

Я дала им разрешение: у них, как у слуг, были свои обязанности, о которых они должны были заботиться, так что их увёл персонал поместья. Тем временем я попросила слуг Кирнберга помочь донести наш багаж.

— Тогда пойдемте в нижний город.

Нижний город Кирнберга сверху казался очень большим и многолюдным, но, пройдя по нему, выяснилось, что здесь живет не так уж много людей. В воздухе висела почти жуткая тишина.

— Если у ваших Гутенбергов возникнут какие-либо проблемы, им нужно только сообщить нам об этом, — объявил гиб Кирнберга, а затем, усмехнувшись, сказал: — У нас более чем достаточно свободных зданий, так что мы можем быстро переселить их в другой дом.

Жильё, которое нам показали, выглядело прекрасно, и Гутенберги сразу же начали переносить свои вещи в новый дом и новое место работы. Гил и другие служители тоже помогали. Их движения были настолько плавными и элегантными, что даже без одеяний они несколько выделялись в нижнем городе.

«Хотя, когда мы приходим за ними, они всегда сливаются с толпой».

— Я не ожидала, что в таком огромном городе будет так мало жителей. Может, есть какая-то особая причина? — спросила я гиба, надеясь скоротать немного времени.

Он тепло улыбнулся мне, как старик, смотрящий на свою любимую внучку. — Раньше этот город был гораздо оживлённее: здесь вовсю шла международная торговля и нескончаемым потоком шли люди. Но давным-давно правящий зент запечатал врата страны. Это было во времена до Эренфеста, я должен добавить. Тогда мы были частью великого герцогства Aйзенрайх.

— Мне преподавали историю Эренфеста, но название «Айзенрайх» упоминалось разве что вскользь… —  размышляла я вслух. — Я, кстати, не знала, что это было великое герцогство.

Если врата страны не открывались со времен Aйзенрайха, значит, они были закрыты по меньшей мере двести лет. Другие врата тоже были закрыты, но только потому, что для их открытия требовался пропавший грустрисхайт. Гиб заверил меня, что у Кирнберга была своя, уникальная причина, по которой его врата были закрыты, и уже одно это взволновало меня: я чуяла, что это будет чертовски интересная история.

«О нет. Я начинаю слишком сильно возбуждаться. Что мне делать?»

— Можете ли вы рассказать мне больше об этих необычных обстоятельствах? — спросила я, глядя на гиба. Мне не терпелось узнать больше, но тут Лутц объявил, что переноска багажа завершена.

Гиб Кирнберг весело хмыкнул и посмотрел в сторону дальней границы города.

— Юдит упоминала о вашем интересе к вратам страны. Как насчёт того, чтобы отправиться туда после того, как мы закончим с обсуждением печатного дела? На их фоне история, думаю, будет интереснее.

«Мне нужно приготовить блокнот!»

Я улыбнулась и просто кивнула, хотя внутри мое сердце бешено колотилось от одной мысли о том, что я узнаю новую историю.

***

Проводив Гутенбергов в их новый дом, мы посетили летнее поместье гиба. Там Бенно и компания «Плантен» обсуждали со служащими Кирнберга создание ассоциаций, а я передала чаши гибу Кирнбергу и завершила весенний молебен. Для меня это было ежегодным событием, так что я уже успела к этому привыкнуть.

— Теперь давайте сразу же отправимся к вратам страны, — сказал гиб Кирнберг.

Я забралась в свой пандобус, и мы отправились в путь. Увидев во второй раз Кирнберг сверху, я не могла не сравнить его с Эренфестом. Здания были такими, как и ожидалось — в основном деревянные, построенные на основании из белого камня, но во всем остальном город был отсталым. В Эренфесте, чтобы добраться до замка ауба, нужно было пройти через нижний город, а затем через дворянский район. Здесь же, в Кирнберге, вход в город вёл прямо в дворянский район и во владения гиба. Если же вы шли дальше, вы могли увидеть часть города, занимаемую простолюдинами.

— Меня интригует, что в Кирнберге поместье располагается так близко ко входу в город... — сказала я. — Поместья в Илльгнере, Лейзеганге и Грешеле находятся гораздо дальше.

— Давным-давно в Кирнберг стекались гости из других стран, — объяснила Юдит с пассажирского сиденья. — Поэтому гостиницы для иностранных торговцев и дома для простолюдинов, ведущих с ними дела, строились на той стороне города, которая была ближе всего к вратам страны, а за ними надёжно укрывалось поместье гиба. Во всяком случае, так меня учили...

Внезапно она указала вперед.

— О, вот они! Видите врата необычного оттенка, по другую сторону от белых, сделанных аубом? Это наш пункт назначения!

