Онлайн чтение книги Власть книжного червя Ascendance of a Bookworm
Начало зимней разлуки: Вильма — Новые дети

— Вильма, тебя зовет к себе господин Хартмут.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты сделала все возможное, чтобы передать мне его просьбу, Моника. Я сейчас же отправляюсь к нему.

Госпожа Розмайн уехала в замок почти сразу после того, как официально был назначен новый главный священник. С того момента и до тех пор, пока не начнется зимнее общение, ее рыцари сопровождения будут по очереди следить за покоями главы храма, чтобы убедиться, что больше не будет никаких попыток проникнуть туда.

Все дворяне сейчас собирались в замке для зимнего общения и были крайне заняты. Рыцари не были исключением. Они будут вынуждены оставить свой караул, когда начнется сезон общения. Однако похоже, что господин Хартмут, новый главный священник, собирался продолжать посещать храм, чтобы раздавать указания священникам, вызывать служителей госпожи Розмайн, для отчета и тому подобное.

Первая церемония посвящения, которым будет руководить господин Хартмут, стремительно приближался, и в этот раз госпожа Розмайн не вернется из академии для того, чтобы помочь с его проведением. Чтобы приспособиться к ее отсутствию, господин Хартмут планировал писать ей письма, чтобы держать ее в курсе событий, происходящих в храме. Я действительно не могла не оценить его добрый и внимательный нрав.

— Господин Хартмут, это Вильма, — сказала я.

— Я понимаю, что мой вызов был неожиданным, но скоро в храм доставят новых детей. Настолько приют готов к их приему?

— Сами комнаты подготовлены, но, согласно моему последнему отчету, у нас все еще не хватает припасов, таких как еда, дрова и постельные принадлежности. Я полагаю, что Фран и Зам могли бы дать вам более подробный отчет о том, чего нам не хватает и чего у нас в избытке.

Госпожа Розмайн сказала, что нам нужно подготовить комнаты, а необходимые припасы доставят позднее. Господин Хартмут записал мой отчет в диптихе, который был у него под рукой.

— Понял. Все эти дети несомненно будут встревожены, так как они так внезапно потеряют своих родных. Я полагаю, что заботиться о них будет непросто, но я верю, что у вас все получится, — с улыбкой сказал господин Хартмут. Он был последователем госпожи Розмайн и высшим дворянином, но никогда не высказывал ни тени высокомерия и был добр к каждому обитателю приюта.

Когда господин Хартмут впервые начал посещать храм, он часто приходил в приют вместе с господином Юстоксом, дворянином, который присматривал за приютом и мастерской для главного священника в то время, пока госпожа Розмайн спала в юрэве. С господином Юстоксом было чрезвычайно легко разговаривать, и ему явно не хватало природной спеси дворян, поэтому все в приюте и в мастерской восхищались им.

И все же мне казалось, что дети предпочитают общаться с господином Хартмутом. Он часто рассказывал им, как живется госпоже Розмайн в замке герцога и дворянской академии, и они так любили его истории, что просили его рассказывать снова и снова. Я даже начала опасаться, что он обидится из-за их навязчивости, но он всегда соглашался на их просьбы, и его улыбка ни на мгновение не содрогалась. Он очень добрый и, несомненно, всем сердцем любит детей.

Все в приюте обрадовались, когда узнали, что господин Хартмут назначен новым главным священником. Обычно это место занимал один из священников, поэтому существовал риск, что выберут кого-то, кто будет жестоко обращаться с служителями и служительницами. Мы были благодарны госпоже Розмайн за то, что она предложила на эту позицию одного из своих последователей, и так же мы были благодарны герцогу и бывшему главному священнику за то, что они позволили господину Хартмуту занять эту должность, несмотря на то, что он не был священником.

— Итак, Вильма... ты выполнила задание, которое я тебе дал?

— Почти. Я хотела бы закончить с ним до прибытия новых детей, но обстоятельства играют против меня. Я планирую продолжить работу над ним вместо своего зимнего рукоделия.

Господин Хартмут заказал мне две иллюстрации, изображающие госпожу Розмайн. На первой она должна была играть на фешпиле в синей мантии священницы-ученицы, а на второй — держать посох Фрютрена в наряде главы храма. Я могла только предполагать, но похоже господин Хартмут считал эту работу очень важной, потому что он дал мне очень подробные инструкции касательно этих рисунков. Поначалу задача казалась мне сложной, но иллюстрации медленно, но верно приближались к моим личным стандартам.