За белыми вратами герцогства, которые выглядели точно так же, как врата, ведущие в Аренсбах, я увидела ещё врата такого же размера.

— Ничего себе... — пробормотала я. — Белые строения, созданные аубом, прекрасны, но врата и стены, сделанные зентом, — это совсем другой уровень.

Врата герцогства и внешние стены Кирнберга были чисто белыми, как стены вокруг города Эренфест, но строения за ними поразили меня. Они сияли слабым перламутровым переливом и, казалось, тянулись в обе стороны, насколько хватало глаз. Они напоминали Великую Китайскую стену, но вместо того, чтобы изгибаться и повторять очертания земли, они продолжались по неестественно прямой линии. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это искусственное творение, и это ужасно обескураживало.

«Эта граница определённо была проведена первым зентом».

На уроках географии учили, что Юргеншмидт и барьер вокруг него идеально круглые, словно кто-то вдавил круглую форму для печенья в большой континент, но я впервые увидела границу страны своими глазами. Я предполагала, что она будет невидимой, как границы герцогств, но даже стены были наполнены множеством цветов.

— Врата Юргеншмидта действительно прекрасны, — сказала Юдит. — Их нельзя увидеть из города: мешают деревянные пристройки нижнего города.

Я вспомнила, как посещала Кирнберг во время моего первого весеннего молебна, но я никогда раньше не видела границы страны: четырехэтажные здания нижнего города имели примерно такую же высоту, что и врата, поэтому творение зента не было видно из поместья гиба. Конечно, наверное, не помогло и то, что ответственным за приветствие гиба был Фердинанд, и большая часть моего времени была проведена за питьем лекарств восстановления в карете, а мне сказали не высовываться.

Величественные белые двери врат герцогства были полностью открыты, спереди их охраняли рыцари. Дальше за ними находились переливающиеся, плотно закрытые створки врат Юргеншмидта. Они были покрыты сложными узорами, которые, должно быть, служили той же цели, что и узоры на одежде Шварца и Вайса: маскировали скрытые под ними магические круги.

— Врата герцогства в Кирнберге всегда так открыты? — спросила я Юдит.

— Нет, сегодня особый случай. По словам Теодора, гиб Кирнберг попросил у ауба разрешения открыть их, чтобы вы могли увидеть врата Юргеншмидта. Я так тронута — я действительно не ожидала увидеть их так близко!..

Говорили, что большую часть времени врата герцогства закрыты, а это значит, что редко кто имел возможность рассмотреть врата страны вблизи.

— Даже люди, выросшие в Кирнберге, видят лишь закрытые врата герцогства и стены вокруг них, — ворчала Юдит. — Врата герцогства имеют практически ту же высоту, что и врата страны, поэтому очень сложно встать так, чтобы, чтобы увидеть это разноцветное сияние.

В детстве Юдит отчаянно хотела увидеть врата страны. Она стала рыцарем, просто чтобы получить возможность приблизиться к ним.

Она продолжила: 

— Я впервые увидела врата страны после того, как получила ездового зверя в дворянской академии. Это было так впечатляюще, что я чуть не расплакалась. Кстати... Также обстоят дела с большинством рыцарей из Кирнберга. Я не странная или особенная. Теодор такой же!

Оранжевый хвостик Юдит развевался, когда она снова и снова повторяла, что она не одинока в своей одержимости. Я могла сказать, что она жалеет, что раскрыла всю свою мотивацию стать рыцарем. Видеть, как она пытается оправдаться, было забавно до невозможности.

— Это так? — спросила я с небольшой улыбкой. — Но, насколько я помню, Теодор сказал, что хотел бы служить гибу Кирнберга, как его отец.

— Нгх... Он просто прикидывался крутым. На самом деле, он чувствует то же самое, что и я. Честно! — в ее голосе звучало такое отчаяние, что я решила пока оставить все как есть.

«Я пообщаюсь с Теодором на эту тему позже», — мысленно отметила я.

— Госпожа Розмайн, не забудьте посадить своего зверя после гиба, — сказала Юдит.

Я сделала всё, как было велено, и приземлилась у врат герцогства. Несколько рыцарей Кирнберга приветствовали нас по прибытии, стоя в аккуратном строю; среди них я увидела Теодора. Я улыбнулась ему, и тот улыбнулся в ответ. Приятно было видеть, что он наслаждается работой рыцаря-ученика.

— Госпожа Розмайн, позвольте мне, — сказал гиб Кирнберга, после того как я убрала свой пандобус, затем он медленно проводил меня к краю врат. Возможно, потому что мы находились так высоко, ветер был сильным и очень прохладным. Перед нами мерцали врата Юргеншмидта.