— Боюсь, что когда привезут детей, у тебя будет еще больше работы, — сказал господин Хартмут. — Я тоже какое-то время буду занят, так что, возможно, мне самому придется подождать до тех пор, пока все не успокоится. Ты хочешь, чтобы я оплатил твое услуги красками, я верно помню?

— Да, господин.

Деньги нельзя было использовать в приюте, поэтому вместо этого я просила то, что мне нужно было для создания новых произведений искусства. Помимо двух иллюстраций изображающих госпожу Розмайн, которые я делала для господина Хартмута, я также делала иллюстрации, изображающие бывшего главного священника, господина Фердинанда, играющего на фешпиле. Это был заказ госпожи Эльвиры. Весна и осень были насыщены чудесными хлопотами, но в то же время они были суматошными и очень сложными.

— Как и Конрад, дети, которые прибудут этой зимой, раньше жили как дворяне, — объяснил господин Хартмут. — Госпожа Розмайн желает, чтобы все они получили образование, а подающие надежды были возвращены в дворянское общество. Но сможет ли приют дать им нужный уровень образования?

— Это не должно быть большой трудностью, обучать их чтению, письму, математике и основам этикета. Госпожа Розмайн, похоже, тоже уверена в том, что нам это под силу. Нашей самой большой сложностью будет преподавание музыки. В приюте нет необходимых инструментов.

Розина когда то помогала учить детей играть на музыкальных инструментах, и мое знакомство с основами музыки означали, что я тоже могу оказывать некоторую помощь в проведении занятий, но без самих музыкальных инструментов все это бесполезно.

— Вам не нужно беспокоиться об этом. Мы обеспечим вас инструментами из их бывших домов, — с улыбкой сказал господин Хартмут, а затем дал мне знать, что наша встреча закончена.

Я вернулась в приют вместе с Лотаром, слугой, который работал в покоях главного священника. Господин Хартмут деликатно велел ему сопроводить меня, чтобы священники не приближались ко мне слишком близко.

— Похоже, ты действительно доверяешь господину Хартмуту, Вильма.

— Да. Он последователь госпожи Розмайн и очень добр к нам. Все в приюте доверяют ему. Мы все рады видеть его новым главным священником.

Приют тяжело перенес новость о том, что четыре служителя, которые несли караул у ворот, были похищены. Госпожа Розмайн и ее последователи приложили много сил для их спасения, но, по правде говоря, никто бы не удивился, если бы их просто оставили на произвол судьбы. И зная это, господин Хартмут понимает желание госпожи Розмайн защитить приют и заботиться о нашей безопасности. Тем самым он доказал нам, какой он замечательный человек.

— А что ты думаешь о господине Хартмуте, Лотар?

— Во всех своих делах он руководствуется в первую очередь мнением и желаниями госпожи Розмайн. Он работает в первую очередь ради нее, а не ради храма. Пока все в порядке, потому что госпожа Розмайн намерена поддерживать храм, но я должен сказать, что его действия и образ мыслей совсем не похожи на господина Фердинанда.

Лотар, очевидно, изо всех сил старался понять образ мыслей своего нового господина, чтобы действовать в соответствии с этим пониманием. Слугам обычно было очень тяжело перестроиться, если они были вынуждены менять своего господина, поэтому я могла предположить, что все остальные слуги, работающие в покоях главного священника, разделяли беспокойство Лотара.

— Во время своего пребывания в храме господин Фердинанд умело сочетал традиционные методы управления вместе с новшествами, вносимыми госпожой Розмайн, — поделился Лотар. — господин Хартмут, напротив, намерен использовать только методы госпожи Розмайн. Я ожидаю, что храм ждут еще большие перемены, чем он уже пережил.

За те несколько лет, что госпожа Розмайн исполняла обязанности главы приюта, а после и главы храма, уклад жизни в храме сильно изменился. Я не могла понять, как можно изменить нашу жизнь еще больше.

— Чтобы ни случилось, действия госпожи Розмайн не пойдут во вред храму и приюту, — сказала я. — Мы можем быть в этом уверены.

— Ты действительно доверяешь ей, Вильма...

— Да. В конце концов, она святая Эренфеста.

Лотар рассмеялся. Судя по всему, господин Хартмут всегда повторял именно эту фразу.