Внутри врат герцогства и городских врат часто имелось несколько рабочих и приёмных комнат, но врата страны, похоже, были толщиной всего три или четыре метра. Кроме того, если крыша врат герцогства подо мной была плоской и достаточно большой, чтобы на ней могли стоять несколько рыцарей и их ездовых зверей, то у радужных врат крыша была наклонной. Она не была рассчитана на высадку.

— За этой точкой мы увидим то, что знакомо только рыцарям Кирнберга, — объяснил гиб, когда мы сделали ещё один шаг к краю врат. Оттуда было видно, что находится за Юргеншмидтом, — бескрайний океан песка. Он напомнил мне пыль, которая образуется, когда что-то полностью лишается магической силы.

— Я ожидала увидеть другую страну за стеной... — сказала я. — Разве вы не говорили, что Кирнберг раньше торговал с иностранными гостями? Неужели в их стране закончилась магическая сила и они превратились в пустыню?

Какая-то часть меня не хотела услышать ответа, особенно когда я думала о том, как сильно деградирует Аренсбах от недостатка магической силы. Возможно, соседняя страна превратилась в песок после того, как врата были закрыты.

Гиб Кирнберга покачал головой и улыбнулся.

— Нет, я так не считаю. Врата страны — это массивный круг перемещения для соединения двух стран. Через него нельзя пройти без разрешения зента, сколько бы магической силы у человека ни было. Я знаю об этом только из рассказов, дошедших до нас через множество поколений, но когда врата открыты, над ними парит огромный магический круг.

Иностранцы из других стран перемещались в Юргеншмидт через врата страны, а затем проходили через врата герцогства, чтобы попасть в Кирнберг. Короче говоря, чтобы попасть в провинцию, требовалось разрешение зента и правящего ауба.

— Был ли когда-нибудь кто-нибудь, кто застревал между двумя вратами? — спросила я. — Возможно, кто-то имел разрешение от зента, но не от ауба.

Гиб Кирнберга рассмеялся: возможно, он не ожидал такого вопроса, а возможно, представил себе торговца, мечущегося между двумя вратами.

— Возможно, такой глупый торговец когда-то и существовал, но у нас нет никаких записей о том, что такая занимательная история или что-то подобное когда-либо происходило. Кроме того, любой в такой ситуации мог бы просто вернуться через те врата, из которых он пришёл.

— В таком случае, какие истории вы можете мне рассказать? — спросила я, доставая свой диптих и с нетерпением глядя на него.

— У нас есть много рассказов о праздниках, которые устраивались для встречи зента. Врата страны открывались весной, а затем снова закрывались в конце осени, и, чтобы совершить этот процесс, каждый раз приходил зент.

В нижнем городе Кирнберга до сих пор передают предания о том, как проходила весна в давние времени. Когда-то этот сезон ознаменовал начало торговли в этом году, так как с открытием врат город наводняли иностранные торговцы, и жителям нужно было подготовиться. По тем же причинам было много историй о торговцах, спешащих домой осенью. Тем, кто не успеет уехать до того, как зент закроет врата, придется без подготовки пережить суровую зиму. Было много историй, сочувствующих торговцам, которым пришлось потратить все свои доходы, чтобы пережить холода, или высмеивающих их.

— Приезжие торговцы также забывали всевозможные ценности, торопясь уехать, — продолжал гиб.

— У Юргеншмидта довольно много врат, не так ли? — спросила я. — Зент, должно быть, был очень занят, открывая и закрывая их каждый год. Я ему могу только посочувствовать: в конце концов я прикована к постели только от путешествий по окрестностям Эренфеста

У зента поразительно тяжелая работа. Даже просто путешествовать на ездовом звере, объезжая страну с огромной свитой рыцарей и последователей, это уже утомительно.

— Об этом не стоит беспокоиться, — проворчал гиб Кирнберга. — Насколько мне известно, внутри каждых врат есть круги перемещения. Ими могут пользоваться только зенты, владеющие Грутрисхайтом.

«Ну, конечно».

Зент обладал способностью создавать круги перемещения между герцогствами и, поскольку врата страны существовали за пределами земель аубов, ему, вероятно, даже не требовалось их разрешения, чтобы создавать там круги.

«Уф. Мне кажется, или наличие Грутрисхайта действительно очень важно?»

Я до сих пор не понимала, почему так много людей возмущались тем, что Трауквал не имеет Грутрисхайта: мне казалось, что при его правлении дела в стране шли по крайней мере хорошо. Однако теперь, когда я узнала больше об обязанностях, возлагаемых на зента, я начала понимать важность этой книги.

— И всё же, почему врата страны в Эрен- вернее, Aйзенрайхе были закрыты? — спросила я. — Торговля там, должно быть, была важна.

Аренсбах сохранял своё достаточно высокое положение практически только из-за того, что у него были последние открытые врата в Юргеншмидте. Такие врата, несомненно, имели огромное значение, так что же произошло такого, что врата здесь решили закрыть?