***

— Делия, Лили, скоро у нас будет большой приток новых сирот, — сказала я. — Мне сказали, что все они дети дворян.

У Делии уже был опыт работы с младенцами, она начала присматривать за Дирком еще в то время, когда он пил грудное молоко, а Лили была единственной священницей в храме, которая имела опыт родов, так что то, что они стали проводить больше времени с младшими детьми, было неизбежным.

— Интересно, что должно случиться, чтобы в приют попало столько детей?

Безопасность в храме усилилась с тех пор, как брат Эгмонт впустил в храм дворянку, служители были похищены, а госпожа Розмайн стала целью злоумышленников. Сам приют остался прежним, но атмосфера в дворянской части храма, как говорят, полностью изменилась. Фран сказал, что всякий раз, когда господин Хартмут говорил с ним о подготовке к зиме, его всегда сильно интересовали передвижения священников. Господин Хартмут даже не позволял служителям, которые служили им, приближаться к приюту.

— Служители и служительницы не могут пойти против приказов священников, поэтому для нас будет лучше, если мы не будет знать причин. Также незнание поможет нам беспристрастно следить за детьми. Незнание причин, по которой они оказались в приюте, поможет нам сохранять непредубежденность.

Однажды приют уже принял на воспитание ребенка-дворянина — Конрада. Мальчик решил покинуть свой дом после тех ужасных издевательств, что ему пришлось вытерпеть, поэтому он без проблем приспособился к жизни в приюте. Но я не была уверена, что другие дети, которым суждено так внезапно потерять своих родных, примут новый дом с такой же готовностью. Я немного беспокоилась об их будущем.

— В любом случае, я должна закончить с иллюстрациями госпожи Розмайн для господина Хартмута до того, как к нам привезут новых детей, — сказала я. — Пожалуйста, проследите за всем в приюте, чтобы я не отвлекалась

— Поняла. Господин Хартмут определенно любит госпожу Розмайн, не так ли? — раздраженно ответила Делия. Это был очевидный вывод, учитывая то, что он переключал беседу на разговор о своей госпоже при каждом визите в приют и не важно, кто в этот момент был его собеседником.

Хотя Делии тоже нравится госпожа Розмайн, я уверена в этом.

Делия, безусловно, ценила то, насколько сильно госпожа Розмайн заботится о Дирке. После того, как госпожа Розмайн выразила свое беспокойство на счет того, что Дирк генерирует слишком много магической силы, Делия какое то время не могла сдержать свою улыбку. Она всегда отрицала это, так что я решила не поднимать этой темы и просто с теплотой смотрела на нее... но Лили проявляла куда меньше такта. Она озорно улыбнулась и хихикнула, прикрывая рот рукой.

— Боги, Делия... но разве ты не присоединяешься к нему во всех его разговорах о госпоже? Кажется, я могу вспомнить много случаев, когда ты рассказывала ему о том, как госпожа Розмайн использовала щит ветра, чтобы спасти Дирка.

— Э-это было просто... Ааа, боги! С этим есть какие то проблемы?! Как служительница-ученица, я не могу отказаться отвечать, если он спрашивает меня о том моменте, когда я сочла госпожу Розмайн самой красивой и божественной! И я не могу рассказать более свежих историй, так как застряла в приюте! — лицо Делии ярко покраснело.

— Ахаха. Ты действительно отбрасываешь в сторону любое воспитание, когда кто-то указывает тебе на правду, и начинаешь горячиться. Разве это не мило, Вильма?

— Нет! — запротестовала Делия, и теперь ее глаза наполнились слезами.

Вопрос, заданный Лили, вызвал у меня смешок. Делия действительно была просто очаровательна, когда переставала сдерживать свои эмоции. Я не сильно отругала Лили за то, что она дразнила ее, прежде чем удалиться, чтобы продолжить работать над иллюстрациями для господина Хартмута.

Поскольку я была слугой госпожи Розмайн, у меня была отдельная комната, где я хранила свои художественные принадлежности и тому подобное. Количество личных вещей, которыми я владела, постепенно только росло. Я переоделась в одежду, которую было бы не жалко запачкать, надела фартук и взяла в руки кисть. После сделав глубокий вздох, я посмотрела на иллюстрации, работа над которыми была в самом разгаре. Как для художника, текущий этап работы был для меня самым важным.

Я копалась в глубине своей души, пытаясь подобрать цвет, который подойдет лучше всего, и определить как именно его нужно будет использовать. Краску нужно было деликатно накладывать слой за слоем, чтобы передать всю красоту госпожи Розмайн. Размышления о том, как передать блеск ее волос, таких же темных и таинственных, как ночное небо, и ее золотых глаз, в которых притаилась нежная улыбка, были веселыми, но в то же время требовали полной отдачи. Я чувствовала, что очень важно показать контраст между ее жизнью в качестве синей священницы, когда ее глаза были полны эмоций, и сегодняшними днями. Она привыкла скрывать свои чувства, поэтому выражение ее лица стало куда более сдержанным.

Но достаточно ли ясно я показываю это различие?..

Я отложила кисть, поставив обе работы на мольберт так, чтобы они стояли рядом, а после отступила назад, чтобы иметь возможность сравнить их. Та, что изображала госпожу Розмайн в облике главы храма, излучала более сдержанное чувство, чем вторая, здесь ее выражение лица и поза делали ее похожей на молодую дворянку.

Долгий сон госпожи Розмайн помешал ей расти физически, но если смотреть внимательно, то можно было заметить как она выросла для того, чтобы защищать свою семью, сирот, а теперь и весь Эренфест в целом. По словам Моники, которая служила госпоже Розмайн дольше чем я, она начала расти и в других смыслах, особенно с конца лета. Церемониальное одеяние, которое госпожа Розмайн носила во время осенней церемонии совершеннолетия, очевидно, стало ей немного коротко. Под яркими лучами Лейденшафта дети всегда растут быстрее, поэтому Моника хотела предложить госпоже Розмайн следующей весной заново снять мерки, чтобы можно было подогнать одежду под ее новый рост.

И она будет только продолжать расти. Не могу дождаться возможности увидеть, какой красивой она станет.

Конечно, у меня была и еще одна причина внимательно следить за ростом госпожи Розмайн — я была уверена, что господин Хартмут продолжит заказывать у меня иллюстрации с ее изображением.

Через некоторое время, не прошло и десяти дней после начала сезона зимнего общения, слуги из покоев главного священника начали приводить детей в приют. Господин Хартмут хотел, чтобы они были зарегистрированы как сироты, как только рыцари приведут всех.

Там были дети всех возрастов. От малышей, которые еще с трудом могли ходить, до детей в возрасте Дирка и Конрада. Они были одеты в довольно элегантную одежду, подогнанную по фигуре, но эта аккуратность делала их трагическое положение еще более очевидным. Некоторые были в слезах, в то время как другие смотрели на нас с опаской, но все они были напуганы. Четверо из пяти сжимали в руках красивые магические инструменты.

— Всего их семнадцать, Вильма. Это последний, — сказал господин Хартмут, подводя последнего ребенка для того, чтобы зарегистрировать его. Рядом уже стояли Лотар, Гил, Фриц и Моника.

Дети в страхе отшатнулись, увидев господина Хартмута, но он просто посмотрел на них со своей обычной улыбкой и сказал.

— С сегодняшнего дня это место — ваш дом. Жизнь в приюте означает, что вы больше не являетесь дворянами, и теперь для вас все кардинально изменилось. Будьте благодарны госпоже Розмайн, потому что именно благодаря ее сострадательному сердцу вам был предоставлен этот шанс.

Господин Хартмут представил им тех из нас, кто будет присматривать за новенькими, а после подозвал Дирка и Конрада. Прежде чем заговорить, он присел на корточки, так чтобы смотреть им в глаза. Он всегда так делал, когда общался с детьми. Это была та сторона главного священника, которая была достойна уважения.

— Дирк, Конрад, — все дети здесь только что потеряли свои семьи, — объяснил господин Хартмут. — Я хочу, чтобы вы научили их тому, как здесь все устроено. Госпожа Розмайн решила спасти их, и ваша задача — помочь в этом.

Дирк и Конрад твердо кивнули в ответ.

— Госпожа Розмайн уже спасла нас. Мы хотим, чтобы они тоже были спасены.

— Вы оба такие хорошие дети, — с нежной улыбкой похвалил их господин Хартмут, гладя мальчиков по волосам. — Они сейчас напуганы, но я хочу, чтобы вы научили их безграничности сострадания госпожи Розмайн и тому, сколь многим они обязаны ей.

— Да!

Господин Хартмут повернулся к новым сиротам.