Гиб Кирнберг указал на врата и сказал:

— Эти двери когда-то вели в страну, известную как Боссгайц. В те времена эта земля была большим герцогством, известным как Aйзенрайх, и его территория включала большую часть того, что сегодня известно как Фрёбельтак. Также Айзенрайх имел земли даже севернее Хальдензеля, включая район с колоссальной шахтой, где добывалась руда, которую продавало герцогство.

Aйзенрайх поставлял руду из шахты и изделия из добытого металла в Боссгайц. Кроме того, из этого металла изготавливали оружие, которое жители Хальдензеля использовали для борьбы с магическими зверями.

— Есть один ключевой фактор, на который следует обратить внимание, — пояснил гиб. — Любая страна, ведущая дела с Юргеншмидтом, прежде всего хочет получить одну вещь: магические камни. Они, похоже, не существуют в других местах — или, по крайней мере, встречаются исключительно редко, — поэтому даже небольшие камни, добытые из магических зверей, достаточно слабых, чтобы простолюдины могли их убить, можно продать со значительной прибылью.

Я впервые услышала о таких странах, и в моей голове сразу же возникли вопросы: Как они использовали магические камни, если ранее у них их не было? Значит ли это, что Аренсбах продавал магические камни в Ланценавию? Я записала их на диптихе, пока гиб Кирнберг тихим голосом продолжал:

— Упадок этого герцогства начался, когда Боссгайц убедил ауба Aйзенрайха свергнуть зента, — сказал он. Я потрясённо уставилась на него, но он лишь погладил подбородок, а затем продолжил свой рассказ. — Тогдашний ауб обладал достаточной властью, чтобы осуществить эту цель, поэтому он пригласил зачинщиков из Боссгайца в Aйзенрайх и закрепился в Центре. Его цель? Заполучить себе Грутрисхайт.

Ауб Aйзенрайх хотел свергнуть не спорного правителя, как наш нынешний король, а истинного зента, который действительно имел Грутрисхайт. Боссгайц отправил Aйзенрайху тонны провизии и других ресурсов, а ауб использовал круг перемещения в общежитии, чтобы постепенно переправить рыцарей и припасы в Центр.

— Неужели никто не предостерёг ауба от столь радикальных действий? — спросила я.

— Многие пытались, но он игнорировал их всех. Его дочь почувствовала, что его не остановить, поэтому она сама прилетела в Центр и тайно сообщила зенту о назревающей беде. Её сообщение разгневало зента, который немедленно закрыл врата страны, а затем вернулся в Центр и вместе с рыцарским орденом Центра совершил внезапное нападение на общежитие Aйзенрайха. Наступление продолжалось до тех пор, пока ауб не был убит, а герцогская семья была казнена за измену, как и все важные дворяне Aйзенрайха, переправившиеся в Центр.

— Что случилось с дочерью ауба, той, что сообщила зенту? — спросила я. — Её тоже наказали из-за родства?

— Она одна едва избежала казни. На самом деле, чтобы показать свою признательность за её преданность и решение раскрыть план отца, зент объявил её новым аубом Aйзенрайха.

Это было огромным облегчением: если бы её тоже казнили, история оставила бы ужасный осадок на душе. Но на этом рассказ гиба не закончился.

— Вы должны понимать, однако, что эта должность не была большой честью. Большое герцогство Aйзенрайх было разделено на две части, став средним герцогством и дав начало Фрёбельтаку. Что касается богатых рудой гор на севере, то они были переданы Классенбургу. Дочь также ранее была обручена с членом королевской семьи, но этот союз был быстро расторгнут. Вместо этого её обручили с кандидатом в аубы, более подходящим для простого среднего герцогства.

Жизнь дочери была сохранена, но она стала аубом истерзанного герцогства, потерявшего свои основные отрасли. Все её близкие были казнены, в результате чего герцогство осталось без герцогской семьи, и она даже потеряла помолвку с принцем. Хуже всего то, что, сколько бы Aйзенрайх ни старался, зент отказывался дать им хоть малейшую помощь. Её назначение стало скорее жестоким наказанием, чем чем-либо ещё.

Гиб Кирнберг продолжал:

— Aйзенрайх презирали как герцогство предателей, и он быстро превратился в тень себя прежнего. Потеря руды как отрасли промышленности также выдвинула на первый план земледелие, поэтому власть Лейзегангов выросла почти в одночасье. Конечно, были и айзенрайхские дворяне, не слишком довольные новым положением дел.

Все члены герцогской семьи и другие ключевые дворяне были казнены, но остальные дворяне Aйзенрайха остались. Большинство из них тосковали по былой славе и беспрестанно жаловались на нынешнее состояние герцогства.