— Вы все, Конрад тоже когда-то был дворянином, как и вы. В этом смысле он такой же, как и вы. Он лучше всех понимает разницу между жизнью здесь и в дворянском районе. Вы можете задавать ему любые имеющиеся у вас вопросы. Я вернусь во время церемонии посвящения, чтобы посмотреть, как у вас дела.

После служителям было приказано помочь перенести вещи. Фриц и Гил собрали в мастерской тех, кто привык к ручному труду, и сразу приступили к делу. Тем временем рыцари собрались, чтобы помочь с переноской мебели и прочих нужных вещей для детей.

— Если бы у нас был ездовой зверь, как у госпожи Розмайн, то мы могли бы доставить все это за один раз, — заметил господин Хартмут. — Вместо этого мы должны прибегнуть к использованию телег. Моя госпожа действительно создает одну великолепную вещь за другой.

Превознося достоинства ездового зверя госпожи Розмайн, господин Хартмут покинул приют вместе с Лотаром. Гил и остальные вскоре вернулись вместе с первой частью багажа. Нам нужно было разделить работу между служителями и детьми, используя содержимое ящиков, чтобы начать обустраивать детские комнаты. Однако пока мы с Лили были заняты тем, что обнимали младших, которые плакали, пытаясь успокоить их.

— Так, так, — сказала Делия. — Нет времени плакать — мы все должны подготовить для вас место для сна. Пожалуйста, оборудуйте их самостоятельно, — она начала отдавать команды детям, а Дирк двинулся вперед, чтобы подать пример.

— Мы можем начать с этого матраса. Кто-нибудь, возьмите другую сторону.

— Можете пока оставить свои магические инструменты здесь. Вы не сможете есть, если будете держать их в руках, — сказал Конрад. Он лучше всего подходил для того, чтобы управлять ими, так как знал, что такое жизнь дворян, но дети не реагировали. Некоторые наоборот, только крепче сжали свои магические инструменты. Конрад вздохнул, выглядя явно обеспокоенным, и добавил. — Как сказал господин Хартмут, мы больше не дворяне. Вы будете жить здесь, поэтому вам нужно научиться следовать нашим правилам.

Дети уставились на него во все глаза. Одна девочка, в частности, выглядела явно разгневанной. Я подошла, чтобы защитить Конрада от ее гневного взгляда, а после опустилась на колени перед ней, чтобы наши лица были на одном уровне.

— Я знаю, что дворяне не очень высокого мнения о храме, — сказала я. — И вполне естественно, что теперь, когда вы оказались здесь, вам не по себе. Тем не менее, вам не удастся избежать необходимости адаптироваться к нашему образу жизни. Все, что мы можем сделать, это попытаться помочь вам.

Девочка посмотрела на меня, излучая достоинство дворянки. Даже ее юный возраст не был в этом помехой. После ее лицо еще сильнее исказилось от гнева, словно она наконец получила возможность выплеснуть свои эмоции.

— Вы нам «поможете»? Что, ты хочешь сказать, что поможешь нам вернуться в благородное общество? Не лги нам.

— О, но я именно это и имею в виду. Такова задача, которая была поручена мне.

Мой ответ застал девочку врасплох. Какое-то время она смотрела на меня, а потом пробормотала:

— Что?..

— О боги. Разве господин Хартмут не говорил об этом? Госпожа Розмайн хочет, чтобы вы все научились читать, писать, считать, выучили этикет, а также овладели навыками игры на музыкальных инструментах, на том уровне, что ожидают от средних дворян. Кроме того, мне сказали, что самые лучшие из вас будут крещены как дворяне, а сам герцог выступит опекуном для таких детей.

В глазах старших детей блеснуло честолюбие. Я могла только предполагать, но похоже те, чье ликование было самым заметным, были уже близки к своему крещению. Лучше иметь цель, к которой можно стремиться, чем погрязнуть в унынии. И не важно, что их цель будет состоять в том, чтобы покинуть приют.

— Вы все должны усердно работать, — с улыбкой сказала я. — Госпожа Розмайн и господин Хартмут, конечно же, будут получать отчеты о ваших успехах.

Ребенок, стоящий за спиной девочки, которая говорила со мной, внезапно поднял взгляд, и в его глазах горела решимость. Он положил свой магический инструмент туда, куда указал ему Конрад.

— Я собираюсь выучить все, что вы можете мне дать и вернуться в дворянское общество, — сказал он.