— И не только дворяне герцогства жаловались: резкое закрытие врат в страну поставило в затруднительное положение бесчисленных гостей из Боссгайца. Те, кто желал вернуться в свой прежний дом, собрались в Кирнберге, ближайшей к вратам провинции. Приехали и менестрели, жаждущие услышать из первых уст рассказы о столь грандиозном событии и передать их в песнях.

Песни о страданиях жителей Боссгайца и глупости решения ауба Aйзенрайха, очевидно, стали хитом во всём Юргеншмидте.

— Дети и внуки покойного ауба Aйзенрайха образовали новую герцогскую семью. Они выросли, слушая рассказы о былой славе своего герцогства, а также песни менестрелей. Поэтому, когда пришло время выбирать следующего ауба, они разделились на два лагеря.

— Два лагеря? — повторила я, наклонив голову к нему.

Гиб Кирнберг серьезно кивнул.

— Один хотел умолять зента вновь открыть врата страны, чтобы гости из Боссгайца могли вернуться домой. Другой же считал, что гости должны быть наказаны за то, что развратили бывшего ауба.

Кандидаты в аубы принимали одну из двух сторон, набирая либо тех, кто желал вернуть герцогству былую славу, либо тех, кто считал более мудрым просто отбыть наказание. Это привело к войне, расколовшей герцогство на две части.

— Ауб сокрушалась по поводу отсутствия у неё власти, — сказал гиб. — Не сумев остановить измену своего отца, она не смогла удержать и своих детей и внуков от того, чтобы они не разорвали больное герцогство на две части. Она вернула своё положение и статус зенту и попросила назначить аубом кого-то ещё.

Зент пришёл в Aйзенрайх с рыцарским орденом Центра и первым в истории аубом Эренфеста. Вместе они разгромили айзенрайхских дворян, желавших, чтобы врата снова были открыты, а затем с помощью Грутрисхайта изменили местоположение основания так, чтобы Aйзенрайх никогда больше не обрел былой славы. Его название также было изменено.

— Говорят, что бывший замок Aйзенрайха находится где-то в провинции, которую мы теперь знаем как Грешель. Это объясняет, почему он был идеальным местом для размещения принцесс, приехавших из Аренсбаха.

Я всё записала, а затем бегло просмотрела свои записи.

— Эти события не совсем сходятся с тем, чему меня учили. Мне говорили, что первый ауб Эренфеста напал на Aйзенрайх и сам украл основание.

— Это не совсем неверно — он действительно пришёл с зентом и орденом рыцарей Центра, чтобы отобрать основание у правящего ауба. Но это, конечно, создает другое впечатление.

Я с хлопком закрыла свой диптих и подняла глаза на гиба.

— Так получилось, что я уже знаю об Aйзенрайхе. Во многих собранных мною историях говорится о глупом аубе, бросившем вызов зенту, но в них используется название отдельного герцогства, которое я никогда не связывала с Эренфестом.

По правде говоря, я полагала, что это не более чем поучительная история, призванная удержать людей от измены: я никогда бы не подумала, что она на самом деле основана на древнем Эренфесте. Я хотела сравнить её с историями, рассказанными в других герцогствах.

— Есть ли у Кирнберга какие-либо письменные записи об этой истории? — спросила я.

— Она сохранилась в основном благодаря устным традициям: родители рассказывают своим детям, а гибы — тем, кто им служит. У нас есть записи, но они довольно старые, и древний язык делает их трудночитаемыми.

«Они существуют!»

Я хотела прочитать эти записи, сделанные там, где произошло это событие, поэтому я обратилась с просьбой, не колеблясь ни минуты. 

— Гиб Кирнберг, не позволите ли вы мне их прочитать? Я в некотором роде эксперт по древнему языку. Я также хочу сравнить устные рассказы, версию событий изложенную герцогской семьей, и записи, которые остались в королевской семье.

Гиб Кирнберг сделал шаг назад. 

— Э-э-э... Конечно. Если вы хотите. 

Он выглядел немного подавленным, но меня это не волновало: он дал мне слово, что я могу копаться в записях.

— Я очень благодарна вам, гиб Кирнберг. Мне нужно будет расшифровать их за время моего короткого пребывания здесь.

Гиб спокойно смотрел на меня.

 — И что вы думаете об этой истории?

— Ну, это заставило меня осознать истинную важность Грутрисхайта. Король без него не может открыть врата страны, перекроить границы или переделать основание. Если бы ауб попытался свергнуть нашего нынешнего зента, он не смог бы ответить так же решительно, как зент давних времён. Я могу только представить, как тяжело ему править Юргеншмидтом.