Затем мальчик схватился за другой край матраса, который держал Дирк. Остальные были слишком напуганы, чтобы сделать первый шаг, но теперь, когда кто-то сделал его за них, они постепенно начали следовать примеру смельчака. Только самые младшие все еще оставались на месте, не зная, что им делать.

— Давайте поиграем, как только мы закончим с матрасами, — сказал Дирк мальчику, который подошел, чтобы помочь ему. — У нас есть карута, карты и много книг.

Мальчик лишь поджал губы в ответ, он был явно не готов пойти на встречу этой идее.

Дирк невозмутимо рассмеялся.

— Я не проигрывал даже Конраду, — продолжил он. — Если ты не сможешь победить меня, то тогда тебе точно не стать дворянином.

— Я... тренировался со своим старшим братом. Я бы не проиграл тебе.

— Посмотрим. Я — Дирк, а ты?

— Бертрам. Я позабочусь о том, чтобы мои таланты признали лучшими здесь, и тогда я вернусь в благородное общество, так быстро, как это будет возможно.

Старшие дети, которые решили следовать нашим указаниям, в надежде вернуться в благородное общество, начали подражать Дирку и Конраду. И их быт в приюте постепенно стал довольно гладким. Неожиданностей, конечно, было немало, но дети всячески старались помогать нам в работе, и очень серьезно относились к учебе. Наши ограниченные ресурсы означали, что детям приходилось делить между собой музыкальные инструменты во время уроков игры на фешпиле, но они все равно старались изо всех сил, чтобы суметь достойно выступить на своем дебюте.

На Дирка и Конрада, в свою очередь, новые дети оказали положительное влияние. Им было полезно познакомиться с кем то, кто имел такие четкие планы на свое будущее. Они начали серьезнее относится к урокам музыки, несмотря на то, что раньше их не интересовали эти занятия. Так же они подружились с новенькими, играя вместе в каруту и карты. Их победы начали чередоваться с поражениями. Конрад, после стольких проигрышей, наконец сумел одержать верх над Дирком, и эта победа сильно мотивировала их обоих.

По словам Делии, которая присматривала за старшими из новых сирот, еще бывали ночи, когда некоторые из детей тихо плакали в своих кроватях. У нее не было возможности поговорить с ними об этом, всякий раз, когда она приближалась, они притворялись, что спят. Поэтому она решила просто присматривать за ними.

Лучше всего справлялись старшие, ведь их крещение было совсем близко. Между тем, младшие все еще плакали, вспоминая свои семьи. Мы с Лили изо всех сил старались обнять и утешить их всех, но нам просто не хватало рук. По правде говоря, мне не хватало времени на сон... и когда я задумалась над этим, в приюте появился господин Хартмут. С ним пришло шесть служителей и пять служительниц. Это были слуги священников, которых, очевидно, арестовали вместе с их семьями.

— Сами священники не были замешаны в каких либо преступлениях, но они не смогут сохранять свой статус без поддержки своих родных. И нам в любом случае нужно было забрать их на допрос, — объяснил господин Хартмут. — Конечно, мы предоставили всем слугам арестованных возможность пойти вместе со своими господами, но никто не высказал желания, поэтому мы вернули их в приют. Питание для них будет доставлено из комнат священников, — после он снова улыбнулся нам с Лили и продолжил. — Количество детей значительно возросло. Вам не помешают дополнительные рабочие руки, не так ли?

Да... он совершенно прав.

Огромная забота, которую господин Хартмут проявлял к нам, буквально захлестывала меня. Я выразила свою благодарность и поспешила в свою комнату, чтобы принести иллюстрации изображающие госпожу Розмайн.

— Господин Хартмут, вот заказанные вами картины. Вам нравится? — спросила я, когда вернулась и положила их на столе в столовой.

Господин Хартмут внимательно посмотрел на иллюстрации. Его оранжевые глаза вдруг заискрились, а с губ сорвался благоговейных вздох.

— Абсолютно великолепно. Ясно видно, насколько выросла ее божественность с тех пор, как она была простой священницей, — сказал он, подтверждая, что моя работа оправдала его ожидания. Было большим облегчением узнать, что самый суровый судья доволен.

— Пожалуйста, дайте мне посмотреть, господин Хартмут, — взволнованно сказал Конрад. — О, это госпожа Розмайн, верно? Вильма рисует только в своей комнате, так что я не мог на них посмотреть.