Меня действительно поразило то, что власть зента исходит от Грутрисхайта. Поскольку нынешнему королю его не хватало, у него не было выбора, кроме как терпеть оскорбления в свой адрес и не принимать решительных мер против более крупных герцогств. Трауквалу, конечно, приходилось несладко.

Гиб Кирнберг, видимо, не ожидал моего ответа: он выглядел ошеломленным.

— Звучит так, как будто вы сосредоточились конкретно на короле Трауквале...

— Разве в этом есть что-то плохое? — спросила я, недоумевая.

Гиб вздохнул, затем пристально посмотрел на меня и сказал:

— Позвольте мне изменить вопрос. Какое качество, по вашему мнению, требуется от ауба Эренфеста, который должен править герцогством, которое больше не может пользоваться своими вратами Юргеншмидта после акта измены зенту?

— Какое качество?.. — повторила я. Это мог быть один из тех вопросов, в которых я не могла позволить себе ошибиться, поэтому я сделала паузу, чтобы серьезно обдумать свой ответ. 

— Может быть, это способность понять, что внешняя торговля больше не является вариантом? Опытный ауб наверняка сосредоточился бы на улучшении герцогства и без этого.

Гиб Кирнберг посмотрел не на врата, а на раскинувшийся в противоположном направлении город.

— Как тот, кто правит Кирнбергом, я считаю, что ауб Эренфест должен служить зенту, владеющему Грутрисхайтом, не позволяя другим влиять на своё положение. Вот почему я по-прежнему не согласен с тем, чтобы господин Вильфрид взял на себя эту роль. Он слишком легко поддается влиянию Лейзегангов, дворян его собственного герцогства.

Вильфрид так старался заручиться поддержкой Лейзегангов, но его усилия оказывали обратный эффект на гиба Кирнберга. Это напомнило мне, что один из сыновей гиба служил Вильфриду в качестве последователя.

— Вы, случайно, ничего не слышали от своего сына? — спросила я.

— Ничего такого, о чём бы вы ещё не знали, я полагаю... — гиб замолчал, не проявляя никаких признаков того, что хочет что-то уточнить. Он не мог подтвердить никаких подробностей, но его источник был мне уже ясен; я должна была сама собрать необходимую информацию.

«Мне нужно будет позже послушать доклад Корнелиуса».

— Господин Вильфрид может иметь моего сына на службе, но это не значит, что он автоматически получает мою поддержку, — сказал гиб, его голос стал низким и строгим.

Я выпрямила спину: речь шла о моем женихе, и мой долг — поддержать его. Но прежде чем я успела заговорить, гиб Кирнберг продолжил:

— Скажите, кто убедил ауба жениться на дочери гиба Грешеля после того, как он так глупо и упрямо отказывался взять вторую жену? Кто решил отказаться от членов собственной свиты, чтобы поддержать герцога, и даже отступил в храм, чтобы избежать ненужного конфликта? Госпожа Розмайн, я бы попросил вас стать следующим аубом вместо него.

«Ммм... Нет?»

Решение Сильвестра взять вторую жену было полностью обусловлено порывистым поведением Брюнхильды, Рихарда вернулась в свиту ауба исключительно по собственной воле, а Кларисса работала с Филиной под началом Леберехта только потому, что взять её в храм было бы политической катастрофой.

— Гиб Кирнберг, боюсь, вы ошибаетесь по нескольким пунктам, — сказала я. —  Ауб сам решил взять вторую жену, приняв во внимание потребности и обстоятельства герцогства. На самом деле, я даже пыталась остановить Брюнхильду, зная, что ауб смотрит только на свою первую жену.

Гиб воспринял эту новость с удивлением, и я перешла в наступление. Я объяснила, почему Рихарда и остальные работают вместе с герцогом... но даже тогда он не выглядел убежденным.

— Так вы говорите, госпожа Розмайн, но королевская семья доверяет вам больше, чем любому из герцогов Эренфеста...

— Гиб Кирнберг, — сказала я, расплываясь в улыбке. Я начала свою жизнь в этом мире как простолюдинка; я не собиралась становиться следующим аубом Эренфестом. — Разве не очевидно, что мой брат, следующий ауб, будет стремиться заручиться поддержкой Лейзегангов? Более того... если бы я приняла вашу просьбу, разве я не позволила бы другому человеку влиять на меня, тем самым продемонстрировав свою непригодность к правлению? Как именно вы надеетесь, я отвечу?..

Глаза гиба расширились, и после минутного молчания он рассмеялся.

— Теперь я понимаю ваше положение, госпожа Розмайн. Здесь сильный ветер: давайте вернёмся в мое поместье. Я попрошу разыскать для вас эти записи.

Наконец-то он, похоже, понял, что ему никогда не удастся убедить меня, как бы он ни старался. Я вызвала своего зверя и забралась внутрь, почувствовав облегчение.

***

Вскоре после нашего возвращения в поместье гиба мне доставили записи, которые я искала. Я бегло просмотрела старые на вид дощечки, затем Родерих и Хартмут помогли мне расшифровать их. Нам нужно было работать как можно быстрее: мы собирались покинуть Кирнберг, как только Бенно и служащие закончат свои встречи и переговоры, а Гутенберги обустроят своё новое место работы. Этот процесс ускорялся с каждым годом по мере того, как служащие, работающие в типографии, приспосабливались к своей работе, поэтому нам действительно нужно было торопиться.

Сохранившиеся записи не были сборниками историй, скорее простыми описаниями того, что происходило каждый год, в частности, они были посвящены жизни бывших дворян Aйзенрайха и тех, кто не смог вернуться домой в Боссгайц. Похоже, что это были расшифровки отчетов, которые ранее были переданы зенту.

«Как и ожидалось, эти записи не вполне соответствуют устной истории».

События освещались бесстрастно и в хронологическом порядке, отчего всё казалось намного суше, чем в устных рассказах. В записях, однако, подробно рассказывалось о роли Боссгайца, о которой почти не упоминалось ни на моих уроках истории, ни в пересказе гиба.

В годы, предшествовавшие измене ауба Aйзенрайха, судя по всему, значительно увеличилось число торговцев, приезжавших из других стран, причем одни и те же торговцы приезжали по нескольку раз с весны до осени. Это также сопровождалось увеличением объёмов торговли продовольствием. После закрытия врат, поскольку только самые богатые из оказавшихся в затруднительном положении торговцев Боссгайца смогли позволить себе подданство — большинство из них стали странствующими торговцами и разбрелись на все четыре стороны, чтобы заработать на жизнь.

«В этом есть смысл. Отсутствие подданства означает, что они не могут арендовать жилье или магазин, найти работу или вступить в брак».

Сколько лет прошло с тех пор, как Отто впервые рассказал мне о странствующих торговцах? В голове всплыли смутные воспоминания обо всём, что он мне говорил. Возможно, он был потомком торговцев Боссгайца.

***

В итоге нам удалось завершить расшифровку с запасом времени. Вскоре нам пришло время уезжать, и я, как обычно, вернулась в храм вместе с Бенно. Я попросила его передать Хайди в её чернильную мастерскую несколько уникальных материалов Кирнберга, мы обсудили обучение тех, кто приехал из Грешеля, а затем я проводила Бенно.

— Вот и закончился мой весенний молебен, — объявила я Заму и Франу по возвращении в покои главы храма. — Теперь у меня должно быть немного больше свободного времени.

— Госпожа Розмайн, — ответил Зам, — скоро мы будем принимать священников-учеников, так что дела наверняка снова станут более оживлёнными.

— О, но вы с Фрицем взяли на себя инициативу по направлению служителей, которые вскоре станут их слугами, не так ли? Я полагаю, что эти приготовления уже завершены.

Зам кивнул с озадаченной улыбкой. Повара, которых мы получили от Фриды, и служительницы, которые будут им помогать, уже приступили к обучению, а это означало, что в приюте стало больше еды. Можно было также ожидать появления в храме новых торговцев, поскольку ингредиенты закупались в магазинах, которым отдавали предпочтение родные семьи священников-учеников.

— В их комнатах теперь есть мебель и учебные принадлежности, — сообщил мне Зам. — Мы составили их расписание так, чтобы у них было как можно больше свободы, пока они привыкают к устоям храма. Кроме того, госпожа Филина также поделилась с нами множеством мнений о том, какое образование нужно детям дворян. 

За время моего отсутствия Филина научила кое-чему моих храмовых слуг.

— Ну, если все приготовления уже сделаны, то, полагаю, я должна приветствовать детей, — сказала я. — С завтрашнего дня в храме станет намного оживленнее.

Я хотела быть рядом и присматривать за происходящим, когда священники-ученики переедут в храм, поэтому я попросила их остаться в игровой комнате, пока я буду отсутствовать на весеннем молебне. Я послала ордоннанц в замок и попросила, чтобы детей привезли в карете.

«Теперь с детьми всё будет в порядке. Что касается остального...»

— Итак, Корнелиус, как поживает Вильфрид? — спросила я. Это был вопрос, который я не могла задать в поместье гиба, где кто-нибудь мог подслушать.

Все мои последователи дернулись, и атмосфера в комнате внезапно стала намного тяжелее. Все скрывали свои истинные чувства за маской спокойствия, но я начала чувствовать напряжение.

— Всё ли так, как сказал гиб Кирнберга?..— спросила я. — Лейзеганг оказывает на него чрезмерное влияние?