Хартмут на мгновение задумался, а затем сказал. — Вы можете посмотреть, но только если вы будете смотреть на растоянии, и поклянетесь не трогать рисунки ни при каких обстоятельствах.

Дирк и Конрад согласились и довольно скоро начали осыпать мои рисунки похвалами. Это, должно быть привлекло внимание и других детей, так как они тоже подошли, держась на заранее согласованном расстоянии.

— Дети, которые только что присоединились к приюту, по-видимому не имели возможности встретить госпожу Розмайн. Это прекрасная возможность для них, — сказал господин Хартмут. — Эти иллюстрации изображают святую Эренфеста, любимицу Местионоры, богини мудрости, и демонстрирующую чистоту Фрютрена, богини воды. Ее волосы сверкают, как ночное небо, словно накрытые плащом бога тьмы, а ее золотые глаза сияют, словно в них заключена сила самой богини света.

Новые сироты слушали его, разинув рты. К концу речь господина Хартмута стала такой витиеватой, что, думаю, младшие уже с трудом понимали о чем он говорит.

— Конечно, чудеса госпожи Розмайн не ограничиваются ее красотой, — продолжал господин Хартмут. — Ее глубоко сострадательное сердце — явное свидетельство ее божественной природы, и она обладает всеми качествами истиной святой. По крайне мере, я так думал раньше, но совсем недавно произошло то, что заставило меня изменить свое мнение. Возможно она не святая, а самая настоящая богиня.

— Богиня милосердия? — без промедления предложил Дирк.

— Она действительно спасла служителей, так что она определенно богиня, — согласился Конрад.

Другие дети были совершенно растеряны, но господин Хартмут был так поглощен своей проповедью, что такие мелочи, как чужое замешательство, не могли его остановить.

— Это было в тот день, когда господин Фердинанд уезжал в Аренсбах. Она наложила радужное благословение на всех трех уезжающих. Теперь вы понимаете? Понимаете, как это важно — молиться всем богам и получить благословение от них?

— Я действительно не понимаю...

— Очень хорошо. Тогда я объясню.

После господин Хартмут начал радостно рассказывать о магии. Он говорил очень долго, но если сократить: Эйвилиб находится в плохих отношениях со всеми, кроме Гедульрих, поэтому крайне сложно составить молитву, где будут присутствовать все боги.

И все же госпожа Розмайн смогла сделать это с относительной легкостью.

— Сверкающие глаза госпожи Розмайн светились божественной радугой, словно в них были заключены все боги. Затем, со своим штапом в руке, она начертила в воздухе магический круг, которого никто раньше не видел. Свет следовал за каждым взмахом ее штапа, пока круг не замкнулся. И из ее прекрасных губ полились слова благословения. Круг загорался божественным цветом каждого божества, стоило ей назвать их имена. И мы все были поражены красотой этого зрелища. Словно бы все боги собрались в одном месте. С краев круга лился свет различных цветов, пока наконец он не разбился на радужное благословение. Все собравшиеся смотрели на это в благоговейном молчании, а госпожа Розмайн тихо улыбнулась. Какое смирение! Как превосходно! Это было божественнее, чем все что я когда-либо видел. И в этот момент мне захотелось вознести молитву самой госпоже Розмайн.

В конце концов, господин Хартмут пел дифирамбы госпоже Розмайн на протяжении целого колокола. Когда он наконец закончил, он удовлетворенно выдохнул, а затем посмотрел на всех собравшихся в столовой приюта.

— Теперь все — давайте вознесем наши молитвы могущественным Королю и Королеве бесконечных небес, могущественной Вечной пятерке, правящей царством смертных: Фрютрена, богине воды, Лейденшафту, богу огня, Шуцерии, богине ветра, Гедульрих, богине земли, Эйвилибу, богу жизни, и, наконец, госпоже Розмайн, святой Эренфеста.

Все вскинули руки и подняли вверх левое колено, то есть, вернее, все кроме новых сирот. Они отшатнулись, от внезапного синхронного движения остальных и заозирались. Мы были так заняты делами и учебой, что забыли научить их молиться.

Мне нужно будет научить их, прежде чем мы вернемся к нашим ежедневным занятиям.

Я намеревалась сделать все, что в моих силах, чтобы помочь новым сиротам как можно быстрее приспособиться к жизни в храме.