Корнелиус слегка улыбнулся и покачал головой, чтобы успокоить меня, а затем ответил ярким тоном: 

— Похоже, что он не столько находится под их влиянием, сколько зажат между своей гордостью и обязанностями.

«И что именно это значит?»

— Я не уверена, что понимаю, но... есть ли что-нибудь, что я могу сделать? — спросила я, нахмурив брови. — Лампрехт попросил нас о помощи. Я не против помочь им так, чтобы это не мешало моим обязанностям в храме, но я не знаю, что я на самом деле могу сделать.

Корнелиус пожал плечами.

— Проще говоря, господину Вильфриду придётся самому решать эти вопросы. Для него будет лучше, если вы не будете вмешиваться.

Я бросила на него ищущий взгляд, уверенная, что он что-то скрывает от меня.

— Это действительно правда? Это сказал Лампрехт? 

Затем я повернулась к Леоноре, которая была с ним.

— Господин Вильфрид, кажется, недоволен в различных отношениях, — добавила она с улыбкой, — в основном из-за того, что ауб говорил о его лейзегангских задачах и о том, что тот взял госпожу Брюнхильду в качестве второй жены. Он не высказывал этих опасений аубу, но часто бормотал о них своим последователем. Что ещё хуже — хотя мы ожидали этого с самого начала — у лейзегангских дворян, чьи земли он посетил для весенней молитвы, не нашлось для него добрых слов. Они долго говорили о том, почему именно вы должны стать следующим аубом.

Все ключевые члены бывшей фракции Вероники были наказаны в той или иной форме, поэтому меня не удивило, что Лейзеганги решили унизить Вильфрида при любой возможности — предположительно, с помощью непонятных благородных эвфемизмов. В конце концов, он был единственным кандидатом в аубы, которого воспитывала сама Вероника.

— Это было бы нелегко в моём графике, но, возможно, мне следовало бы найти способ сопровождать его во время этих визитов... — сказала я. — Я могла бы защитить его.

Возможно, я бы справилась, если бы у меня было достаточно лекарств восстановления и несколько тщательно продуманных перерывов.

Корнелиус скривился и покачал головой. 

— Это бы не помогло. Если господин Вильфрид хочет стать следующим аубом, он должен сам следовать за Лейзегангами. Если бы ему пришлось полагаться на вас, это уязвило бы его гордость и подорвало бы его попытки улучшить свою репутацию. Разве вы не согласны?

— Возможно, но Лейзеганги не стали бы так открыто критиковать…

Я не смогла бы помочь Вильфриду добиться их расположения, но я могла бы, по крайней мере, остановить их от такого неуважения к нему.

Корнелиус поднял на меня бровь.

— Это не то, о чём ты должна беспокоиться, Розмайн. Храм находится в плачевном состоянии с таким малым количеством священников, а у тебя и так достаточно забот. К тому же, это господин Вильфрид предложил объехать провинции во время весеннего молебна, чтобы он мог встретиться с гибами. Он мог бы просто объехать центральный регион, а затем попросить тебя сопровождать его в визитах к Лейзегангам, но он отказался от этого.

Я понимала, что Корнелиус пытается меня утешить, и даже думала, что он высказывает вполне разумные соображения, но я не могла избавиться от ощущения, что он слишком суров к Вильфриду.

— В таком случае, — сказала я, — возможно, я могла бы посоветовать ему, что ему не нужно сразу же улучшать свою репутацию у Лейзегангов. Ауб, возможно, должен быстро собрать наше разбитое герцогство воедино, но у Вильфрида есть достаточно времени, чтобы заручиться поддержкой, прежде чем он станет аубом. 

Возможно, он почувствует себя спокойнее, если ему скажут, что не нужно торопиться.

Леонора бросила на меня обеспокоенный взгляд.

— Я согласна, что он не нуждается в их поддержке прямо сейчас, но я считаю, что для вас будет лучше держаться от него на расстоянии, когда вы можете. По словам Рихарды, он находится в сложном возрасте. Если вы вмешаетесь сейчас, это может плохо закончиться для всех.

Я покачала головой, не совсем понимая её опасения. Хартмут начал объяснять мне:

— Леонора беспокоится, что Вильфрид, всё ещё уязвленный неудачей заручиться поддержкой Лейзегангов, не сможет искренне принять ваш совет. Особенно когда вы — кандидат, которого они хотят видеть следующим аубом.

«О, точно... Даже мой лучший совет может показаться ему оскорблением».

Если мои последователи вели себя так резко, я могла предположить, что Вильфрид сходит с ума из-за своей неспособности заручиться поддержкой Лейзегангов. Я хотела, чтобы он преодолел это несчастье и встал на ноги, поэтому я сделала мысленную пометку, которой твердо решила следовать:

Избегай ненужных контактов с Вильфридом.